Одна дума в дорогу не годится. Глава 42

                42

Взрослые первыми приблизились к арке церковных ворот. Ребята плелись сзади.

- Церковь Воскресения Христова, – выкрикнула завуч. – Подтягиваемся, ребята.   
   
Оказалось, что это не одна церковь. К пятиглавому храму примыкали большие ворота, галерея и две башни.

- Вначале идём к Успенскому собору, – объявила завуч.

Вошли через распахнутые тяжёлые ворота.

Перед нами открылась широкая песчаная площадь, посередине которой стоял хозяин в рабочем фартуке из строительных лесов – высокий белокаменный храм с пятью луковичными главами на светлых барабанах.   

- Вот он, Успенский собор Ростовского кремля, – с искренним восхищением, будто столкнувшись с невиданным чудом, произнесла Вера Николаевна. И в этот миг она была настоящей, без напускной заносчивости. – Когда-то, до нашествия монголо-татар, на этом месте стояла дубовая церковь Успения Божьей Матери. Возможно, её заложил в конце X века первый ростовский просветитель Авраамий, как только разбил идола Велеса. В XII веке деревянная церковь сгорела, и на её месте Андрей Боголюбский построил каменный храм. В нём, наверняка, молился Алёша Попович, ведь настоятелем собора был отец былинного богатыря. Храм стоял в центре города, где собиралось вече. Но… – Вера Николаевна сделала многозначительную паузу, – Боголюбский Успенский собор тоже разрушился. Снова началось строительство. В новом, третьем, храме крестили Варфоломея, будущего святого Сергия Радонежского. В начале XV века отстроенный храм сгорел вместе с ценными старинными иконами и книгами. Собор, который вы сейчас видите, построен уже в пятый раз, в XVI веке. Церковные мастера сохранили простые русские формы предыдущих построек. Это является особенностью Успенского собора. Внутри – шестиярусный иконостас с прекрасной резьбой по дереву. Жаль: храм сейчас на реставрации и мы не сможем увидеть его внутреннюю красоту. – Завуч замолчала, любуясь безупречными формами собора. Затем добавила: – Я думаю, вы поняли, что Успенский собор – самая древняя часть Ростовского кремля.

На соборном фасаде я заметила ряд маленьких арок из лепнины с декоративным рисунком. Издалека лепнина была похожа на вышивку русской рубахи, только бесцветную. Алмазной радугой солнце расцвечивало святые кресты. Строительные леса, которые почти наполовину скрывали величавое здание, не мешали мне любоваться русской красотой. Что бы ни говорили о Руси любители европейской роскоши, нашу простую красоту, как настоящее золото, невозможно спрятать за чем-то искусственным.

Через минуту Вера Николаевна, словно очнувшись от неземного очарования, приняла обычный вид важной начальницы и небрежно взмахнула рукой в сторону четырёхпролётного здания с высоким подклетом:

- На звоннице – три больших колокола. «Сысой» весит две тысячи пудов, второй – тысячу пудов и третий – пятьсот. Вместе с маленькими пятнадцать колоколов. – Повернувшись в обратную сторону, завуч указала рукой направление: – Теперь все идём назад, во Владычий двор. – И быстрой поступью повела за собой группу.

- А мы посмотрим город со звонницы? – догнав Пряжкину, спросили её двое девятиклассников, с лёгким пушком над губами.

- Нет, ребята, не получается, – не останавливаясь, отказала завуч.

- Почему-у? Нам же обеща-али, – по-детски протянули парни. – В Ярославле не посмотрели. И тут тоже.

- Не войте, – на ходу приказала Пряжкина. – Не всё зависит от меня и Марины Викторовны. Мы не фокусники, чтоб из воздуха билеты делать.

Где-то жалобно запела свирель . Её жалоба то взлетала ввысь, то разливалась вдаль, словно мерянская песня звала к себе, просила её выслушать, обращалась с просьбой и к Небу, и к земле.

- Вы слышали? – широко улыбаясь, спросила я Марину Викторовну.

- Что? – не поворачивая головы, безразлично спросила Денкина.

- Сейчас звучала свирель.
 
- И я слышала, – сказала Вероника Игоревна, – но подумала, что мне почудилось. Откуда идёт этот звук?

Группа зашагала дальше, а мы с Ермаковой остановились. Библиотекарь смотрела то в одну, то в другую сторону.

Гулко прозвучал тягучий звук колокола. Второй. Третий. Словно колокол хотел заглушить робкую песню свирели. А затем торжественный колокольный звон обрушился на нас отовсюду, рассказывая на разные голоса собственную историю. Силы были неравными, и голос свирели прервался.

