Грустную землю не меряй шагами

Ещё бы хорошо, чтобы вы поняли! Чтобы вас достала эта мысль до самого нутра, до самых печёнок-селезёнок! – Что все вы сидите не только на «цифровой игле» американских транснациональных корпораций. Но и старательно и поспешно одновременно всем скопом сажаете на неё все свои сферы жизни. Вы (почему-то?!) уверены, что эти «железки» и «программы» будут доступны для вас по умолчанию всегда. И не просто очередные текущие версии. А вся технология в её развитии! – Просто вы к этому привыкли! И принимаете это, как само собой разумеющееся. И ни кто не хочет подумать: А что будет, если очередному Трампу «вожжа под мантию попадёт»?! А? И завтра вам, в качестве очередных санкций, запретят использовать эту свою новую «Цифру»! И где будет ваша медицина? Где будет ваша система образования? Где окажется и связь, и метео-, и все ваши лётчики, и архивное дело, и библиотеки, и книгопечатание? И весь документооборот. И хрен знает что ещё! А? – В пролёте они окажутся! Потому как вы цифровую экономику иметь хотите, а элементную базу свою сделать не можете. Национальных стандартов по «цифре» у вас тоже нет. Все языки и операционки ваши – передранные с запада. И вся ваша камарилья бюрократическая вместе с вашим электронным правительством накроется медным тазом, как только за бугром решат, что «вам не нужно давать эти технологии». И всё!

Это ведь только захотеть! И почему вы думаете, что ОНИ этого не захотят?! Откуда у вас такая убеждённость? Вы думаете, им стыдно станет? Вы думаете, они скажут, что они – прозрели! Информация действительно должна распространяться по всей планете свободно. Должны быть учреждены общие для всей планеты стандарты. И каждый народ должен иметь к технологиям свободный доступ. А все устройства «продвинутые» должны проходить международную сертификацию, а технологии промышленные – аттестацию. И в лабораторных условиях должно быть измерено: и все расходы сырья на единицу продукции, и все затраты труда любого рабочего. И должна быть определена объективная цена в физических константах. И доказано, что внутри не спрятано никаких «жучков», никаких «заглушечек», никаких «недокументированных особенностей» и «пасхальных яиц» – этих фокусов-покусов на всякий случай! И установлено экспертами, что потребительская стоимость соответствует заявленной цене в физических константах (безотносительно текущего рыночного курса). И если на лицевой стороне изделия стоит международный знак качества, означающий «для людей», – то этому можно ВЕРИТЬ. И эта ВЕЩЬ будет работать надёжно и долго. И не окажется несовместимой через три-пять лет!

Почему вы думаете, что они так решат сделать? Из каких таких альтруистических побуждений? Потому что они тоже христиане?! – Не смешите меня. У них давно уже другая религия. – Религия ДЕНЕГ. Они со времён Ленина, как были ИМПЕРИАЛИЗМОМ, так им и остались. Это вы забыли, что такое классовая теория и империализм! А они это просто упаковали в новые термины: «геополитика», «элита», «стратегическое преимущество», «национальные интересы». И «купили» вас на это фуфло. Развели, как простоквашу.

Просто и эффективно. Даже воевать с вами не надо! Хи-хи чпок. И готово.

И вы опуститесь мгновенно до состояния своего САМОБЫТА, самобытные вы мои. И вам останется только петь старые песни советского периода (если кто ещё их будет к тому времени помнить!), потому как новые «хрендики»-форматы цифровые и «мумулики»-железяки продвинутые будут работать по-новому. И окажутся с вами вполне-вполне не совместимы. И вся ваша современная музыка, и все ваши виртуальные передовые музеи, и вся ваша культура окажется ВЫКЛЮЧЕННОЙ. –

Там за горизонтом,
Там за горизонтом,
Там, там-тарам там, там, там…




P.S. Рекомендую к обязательному прочтению: Кир Булычев «Паровоз для Царя».

Цитирую.



Кир Булычев

ПАРОВОЗ ДЛЯ ЦАРЯ



Небольшой космический корабль упал во дворе дома N'16 по Пушкинской улице. Шёл дождь со снегом, осень заканчивала своё дело. Упал он бесшумно, так что Корнелий Удалов, который шёл на работу, сначала даже не сообразил, какие гости пожаловали прямо к дому.

