О кошмарах вслух не говорят. Глава 6

В стремительном потоке новой информации я почти не заметила, как прошел месяц. После того разговора с Никитой дни летели за днями, а я, вымотанная чудовищными тренировками с Вороном, утопала в книгах по истории, генетике и статьях об «одарённых». Чем глубже я о них копала, тем ярче создавался образ каждого, исключая Кая. Об этом парне я не смогла найти ни фотографий, ни статей, ни бесед — ни-че-го, кроме тех двух снимков: одного в папке и другого с Кором и Никитой.

Занятия в Академии с каждым днём становились всё сложнее — ещё сложнее было соответствовать их уровню и на порядок выше.  Ни один преподаватель, даже Косперски, не щадил новичков. Пажинская требовала от учеников блестящих знаний, а если те их не показывали — заставляла сидеть до ночи, заучивать и неделями ходить отчитываться. Ворон же отвечал не только за физическую подготовку — у нашей группы он вёл занятия по стрельбе, рукопашному бою, борьбе в трудных условиях, скалолазанию и ещё порядка десяти дисциплин, связанных с силой. А зная, насколько упрям и требователен этот человек, не сдать нормативы хоть по одной из них казалось самоубийством. Мы с Джеем начали подготовку задолго до поступления в Академию — учитывая мои физические данные — и сейчас меня это здорово выручало. Мне удавалось не только быть наравне с молодыми парнями, но и в некоторых случаях выделяться из их рядов. Ворон это сразу же заметил, и начал давить на меня больше, чем на остальных. К счастью, я была упряма ничуть не меньше его, так что я выдерживала все изощрённые пытки тренера — лишь иногда падала в обморок от перенапряжения, но этого никто не знал, к счастью.

Времени с Джеем я проводила меньше, но он всё равно находил возможности помочь мне. Иногда Косперски ловил нас за ночными тренировками и каждый раз отчитывал и грозил донести, но так ничего и не сделал. Я поймала себя на мысли, что я слишком многим обязана Косперски, и меня это не могло не напрягать. Однако радовал факт, что мне удавалось уходить от стычек с дурачком-Артуром. Иногда это было весьма нелёгкой задачей, особенно когда начались спарринги на занятиях у Ворона. Этому дурачку почти выпала возможность оправданно лупить меня три часа каждый день, но я вцепилась в Виктора мёртвой хваткой, и, видя выражение моего лица, даже тренер не осмелился оспорить выбор партнера. Когда у меня ещё были силы что-то замечать, я видела, как менялась Пом. Мы с ней нечасто говорили и в основном весьма поверхностно, но к концу месяца она стала совсем молчалива. Больше не было хитрого блеска в глазах — он сменился какой-то мягкостью и грустью. Я уже раздумывала, стоит ли мне поинтересоваться её состоянием, как Пом сама расставила точки над i.

— Как ты думаешь, возможен перевод из одной группы в другую?

Поздним вечером девушка сидела на кровати, вперив задумчивый взгляд в стену, и мяла простынь руками. Моё тело ломило от боли, но я кое-как всё же повернулась к Пом.

— Нет, — немного помолчав, я добавила. — А есть необходимость?

— Я думала, что секса с Яном мне будет достаточно, — после некоторых раздумий начала Пом. — Но он первый стал оказывать мне знаки внимания и явно не для того, чтобы затащить в постель. Короче говоря, я, видимо, влюбилась в него. И теперь вряд ли секса мне будет достаточно.

— Так а что в этом плохого? — я непонимающе подняла брови.

— Ну и к чему это может привести, а? — Пом резко обернулась ко мне. — Мы на пороге войны, а я вообще здесь не хочу находиться. И уж сердечная привязанность — последнее, что мне было нужно. Я думала об этом в будущем, когда-нибудь… потом.

Пом кивнула сама себе и продолжила мять простынь.

— Когда «потом»? — мой голос прозвучал резче, чем я хотела, и девушка подняла удивлённый взгляд. — Ты сама сказала, что мы на пороге войны. Без обид, я честно не понимаю твоих терзаний. Вы оба очевидно небезразличны друг другу, и если ты пасанёшь перед таким шансом, то будешь полной дурой. Разве не ты хотела как-нибудь скрасить дни в этом жутком месте? — я протянула последние слова, как их любила протягивать Пом.

Девушка не сводила с меня взгляда и ничего не говорила. Пожав плечами, я добавила:

— Ян идеальный вариант твоего свободного времяпрепровождения.

— Ты действительно так думаешь? — Пом недоверчиво покосилась на меня, но я видела промелькнувшую в её глазах уверенность.

— Я думаю, что люди отказываются от многого по своей глупости. И мне действительно будет чуточку жаль, если ты окажешься из числа таких неудачников.

Пом тихо рассмеялась. Спустя десять минут она покинула комнату. В ту ночь и многие другие после я была там одна.

