Оленегорск

    В 14 километрах от воинской части, где квартировался полк моего отца, Грищенко Валерия Тимофеевича, находился (он и по сей день существует) город Оленегорск. Небольшой городок в центральной части Мурманской области. Но, по сравнению с нашим посёлком, где количество жилых строений исчислялось всего-то двумя, расположенными буквой Г четырёхэтажными домами на два-три подъезда каждый, плюс, правда, сараи да хозяйственные постройки, Оленегорск был настоящим центром цивилизации. Там и концертный зал, и огромный бассейн, и больница, и роддом, и какой-никакой, а изыск архитектора, отразившего название города в скульптуре оленю. На огромной глыбе оленегорской руды, как напоминание о легенде, в которой олень показал людям место залежей железной руды, гордо стоит олень. Именно таким представляла себе я после и Серебряное копытце из одноимённой сказки, и оленя из песни про страну оленью, «где сосны рвутся в небо, где быль живёт и небыль…».  Вот туда-то каждое утро в школу отвозил нас, офицерских детей, автобус.
    Ни свет-ни заря, после маминых вкрадчивых слов «дочка, пора вставать», выбиралась я из тёплой постельки сначала мысленно. Вот неохотно откидываю одеяло, медленно спускаю ноги с кровати, надеваю сначала один носочек, затем второй, потом - маечку.  «Дочка, пора вставать», - слышу ближе и более четко. И, всегда послушная я, всё ещё не размыкая век, повторяю по вышеуказанному сценарию проделанное виртуально пятью минутами раньше: надеваю сначала один носок, затем другой... Бррр, холодно - надо бы скорее справиться с туалетом. Бегу умываться. Обязательно три раза качественно ополоснуть всё лицо холодной водой. И - здравствуй день.
    Автобус везёт нас в Оленегорск. По обеим сторонам одинокой неширокой дороги - лес. Какое только зверьё ни водится там! И волки, и росомахи. Олени, конечно. Зайцы, понятно. Мало ли кто в лесу живёт. Уже светает, и вместо ужасных рисованных сознанием семилетнего ребёнка мыслей, вместо еле различимых в темноте контуров деревьев, слившихся в одну глухую полосу опасности, проступает четкость нового дня. Едем минут тридцать. Молчим. Кто-то из детей досыпает, кто-то повторяет заученное дома стихотворение или теорему. Хорошо, есть ещё время. 
    На обратном пути всё обстоит иначе. Шумим. Смеёмся. Радуемся чему-то. Дети. В окна уже никто не смотрит. Все привыкли к пейзажам местным и ландшафту, знаем каждый бугорок и поворот, каждый практически куст и карьер - неважно, припорошена ли земля снегом, полярка ли летит или дождик хлещет. Ничто, кроме времени суток и года, не меняется за мутным стеклом окна нашего автобуса. И нам одинаково радостно.
    Болтаем разное. Нажевываем. Я - «язычки» (слоеные коржечки, удлиненно-овальные такие, сверху присыпанные сахарными песком). После школы покупаю их в кулинарии по соседству. Ритуал такой у нас. Заваливаемся всей весёлой компанией, или с Викой Сташевской вдвоём, в одноэтажное хрупкое (окна во все стены) строение под вывеской «КулинарИя», и каждый покупает, что хочет. Там пышная буфетчица в крахмальном переднике и чепце ожидает уже и приветливо обслуживает всю ораву. Её белые большие руки в полных пальчиках с перевязочками, как у младенца, деловито справляются с нашими нехитрыми заказами. Мы пыхтим, отсчитываем нужное количество копеек, рассчитываясь с ней, - она терпелива. А иногда, если повезёт, я «ушки» беру, они не всегда есть - раскупают. Я предпочитаю их, конечно же, «ушки» хорошо пропеченные, хрустящие, в сладкой прозрачной глазури.
    Ещё из дома у меня с собой яблоко. Я его обязательно Лёшке Лещуку отдаю, однокласснику.  Лешка хорошист, но частенько тройки хватает. Похоже, учиться не нравится ему. Он поесть любит. Мать (Лещучка) им недовольна, вообще денег не даёт - борется с лишним весом. Вот я ему яблочко и берегу, чтоб не обидно было, пока все пирожные уплетают. Он никогда не откажется - с удовольствием съедает. Немытыми руками, понятно, берёт. Так никто не моет. Нет, с правилами гигиены все знакомы и неукоснительно их применяем при случае. Дома, в основном, по возвращении с улицы. А здесь где помоешь! Но я-то свой коржик держу через вощёную салфеточку, это даже не обсуждается.
    Автобус на обратном пути едет быстрее, или мне так кажется. Не успеваешь отдохнуть, как снова за уроки. У мамы так заведено, а я - гордость мамина. ПисАть стараюсь не хуже, чем в прописях. Вывожу каждую буковку. Всё для мамы - ей это очень надо. Она что-то знает, и я так знанию её доверяю, что выбора у меня не остаётся - только уважать старания матери и соответствовать ее ожиданиям. Поэтому воротнички мои самые чистые, банты - самые свежие, ножки - самые ровные, спинка - самая прямая и буквы с цифрами, соответственно, самые идеальные. Как и оценки мои.  Поэтому в октябрята меня принимали в числе лучших учеников параллели как поощрение перед лицом остальных первоклашек.
    Школа светлая и большая, чествуя это событие, устраивала торжественную линейку. Нас, номинантов, задолго готовили к этому событию. А всего-то и надо было правильно выйти да остановиться в нужном месте, соблюдая дистанцию, форму для проформы торжественной, соответственно, линейки. В день события снова репетировали выход и построение. И снова. И снова. И ещё раз, под музыку уже. И выйти в туалет по природной надобности, да и банты поправить, не разрешили. Все терпели. Перечить учителю нельзя. Нина Сергеевна Филатова понимает момент и никогда не подведёт своих учеников. А пока надо терпеть и репетировать выход будущих октябрят, репетировать и терпеть.
    Гости, в основной своей массе - родители, собрались ко времени и расположились под красными стягами всех трёх школьных организаций: комсомольский, пионерской и октябрятской. И вот под знакомые до боли звуки марша и теперь уже ещё и под барабанную дробь мы, несколько нас, с десяток, избранных, со стиснутыми зубами от невыносимости терпения, на дрожащих ногах вышли в светлый огромный зал для награждения нагрудными знаками отличия, знаками почетной принадлежности к октябрятскому племени. Октябрёнок! Брат пионера, младший брат комсомольца, будь готов! Торжественно клянись, что никогда не подведёшь своих старших товарищей! Клянёмся! Клянусь! И как только октябрятская клятва слетела с уст, напряжение тела куда-то ушло, и стало так хорошо и тепло, оттого что непослушное тело прилюдно освободилось от обещания терпеть. Так естественно и просто природа освобождается от ненужного.

14.06.2020