Завуч остановилась, повернулась к группе и резким вертикальным движением руки показала, что надо остановиться. Десятиклассники послушно замерли в полушаге от Веры Николаевны. Две озорные девочки из девятого класса что-то радостно выкрикивали. Я прониклась к ним ещё большим уважением: настолько сильно было развито в девочках подсознательное стремление к живому восприятию мира. 

Торжественный звон сменился другим – быстрым, весёлым, точно плясовым.

Хотя старшеклассники и стояли без движения, но в их глазах не вспыхнуло ни одного чувства: 10 «А» привык лицемерить, делая вид, что послушен.

Мальчики из 9 «Б» по-разному восприняли колокольный звон. Щуплый юркий парень со смеющимися по-детски глазами, тот самый, что на вышенской остановке пустил по кругу бейсболку для сбора денег, сейчас, жестикулируя, изображал дирижёра. Двое ребят морщились от раскатистых  звуков, как во время сильной головной боли. Кто-то и вовсе заткнул уши.

Лица многих родителей озарились блаженной улыбкой.

Звон так же внезапно смолк, как и начался. В воздухе плыл отзвук последнего удара колокола. Вера Николаевна обратилась к девятому классу:

- Кто из вас знает названия звонов?

- Никто, – ответил за всех юркий парень.

- Первый – это Ионинский звон, праздничный, – начала объяснять Вера Николаевна. – Второй, по-моему, – Калязинский. Жалко, что не услышали Георгиевский, с красивым перезвоном. –  Завуч сморщила носик: – Это нас кремль встречает, радуется, – и заливисто рассмеялась, озорно окинув взглядом девятиклассников. 

Десятый «А» молчал, хорошо зная шутки классного руководителя, а ребята из 9 «Б» посмотрели на завуча испуганно-удивлёнными глазами, как на библейского вестника:

- Это правда?!

Пряжкина ответила игривой улыбкой.

Только сейчас десятиклассники-„истуканы“, оживились. Одни из них, отвернувшись, ехидно захихикали. Другие, взглянув исподлобья на 9 «Б», покрутили пальцем у виска:

- Простачки, поверили.

Пряжкина сухо обратилась к девятому классу:

- Нельзя быть такими впечатлительными. Всё в жизни намного проще, чем кажется. Сегодня в Ростове проходит фестиваль «Живая старина». Забыли? Мы же это обсуждали с вами в Вышенске, когда выбирали день поездки.

- А-а, то-очно, – две бойкие подружки нараспев выдохнули, прикрыв ладонями рот.

- Ага-а, – так же протянула Вера Николаевна. – Теперь понятно, почему в кремле ударили в колокола?

И снова звуки свирели вскинулись ввысь. Это было похоже на пронзительный протяжный вопль. Может, прав Геннадий Ермаков? Может, плачет русская Душа, уже две тысячи лет зажатая в тисках чужеземной религии?

Тут же залились колокола восхитительным перезвоном. И стало казаться, что колокольный звон преграждал, как мощная рать, путь русской Душе на свою землю. Голос свирели иногда пробивался сквозь мощь колоколов, в одиночку налетая на дружный строй звуковой преграды. И уже представлялось, что вся окрестность слушала перепалку двух соперников.

Звон оборвался на высокой ноте. Плавно, величаво свирель начала народный танец. Ей навстречу смело выступила балалайка, словно поводя руками то вправо, то влево. Баян умело растянул меха, приглашая всех в круг. Бархатисто зазвенел бубен: ударил по натянутой коже раз, как будто тряхнул головой, ещё раз-два, словно притопнул каблуками, и пошёл мелко дробить бубенцами. Страстная трещотка огласила выход ритмичным шумом. И пустились все в безудержный пляс: кто вприсядку, кто с притопом, кто с переплясом. Настоящее музыкальное буйство народных инструментов!

«Нет, – твёрдо сказала я, стряхнув с себя морок современных заблуждений. – Ошибаются те люди, которые говорят, что две тысячи лет назад у Руси была отнята исконная религия. Православие тоже корнями вросло в русскую Душу. Под православными хоругвями народная Душа много раз опрокидывала врагов Отечества. Не соперники они, Православие и русская Душа, а родные брат с сестрой, связанные нитями родных корней и глубоко любящие друг друга. И поют они вместе одну песню: песню торжества Любви».

Я радовалась избавлению от наваждения. Со мной произошло маленькое чудо. «Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый – будто чудес не существует. Второй – будто кругом чудеса», – сказал Эйнштейн, великий ум которого постиг не только законы природы, но и суть жизни.

Мне хотелось сохранить в себе тонкую ниточку, внезапно связавшую меня с тысячелетними корнями народной Души. Но нас торопила завуч: подошло время следующей экскурсии.

Не уберечь внутреннюю тишину, когда вокруг суета!


Светлана Грачёва
Воскресенск

                Продолжение http://proza.ru/2020/06/14/708