***

Я топчусь на ступенях Академии и плотнее кутаюсь в пальто. Пасмурное небо извергает из себя мерзкий снегодождь, а ветер так и хлещет своими плетьми по лицу. В конце каждого месяца у обучающихся есть возможность посетить родной дом. Для тех, чьи семьи не из Горда, выписывается специальное разрешение на недельный отпуск. Каждому дают шанс повидаться с родными и любимыми, отдохнуть от строгой дисциплины и напряжённой конкуренции Академии. Кроме того, надо же людям помнить, за чью свободу они пришли бороться.

Джей наконец-то вышел из здания. Из-за тёплой куртки он казался ещё больше, и без того растрёпанные волосы пришли на сильном ветру в полный раздрай, а розовые пухлые губы начали синеть вслед за веснушками. Я цепляюсь за его руку, и мы спешим к воротам. Около них собралась группа тренеров, среди которых я узнала русую голову Косперски. Проходя мимо, как положено приличным ученикам, мы поздоровались, и я с трудом оторвалась от раскалённого взгляда Никиты, которым он провожал наши спины.

— О, моя задница буквально воспламенилась от потока его ревности, — заявил Джей, как только ворота за нами захлопнулись.

— Не понимаю, о чём ты, —  буркнула я в воротник пальто.

Плохая погода не помеха работе солдат. По улицам из магазина в магазин сновали военные, на дороге шумели их грузовики, а где-то вдали был слышен гул самолётов. Привычные звуки для Пандоры за последние пятнадцать лет. Странная гармония: солдаты, а за их спинами затейливые небоскрёбы с поразительно роскошными бутиками. Естественно, блеска и шика предпринимателям пришлось поубавить, но в глаза всё же бросались яркие вывески магазинов и небольших лавок. Они стали единственным ярким пятном в окружающей серости.

Горд был одной из самых больших столиц как по численности населения, так и по территориям. К несчастью, именно здесь и располагалась та злополучная клиника «Будущее», потому и наш город конкретно потрепало. Окраины были разрушены, и солдаты их использовали в качестве репетиционных полей сражения. Жутко смотреть, как всего в нескольких километрах от развалин стоит блестящий небоскрёб, куда люди каждое утро по-прежнему отправляются на работу. 

— Да что ты, — саркастично замечает Джей, вырывая меня из размышлений.

— Как будто по кладбищу ходим, а вокруг привидения, — я меняю тему, кивая на редких прохожих.

Чем дальше от центра, тем меньше солдат и можно даже встретить обычных горожан. Вот только они всегда, словно заколдованные, смотрели себе под ноги или только на тех, с кем шли рядом. Люди почти не улыбались, разговаривали очень тихо или вообще общались с помощью жестов.

— Окраины, — протянул парень. — Ты же знаешь, что не везде так. Да и тусовки часто бывают, не забывай.

Отдельная тема. Всё-таки жизнь продолжалась, а терпеть гнёт траура и вечной печали молодёжь отказывалась. Народ устраивал пьянки, но попасть на них было нелёгкой задачей — ты должен иметь либо деньги, либо связи. У Джея было и то, и другое, так что доступ парню открывался к удивительным просторам. За компанию он всегда брал меня, хотя я и не особо любила подобные сборища.

Мы стремительно удалялись от центра, потому что наши дома находились на окраинах. Ни я, ни Джей не были из бедных семей, но с учетом изменений за последние пятнадцать лет получилось так, что мы жили на самой границе города.

У Джея из родственников был только отец. К слову какой-либо связи друг с другом отец и сын не чувствовали. Папа Джея — владелец крупной сети ресторанов, персонал которых выезжает к людям на дом и удивляет кулинарными шедеврами. Денег у отца более чем достаточно, и ему абсолютно плевать на то, как живёт его сын. После смерти матери Джея его папа сильно изменился и попросту закрылся от ребёнка. Парень рос в деньгах, но был лишён любви. К его радости, в первом классе он познакомился со мной, и моя семья дала Джею то, чего он так желал.
Погрузившись в воспоминания, я и не заметила, как мы дошли до четырнадцатиэтажного дома, где была квартира парня. Вокруг мир погрузился в сумерки, и вдоль улицы тускло горели фонари. Я закинула голову вверх, устремив взгляд на небо. Я смотрела в глаза синей бездне, где не было видно ни одной звезды.

— Тебя проводить? — Джей беспокойно начал вертеть головой, осматривая улицу.

— Нет, всё в порядке.

Я прилипла к парню, обхватив его руками, и заглянула в лицо. Широко распахнутые карие глаза изучающе смотрят в мои, излучая тепло и беспокойство. Я крепче сжимаю Джея в объятиях, стирая в его взгляде какой-либо намек на тревогу:
 
— Встретимся через два дня.

Парень медленно выпускает меня из объятий, и я направлюсь к своему дому, погружаясь в вечерний туман.

— Я буду разрушать, — твёрдый голос Джея за моей спиной заставляет улыбнуться.

— Я буду строить, — эхом отзываюсь я.

Пропав из поля зрения Джея, я перехожу на бег. Я несусь по пустынным улицам мимо серых домов навстречу моей, как выразился Никита, «истинной причине пребывания в Академии». Моей истинной причине жить.