Корабль повредил край сарая, шмякнулся в лужу, поднял грязь и брызги. И замер.

Удалов вернулся от ворот, обошёл корабль вокруг, прикрываясь от дождя цветным пляжным зонтиком, позаимствованным у жены, постучал кораблю по боку, надеясь на ответный сигнал, и, не дождавшись, отправился будить соседа Александра Грубина.

– Саша, – сказал Удалов, толкнув пальцем форточку на первом этаже. Форточка отворилась. – Саша, вставай, к нам космический корабль на двор упал.

– Рано ещё, – послышался сонный голос Грубина. – Восьми нету.

– Молчит, не откликается, – сказал Удалов. – Может, авария случилась?

– А большой корабль? – спросил Грубин.

– Нет, метра три... Системы «летающее блюдце»...

– А опознавательные знаки есть?

– Опознавательных знаков не видно.

– Ты посторожи, я сейчас оденусь. Дождь на дворе?

– Мерзкая погода. И надо же было ему именно сегодня упасть! У меня в девять совещание.

Удалов вернулся к кораблю, отыскал люк, постучал в него.

– Стемивурам зас? – спросили изнутри.

– Это я, Удалов, – сказал Корнелий Иванович. – Вы нарочно к нам приземлились или как?

– Послити, маратакра, – сказал голос изнутри.

– Открывай, открывай, я подожду, – ответил Удалов.

Люк щёлкнул, отворился.

Внутри стоял, протирая заспанные глаза, не известный Удалову встрёпанный космонавт в пижаме.

Внешне он напоминал человека, если не считать чрезвычайно маленького, по пояс Удалову, роста, зеленоватой кожи и жёстких волос, которые пучками росли на лбу, и на кончике носа.

– Прекграни вслука! – воскликнул космонавт, поглядев на небо, потом на Удалова и на строения, окружавшие двор.

– Погода как погода, для этого времени года в наших широтах мы лучшего и не ждём.

Космонавт поёжился на ветру и сказал:

– Струку, крапатака.

– Оденься, – сказал Удалов. – Я подожду.

Он заботливо прикрыл за ушедшим космонавтом люк, а сам зашёл за бок корабля, там меньше хлестало дождём. Розовая краска с корабля облезла – видно, не первый день его носило по космическим далям.

Пришёл Грубин, накрытой армейской плащ-палаткой.

– Этот? – спросил он, показывая на корабль.

– Вот именно, – сказал Удалов.

– Некрупный. А ты как, достучался?

– Сейчас оденется, выйдет.

– Он к нам с визитом или как?

– Ещё не выяснили. Погода ему наша не понравилась.

– Кому такая понравится! Не Сочи.

– Всегда я жду чего-нибудь интересного от прилёта межзвёздных гостей. Развития технологии, науки, искусств, – сказал Удалов. – Даже сердце замирает от перспектив.

– Погоди, может, у него враждебные цели, – сказал Грубин.

– Не похоже, – сказал Удалов. – Он в пижаме был, видно, проспал посадку.

– А на каком языке говорит?

– Язык пока не понятен. Ну ничего, расшифруем.

Расшифровывать язык не пришлось. Люк заскрипел, отворился, на землю соскочил космонавт, на этот раз в прозрачном плаще и такой же шляпе.

– Ну что же, – сказал Удалов, – давайте знакомиться.

– Стрпехюрка тик, – сказал космонавт.

– Погодим, нам не к спеху, – согласился Удалов. – Только учтите, что у меня в девять начинается совещание.

Космонавт вытащил из кармана чёрную коробочку с дырками, затянутыми сеточкой. Включил нажатием кнопки.

– Переводчик у тебя такой, что ли? – спросил Грубин.

Чёрная коробочка сразу произнесла:

– Вокрочитук па ла-там-праква?

– Воста, – сказал космонавт, и коробочка повторила:

– Правильно.

С этого момента общение между космонавтом и людьми упростилось. Да и догадка Удалова оказалась правильной: космонавт принадлежал к развитой и продвинутой цивилизации. Общаться с таким представляло большой интерес.

– Что за планета? – спросил космонавт.

Ему было холодно, переступал с ножки на ножку, и потому Грубин предложил:

– Зайдёмте ко мне, поговорим в тепле. Ну что за беседа на такой погоде. Если, конечно, не спешите, – добавил Удалов.

Космонавт махнул ручкой, что означало: куда уж спешить, и они пошли через двор к Грубину.

Космонавт вёл себя прилично, вытер ноги, правда, по причине малых размеров на стул его пришлось подсадить.

– Планета наша называется Землёй, – сказал, когда все устроились, Удалов. – Завтракать будете?

– Нет, спасибо, – сказал космонавт. – Это в каком секторе?

– Сами понимаете, – сказал Удалов. – У вас свой счёт на сектора, у нас – свой.

Тем временем Грубин принёс бутылку кефира, налил себе и космонавту. Удалов отказался, потому что завтракал. Космонавт принюхался к кефиру и сказал, что слишком кисло, а у него желудок слабый.

– А вы откуда будете? – спросил Удалов.

– С Вапраксилы, – ответил космонавт. Но это тоже ничего не сказало Удалову. Потому что Вапраксила свободно могла именоваться Альфой Птолемея или Бетой Центавра.

– И чего пожаловали? – спросил Удалов. – Экспедиция?

– Нет, – сказал космонавт, которого звали Вусцом, – нечаянно я к вам попал. Сломалось у меня что-то. Или в приборах, или в двигателе. Вообще-то я летел к моей тётке на Крупису, а вылезаю, – оказывается, не Круписа.

– Нет, у нас не Круписа... – сказал Удалов.

– Хотя погоди, – перебил его Грубин. – А не исключено, что они Землю Круписой называют.

– Нет, – возразил Вусц, – на Круписе я бывал неоднократно. Там ничего похожего и совершенно иное население. Не говоря уж о климате.

– Да, неприятная история, – сказал Удалов.

Тут в дверь постучали.

– Кто там? – спросил Грубин.

– Это я, Ложкин, – ответили за дверью. – Выходи скорей, у нас на дворе пустой космический корабль стоит. Может, его обитатели уже разбежались по квартирам с целью грабежа.

– Заходи, Ложкин, – сказал Грубин. – И будь спокоен.

Ложкин зашёл, увидел космонавта и смутился. По суетности своего характера он нечаянно оклеветал гостя.

– Мне очень обидно, – заметил Вусц. – Неужели подобные подозрения свойственны населению Земли? Должен отметить, что это говорит о низкой цивилизованности местного населения.

– Да я же не хотел, – сказал Ложкин. – Но поймите, выхожу на двор, стоит корабль, незапертый, может, кто из мальчишек заберётся.

– Да, – вздохнул космонавт. – Грустно попасть в отсталое общество и подвергнуться подозрениям. Было бы время, многому бы вас научил и просветил.

– Мы никогда не отказываемся от уроков, – сказал Удалов.

– Так что же теперь делать?

– Делать? – Вусц поглядел в окно. Дождь перестал, выглянуло блеклое осеннее солнце. – Есть ли среди вас кто-нибудь, кто разбирается в гравитационных моторах?

– Вообще-то я техникой интересуюсь, – сказал Грубин. – Но с гравитационными двигателями дела не имел.

– Жаль, – сказал Вусц. – У нас на каждом углу – станция обслуживания. И миллионы, может быть, даже десятки миллионов механиков отлично разбираются в гравитационных двигателях.

– Ну, это понятно. – Ложкин хотел загладить свою вину, – При вашей цивилизации это не удивительно.

– Что ж, – сказал Вусц, – пойдём поглядим, что там...

Они с Грубиным пошли к кораблю. Грубин захватил с собой отвёртку и плоскогубцы. Ложкин с Удаловым последовали за ними.

– Больших успехов вы добились в науке? – спросил Удалов по пути.

– Громадных, – ответил космонавт. – По сравнению с вами – даже поразительных.

– Рассказали бы, – попросил Удалов. – Мы соберём общественность, многие придут. А вы расскажите.

