Смекалка

Ну что не говорите, но наш человек, русский человек, горазд, просто мастак на сообразительность. Не чета хохлам и евреям. Пусть про их сообразилку анекдотов не счесть, но им...ох как далеко до нашей смекалки. Я кому-то из вас уже рассказывал... Что? Не поверил? Но я сам видел. Я же очевидец. Рядом стоял!

 Представьте на одном глубоком вдохе додуматься до такого. Прокатать всё это в голове в две-три секунды и на выдохе выложить Виссарионычу. Виссарионыч кто? Дак это наш вахтёр Кузьмич. Прозвище заслужил за свою позу. По утру и в конце смены как монумент на Поклонной горе стоял недвижно над торопливой толпой и только глазами зыркает снисходительно- покровительственно. Ну ровно главнокомандующий на параде.

Вся эта история из-за него и произошла. Уж больно люто он возненавидел нашего Валька. Того самого, помнишь на Вуоксе подсёк щучку на семь кило?
Так вот, Валёк, парень шебутной, шухарной , одним словом, не знаю по какому поводу поспорил с кем-то, то ли бдительность вахтёров проверить, то ли посмеяться над ними. Мол, весь месяц буду показывать пропуск с вклеенным фото. Никогда не додумаетесь, кого? Чего? Не придумать. С мордою козла!

 Ну как? Лучше не придумаешь, говоришь. Да-а... Месяц ему не удалось пройти. Но две недели весь цех каждое утро ржал, когда он входил с раскрытым для обозрения пропуском. Видимо наше ржание коснулось уха начальника ВОХРа. Он прищучил Валька,
но мужик оказался тоже не без юмора.Валёк сказывал, что тот прикрыл большим пальцем рога и вдруг расхохотался. Надо же, ты только погляди! Ну чем не Кузьмич. Вылитый Кузьмич!. Один к одному! Козёл. Он что себя так и ни разу не узнал?..Ну, козлы! Ох, козлы! Я им сейчас ! И ,рыча, направился к проходной.

Виссарионычу больше всех не повезло. Как раз в этот день он дежурил. И с того дня он придирался к Вальку без всякого повода. Теперь всегда забирал пропуск, рассмотрев его со всех сторон, брезгливо швырял едва не в лицо. Если Валёк опаздывал из-за дорожной аварии, не пускал на завод и не подпускал к телефону. Едва не до драки доходило. Не-е, Валёк руки не поднимал  Уважал старость. Парень совестливый, честный. Как-то поднял в столовой оброненный кем-то рубль, так весь обед пробегал, приставая ко всем- не вы ли потеряли. Смехотура!...

Да-да...Что я хотел рассказать... Ах, да! Сообразительность. Ну вот, как сейчас помню. Задержались мы на работе в тот день. Козла азартно зарубали. Вальку везло: он и офицерского, а потом и генеральского нам влепил. Довольный. Подошёл к кучке бракованных оселков, выбрал один и опустил в карман пиджака. Тёща, говорит , просила ножи наточить. А сам как бы оправдывается, смущённо улыбается. А мы ведь выносили оселки нормальные и для дома, и для друзей, а некоторые и на продажу на толкучке.

 И вот видим у проходной нас поджидает Виссарионыч. Как потом он признался, ещё издали заметил, что у Валька одна пола пиджака короче другой. Чем-то явно отягощена. Глаз у него намётан. Недаром говорят - сексотом состоял в КГБ. А ну-ка показывай, чего спёр? Валёк вынул и рука Виссарионыча метнулась, выхватив оселок. Тэк-тэкс. Значит, кража социсиси-ической, это его визг, собственности. Какая кража, Кузьмич, вступился я за Валька. Оселок бракованный.

Ето ОТеКа решать, не нам с вами. Сейчас доложу начальству, пусть само разбирается с жульём. Постойте, Кузьмич. Вижу Валёк напрягся, глубоко вдохнул. Если вы сейчас доложите, то завтра в три часа дня за воротами будет лежать засекреченный образец для оборонки. Как вы будете объясняться с начальством, не знаю.
Чево-чево? наморщил лоб Виссарионыч. То, что слышали. Завтра в три.
А я завтра не дежурю, ухмыляется стервец.

 Тогда послезавтра. И после завтра я выходной. Аж подпрыгнул, наглец. Тогда после послезавтра! Только кружок метр в диаметре. В рукаве не спрятать. Что? не верите? Своими руками вынесу. Спорим?
На что? Видимо струхнул Виссарионыч, коли так быстро согласился. Бутылёк коньяку.
Лады. Но...пять звёздочек и шоб армянский. Ишь, ты, гурман, не выдержал я. А мы не лыком шиты. Да-а, замашки у деда кремлёвские.

 Как Валёк собирался вынести почти трёхпудовое абразивное колесо, я не представлял. Я подумал, что он решил откупиться бутылкой. Как никак он - замкомсорга завода. Репутация дороже коньяка. И вот, через два дня, в три часа он , вспотевший, запыхавшийся, тащит меня к проходной, где сияющий как солдатская пуговка на параде стоит Виссарионыч. Он распахнул входные двери. Шагай, милок. Только нигде не задерживайся. А ты куда? Куда? Давай назад в цех. Без тебя найдёт дорогу в магазин. И он вытолкал меня из проходной. Эй Кузьмич! Слышу голос Валька. Принимай товар. Мы с Виссарионычем, толкаясь в дверях, протиснулись наружу.

Если уж я обомлел, то что сказать о вахтёре, стоящем на четвереньках с выпученными глазами. Валёк стоял на этой абразивной махине в позе Ильича с протянутой рукой. Кузьмич, кричит, сбегайте в магазин, а я за вас подежурю...
Что Кузьмич? То бишь Виссарионыч. Рассказывать о человеческом унижении мне не потребно. