Приятели

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


   Природа оттеняла все недостатки жизненной карусели, что творилась в доме у Павла: сияло солнце, играл луч солнца небесной красоты на листве деревьев, пахло земляникой.
В доме царил хаос после приезда тётушки: у неё скверный характер и невообразимое чувство юмора. Итак, эта тётушка Дарья Аркадьевна, походившая на покойную мать Павла как сестра-близнец, поселилась в доме, и наводила свои порядки. Вначале Павел пытался сопротивляться, но она сказала:
  - Ты что, Павлуша, хочешь чтоб я уехала?
  - Нет, что ты, тётя, конечно живи – буду очень рад, только...
  - Вот и хорошо, – сказала она и взялась "за уборку".
Так она называла, навязанную Павлу, перестановку. Об этом будет подробней.
Шифоньер работы известного мастера (и ещё несколько вещиц его работы), выполненный в стиле рококо, попал в будуар тёти, а в гостиную перекочевал старый бабушкин диван, который нуждался "в улучшении", как выразилась тётя, увидев его на новом месте. Далее шли более мелкие вещи: столики, наборные столешницы искусной работы, кресла с ручками из слоновой кости (чего Павел никак не ожидал) перекочевали в каминный зал, где им не суждено быть увиденными гостями и домочадцами по причине плохого состояния каминов (ими давно не пользовались, как и самим залом). И много ещё такого сделала тётушка, что не могло понравиться её племяннику.
  - Однако за дело, – говорила она и было что переставить в очередной раз.
"Ах, вот оно что, – наконец, догадался Павел, – у неё охота к перестановкам!" И был прав. Но поскольку "движение" мебели продолжалось и не останавливалось "даже на выходные", как говорил Павел, пришлось принимать меры. Он пригласил к себе друзей и на время попросил тётю не заниматься перестановкой. На что она сказала:
  - Так и быть, дорогой племянник (она часто называла Павла так), нет конца совершенству, приглашай гостей – я уединюсь...
Павел ещё не заметил, что мебель переставлялась только в его покоях, свои комнаты она не трогала. И так, гости съехались. Первым приехал его давний друг (в гимназии сидели за одной партой) Максим Андреев. Павел называл его Максом, всегда приглашал к себе в гости и любил за весёлый нрав. Макс не умел унывать, так казалось всем, кто не знал его трагедии: умерли все родственники в один день на пожаре, чудом его не оказалось рядом (не успел по причине распутицы). Теперь, когда горечь потери стала стихать, Макс становился таким, как привыкли видеть его друзья. Встреча была тёплой. Он поинтересовался, чем обязан приглашению и, узнав (по секрету, конечно) причину, принялся рассуждать здраво.
  - Это конечно хорошо, но что ты сам хочешь...
Тут вошла тётушка и всё испортилось, план, казалось, уже не будет составлен. Они были знакомы, поэтому поздоровались сухо.
  - А, вот кого ты пригласил, что ж... рада.
И было чему: все шалости "любимого" (были ещё) племянника приписывались (и незаслуженно) его другу. Другие друзья Павла, которые были более виноваты, не брались в расчёт.
  - Я хотел сказать вам, Дарья Аркадьевна, что я тоже рад видеть вас в здравии, как и вашего дражайшего племянника.
На этом "переговоры" были закончены: подъезжали другие гости.
Увидев их в полном сборе, тётушка удалилась, про себя назвав это "бандой". Конечно бандитами они не были, подумаешь: один уланский офицер, другой писатель-фельетонист, третьего мы знаем и последний всего-навсего светский шут (его все знали по забористым шуткам, но кроткий вид не предвещал ничего плохого).
Когда все гости были в сборе, они почему-то сразу передвинули мебель: "Для удобства", – так сказали. Но двигали почему-то сами, никого приглашать не стали. После работы закусили и вместо сна (был поздний вечер) сели играть в карты. Играли допоздна, Павел всё время проигрывал, потом взмолился и отправились спать.
Наутро всё повторилось: началось с перестановки, шутники баловались как дети, кидались диванными подушками, прыгали через стулья и "ещё чёрти что" как выразилась Дарья Аркадьевна, вышедшая на шум. Успокоилось, когда ушли "пострелять", но дичи не нашли (было поздно уже или сами не хотели). Вернулись, когда Дарья Аркадьевна прилегла "на часок" перед обедом. Не то чтобы шум создаваемый приятелями, не давал покоя (хотя окна по причине тёплой погоды были открыты, и шум из другого крыла дома был отчётливо слышен), а обронённая кем-то фраза: "Хорошо бы здесь остаться...", оставленная с неуслышанным ответом, сейчас решала судьбу её пребывания здесь.
Усадьбу племянника Дарья Аркадьевна любила, но и своё поместье имелось, куда ей надлежало уехать, случись в ответ приглашение Павла погостить ещё. Она покрутилась в постели и встала, оказалось вовремя: в комнату почти без стука (стук она не услышала) заглянула голова, предложившая поменяться стульями.
  - У меня нет стульев, – громовым голосом ответила рассерженная дама.
  - А вот, – робким голосом ответила голова, просовывая в приоткрытую дверь руку, – вот, – пальцем показывая на стул, стоящий у стены.
  - Вон! – этот крик разнёсся по дому, и часть его зарыдала от смеха.
Она уже собиралась выйти, чтоб наказать обидчика, но стул оставленный у стены (так как не был востребован), преградил ей дорогу. Что стоило отодвинуть его? Но стулья этого гарнитура были немецкой работы: лёгкостью не отличались, а, кроме того, закруглённая ножка зацепилась (уж за что там?..). Это вызвало панику: "Меня закрыли". Вначале тихо, потом всё громче, постепенно превращаясь в трубу иерихонскую (как потом говорили приятели), она повторяла два этих слова. "Как назло...", – вот так он и сказал:
  - Как назло, тётушка, все слуги были в столовой...
  - Я сегодня же уезжаю, ты мне не рад, вижу.
  - Через неделю они уедут, Сергей (улан, самый безобидный из всех) уедет сегодня – служба, сама понимаешь, – сказал Павел таким голосом, будто тётушка уговаривала его задержать ещё ненадолго.
  - Нет уж, Павел (она называла его так, когда сердилась – обычно Павлуша), я думала, ты переживаешь (отец умер больше года назад). Одиночество, думала, вредит молодому человеку как ты (30 лет), – она действительно страдала (держала платок у носа).
  - Ну, если об этом, тётушка, у меня есть друзья и ты, конечно, скучать мне некогда.
  - Вот-вот... такие шалопаи, вертопрахи... – она продолжала ещё какое-то время перечисление.
Наутро она уехала, до этого времени никто не тронулся с места (таков был уговор). "Пока твоя тётушка на месте – я твой гость", "Рассчитывай на меня" и "Изгоняющий тётушек на твоём пороге", – с такими речами они приезжали, а уезжали: "Славно повеселились".
Мебель я вернул на свои места, любимой тётушке послал в качестве извинения приглянувшуюся ей вазу, и жизнь моя вошла в прежнее спокойное русло.