– Ну что же, может быть, и выберу минутку, – сказал Вусц.

Космонавт жестом пригласил Грубина в корабль. Грубин с трудом прополз в люк. Подошвы его ботинок скрылись внутри, потом вновь показалось лицо.

– Тут мне, простите, без вас не разобраться, – сказал он. – Где, к примеру, свет зажигается?

Вусц глубоко вздохнул и развёл ручонками, словно хотел сказать присутствующим: «Какая темнота! Разве можно доверять вашим механикам, если они даже не умеют зажигать свет!» Присутствующим стало неловко, и Удалов сказал укоризненно:

– Ну, Саша, чего же ты!

– Выключатель справа в каюте, – сказал космонавт.

Когда Грубин снова исчез внутри, космонавт сказал:

– Кстати, у нас механики производят починку в отсутствие заказчика. Они пользуются телепатией. Заглянет механик в душу, узнает, на что вы жалуетесь, и тут же принимается за дело. Пять минут, и любая неисправность ликвидирована.

– Да, – согласился Удалов. – У нас до этого ещё далеко.

– Этот метод, – сказал Вусц, – распространяется и на медицину.

– В отсутствие? – спросил Ложкин.

– Нет, с помощью телепатии, – сказал космонавт и сокрушённо покачал головой.

«Да, – подумал Удалов, – трудно ему у нас, когда такой удручающий разрыв в уровне цивилизаций».

В люке снова показалась голова Грубина.

– Послушайте, – начал он. – А в чём у вас поломка? Может, покажете? Я, честно говоря, так и не разобрался, где тут двигатель, а где – кухня.

– На меня не рассчитывайте, – отрезал космонавт. – Я вам, простите, не механик. Если бы у нас каждый занимался не своим делом, мы никогда бы не достигли таких великих успехов.

– Ну и я тогда не буду чинить, – сказал Грубин.

Он уже наполовину вылез из люка, и Ложкин с Удаловым начали запихивать его обратно, чтобы занимался делом.

– Но что я могу поделать! – возражал Грубин. – Они на сто лет нас обогнали, а у меня нет специального образования. К тому же там на всех приборах пломбы висят.

– Вы чего же нам про пломбы не сказали? – обернулся Удалов к Вусцу.

– Откуда я знаю, есть там пломбы или нет! – возмутился тот. – Я лечу на Крупису, случается поломка не по моей вине, и я оказываюсь на дикой, отсталой планете, в окружении грубых аборигенов, меня никто не понимает, мне никто не хочет помочь.

– Не волнуйтесь, – успокаивал его Удалов. – Мы понимаем ваше состояние. Я сейчас схожу на автобазу, там есть мастер Мишутин, золотые руки.

– Так зовите его! – сказал космонавт. – Меня ждут дома!

Удалов, понимая вину человечества перед случайным гостем, поспешил за два квартала за Фролом Мишутиным и вскоре возвратился с ним. К тому времени уже все обитатели дома N'16 вышли во двор, познакомились с новым пришельцем, а Коля Гаврилов даже угостил его яблоком.

Фрол Мишутин был человек серьёзный, он посмотрел на космический корабль и спросил:

– Какой принцип полёта?

– Вроде бы на лёгких гравитонах, – сказал Вусц. – Хотя я не уверен. Но в школе мы проходили, что на лёгких гравитонах. Если бы на тяжёлых, то другая форма корпуса.

– Ага, – сказал Мишутин. – А тип двигателя вы в школе проходили?

– Ни в коем случае, – сказал Вусц. – Я специализировался в географии и счетоводстве.

– Мало от тебя проку, – сказал Фрол Мишутин.

– Вы не имеете права так говорить, – сказал космонавт. – Вы ещё не доросли до критики вышестоящей цивилизации.

– Это точно, – согласился Фрол Мишутин и полез в люк. Он долго не возвращался, так что все вернулись в комнату к Грубину, чтобы послушать пришельца. Правда, тот сначала отнекивался, говорил, что времени у него в обрез, но потом согласился.

– Расскажите нам, дорогой гость, – обратился к нему Удалов, – о своём просвещённом мире. Приобщите нас, так сказать, к тайнам будущего.

Гость вытащил носовой платочек, высморкался и сказал:

– Наш мир далеко обогнал вас в своём развитии.

Об этом все уже знали. Стали ждать, что ещё им скажут.

– Мы достигли полного изобилия и развития техники. Например, я работаю в отдельном кабинете и только нажимаю на кнопки, а порою передаю результаты своих трудов мысленно на специальную машину, которая потом всё сводит воедино и кладёт на стол к руководителю нашего учреждения.

– Вот это здорово, – сказал Удалов, чтобы подбодрить Вусца.

– Это обыкновенно, – поправил его Вусц. – Я удивляюсь, что может быть иначе. На работу и с работы я приезжаю мгновенно. Вхожу в будку около моего дома, нажимаю на кнопку и тут же оказываюсь в такой же будке, только у дверей учреждения.

– А как это работает? – спросил Грубин.

– Не интересовался, – ответил Вусц. – Дома у нас строят за одну ночь. Вечером очищают площадку, а утром уже дом готов, вплоть до тридцатого этажа.

– Замечательно! – воскликнул Ложкин. – Как же это делается?

– Об этом вы лучше спросите у строителей, – сказал Вусц. – Обеденный перерыв я использую для просмотра новых кинофильмов, которые я выбираю по списку, когда сижу за обеденным столом. А обед я выбираю, нажимая кнопки на столе.

– Как же это делается? – спросил Удалов, который ненавидел очереди в столовой.

– Не знаю, – сказал Вусц. – Это не важно. Важен результат. Когда мне нужно отправиться на соседнюю планету, я вызываю космический корабль, и его присылают к моему дому. Я нажимаю кнопку с названием планеты и потом смотрю кино.

– Эх, – сказал от двери Фрол Мишутин, который незаметно вошёл и стоял, вытирая руки ветошью. – Если бы ты ещё интересовался, что там внутри двигателя, цены бы тебе не было.

– А что случилось? – вскинулся пришелец.

– Течь в гравитационном баке. Горючее кончилось. И вот эта деталь, видишь, треснула. Для чего она – не усёк.

Фрол вытащил из кармана треснувший посередине шарик размером с грецкий орех.

– Для чего это? В школе не проходили?

– Не издевайтесь надо мной, – возмутился Вусц. – У нас высокоразвитое общество и каждый занимается своим делом. Я – чиновник. Другой кто-нибудь – техник, ещё кто-то – строитель. Это же естественно. То, что произвожу я, потребляют другие. То, что производят другие – потребляю я.

Фрол сунул шарик обратно в карман и сказал:

– Пойду ещё погляжу.

Помолчали. Удалов испытывал жалость к пришельцу, оторвавшемуся от привычной обстановки. Но старик Ложкин, который затаил некоторую обиду, заметил не без ехидства:

– Не повезло нам с гостем. Надо же, попался такой, который ничего не знает.

– Это не так! – ответил Вусц. – Я отлично знаю, какие кнопки когда нажимать.

– Вот именно, – сказал Ложкин и ухмыльнулся.

– А ведь зря к человеку пристал, – сказал Удалов. – Представь себя на его месте.

– Даже и не буду пытаться, – ответил Ложкин. – До такого контраста между развитой цивилизацией и тёмным её представителем я бы никогда не упал. Мы-то чудаки, сбежались: космонавт прилетел с отдалённой планеты, сейчас нас просветит...

– Это только в фантастических рассказах бывает, – сказал Грубин. – Там всегда пришельцы прилетают и сразу нас учат.

– Пришелец пришельцу рознь! – сказал Ложкин.

– А ведь проще простого, – сказал Удалов, глядя на опечаленного Вусца, который скорчился на стуле, поджал ножки и являл собою прискорбное зрелище ребёнка, потерявшего маму в центральном универмаге города Москвы. – Я тебе, Ложкин, сейчас в два счёта докажу твою неправоту. Хочешь?

– Докажи.

– Тогда представь себе, что я – царь Иван Грозный.

– Ещё чего не хватало!

– А ты представь, не сопротивляйся. А Грубин, допустим, его друг – Малюта Скуратов.

– И что?

– А ты – Николай Ложкин, который сел в машину «Жигули» и по непристойному стечению обстоятельств сбился с пути и вместо Вологды попал к Ивану Грозному, в его загородный дворец.

– Так нет у меня «Жигулей», ты же знаешь! – сопротивлялся Ложкин. – Зачем такие передержки?

– Это мысленный эксперимент, – настаивал Удалов. – Неужели у тебя вовсе нет воображения?

– Ну ладно, – сдался Ложкин. – А дальше что?

– А дальше я тебя попрошу рассказать, какие у вас в двадцатом веке технические достижения. А ну-ка расскажи.

– О чём?

– Ну, хотя бы о том, как мне, Ивану Грозному, построить такую же карету, как у тебя.

– «Жигули», что ли?

– Ну, хотя бы что-нибудь попроще. Мотоцикл.

– Это просто, – сказал Ложкин. – Вот перед тобой машина, скопируй и поезжай.

– А что копировать-то? Я принципа не понимаю.

– Сперва нужен бензин, – сказал Ложкин. Он хотел доказать друзьям, что пришелец Вусц – недоразумение, и потому старался всё объяснить доступно. – Ты заливаешь бензин в бак.

– Погоди, – сказал Корнелий Иванович «Грозный», поглаживая несуществующую бороду. – А что такое бензин?

– Бензин?.. Нефть знаешь?

– Знаю.

– Очисть её...

– От чего?

– Как от чего? От мазута.

– Не понимаю! Щёткой мне её, что ли, чистить?

– Для этого специальная промышленность есть... – тут Ложкин осёкся.

– А ты продолжай, – улыбнулся «царь». – Расскажи мне об этой промышленности. И заодно шинную индустрию опиши.

– Ну ладно, – сказал тогда Ложкин, который не любил сдаваться на милость царей. – Я тебе лучше паровоз объясню.

– Ну как? – спросил Удалов у «Малюты Скуратова». – Послушаем про паровоз?

– Давай, – согласился придворный фаворит. – Только если не объяснит, придётся его казнить.

– Паровоз движется по принципу сжимания пара, – сказал Ложкин. – Там поршень ходит, и оттого крутятся колёса.

– Ах, как интересно, – сказал «царь». – И где же поршень ходит?

– Как где? В котле, разумеется.

– Слушай, – сказал «Малюта Скуратов», – может, его сразу казнить? А то время тратим.

Ложкин молчал. Вошёл Мишутин.

– Не пойдёт, – сказал он. – Точно тебе говорю, не пойдёт твоя машина. Вызывай аварийку.

– Не может быть! – воскликнул космический гость. – Не губите меня! Может быть, вы пригласите специалистов из вашей столицы?

– Нет, – сказал Мишутин уверенно. – У нас гравитонов не производят. Это точно.

Ложкин сказал:

– В паровозе два поршня. Пар на них по очереди давит.

– Мы тебя уже казнили, – объяснил ему Грубин. – Так что не беспокойся, не будет у Ивана Грозного своего паровоза.

Пришелец заплакал, не мог смириться с тем, что превратился в Робинзона Крузо, окружённого Пятницами.

Пошёл мокрый снег и быстро покрыл густым слоем розовый космический корабль.

С тех пор прошло уже четыре месяца.

Пришелец Вусц, пока суд да дело, устроился счетоводом к Удалову в контору, освоил русский язык, с обязанностями справляется сносно, правда звёзд с неба не хватает. Хотел было он, по наущению Грубина, уехать в Вологду, поступить там в цирк лилипутом, но потом передумал: боязно отрываться от корабля – вдруг его найдут, прилетят за ним.

А корабль схож с громадным сугробом, даже со снежной горой. Дети катаются с него на санках.

Весной, если ничего до тех пор не случится, должен приехать из Архангельска Камаринский, большой друг Фрола Мишутина, знаменитый механик. Если уж он не поможет, никто не поможет.


КОНЕЦ




P.P.S.

– Усекли? А ещё бы вам перечитать Жюль Верна «Таинственный Остров». Как потерпевшие крушение смельчаки из НИЧЕГО сделали ВСЁ! Всего лишь обладая знаниями профессора!!! Может быть, тогда до вас дойдёт, наконец, – в чём разница между ЗНАНИЕМ и «кнопкотычеством».



Цитирую маленький кусочек из шестой главы:

ГЛАВА VI

«
...
У них не было ровно ничего, кроме платья, в которое они были одеты во время катастрофы. Следует, впрочем, упомянуть еще о записной книжке и часах, которые Гедеон Спилет, очевидно по рассеянности, не выбросил. Но никакого оружия, ни одного инструмента, даже простого перочинного ножика не нашлось в карманах бывших пассажиров аэростата. Они все выкинули в воду, чтобы облегчить корзину.

Вымышленные герои Даниеля Дефо или Висса, а также Селькирк и Рейналь, выброшенные на остров Хуан-Фернандес и на Оклендский архипелаг, никогда не были так беспомощны. Они могли либо пользоваться обильными запасами с погибшего корабля зерном, мясом, оружием и инструментами, либо водой прибивало к берегу какие-нибудь предметы, необходимые для удовлетворения насущных нужд. Они не были абсолютно безоружны перед лицом природы. Но у наших воздухоплавателей не было ни одного инструмента или предмета обихода. Из ничего им предстояло создать все.

Если бы с ними был Сайрес Смит, если бы инженер мог применить в этих ужасных условиях свой практический опыт и изобретательный ум, положение не казалось бы таким безнадежным. Но, увы, на появление Сайреса Смита не приходилось более рассчитывать. Его товарищи должны были полагаться только на свои силы.
...
«


И из десятой.

ГЛАВА X


«
Через несколько секунд охотники подошли к ярко пылающему огню. Сайрес Смит и журналист стояли около него. Пенкроф, с кабаном в руках, молча смотрел на обоих.

- Вот видите, старина! - вскричал Гедеон Спилет. - Огонь, настоящий огонь, на котором прекрасно изжарится эта чудесная дичь.

- Но кто... зажег его? - спросил Пенкроф.

- Солнце!

Ответ Гедеона Спилета был вполне точен: солнце действительно было источником тепла, которое столь восхищало Пенкрофа. Моряк не хотел верить своим глазам, он был до такой степени изумлен, что не мог вымолвить ни слова.

- У вас, значит, была линза, мистер Сайрес? - спросил Харберт.

- Нет, мой мальчик, но я сделал ее, - отвечал инженер.

И он показал Харберту прибор, заменивший ему линзу. Это были два стекла, снятые с часов инженера и Спилета. Наполнив их водой и скрепив их края с помощью глины, Сайрес Смит сфабриковал настоящее зажигательное стекло, которое сосредоточило лучи солнца на охапке сухого мха и воспламенило его.

Пенкроф воззрился на этот «аппарат», потом безмолвно перевел глаза на инженера. Этот взгляд был красноречивей слов. Смит казался Пенкрофу, если не божеством, то, во всяком случае, сверхчеловеком.
...
»




P.P.P.S.

А вы можете представить себе, чтобы Сайрес Смит из «Таинственного Острова» Жюль Верна, вдруг, стал торговать своей линзой?! Он бы заявил свои Авторские права на неё, и сказал бы, что вы мне ДОЛЖНЫ, приносить свежее мясо за каждый мной разожжённый для вас костёр. А есть вы будете отдельно. Где-нибудь там, в углу пещеры. А я буду сидеть в центре. А вы будете мне прислуживать. Потому как без моей линзы – вы никто!

А представьте ещё, что Сайрес Смит НЕ СТАНЕТ рассказывать никому, как он зажёг огонь! И будет это делать отныне и вечно теперь только сам и только в одиночестве! А если ему будут надоедать вопросами, то он скажет, что это – его «Коммерческая Тайна»! И пусть все идут на фиг.

Моё! – Не дам!

Вы можете себе такое представить? А?!

Жюль Верн бы умом рехнулся, если бы какой редактор предложил ему написать ТАКОЕ!!! А для нас это в порядке вещей. Это же НОРМА ПОВЕДЕНИЯ в современном мире от Американского Бизнеса, и его честной компании – примкнувшей к нему Европке.





7:51:44 10.06.2020          239D1434F600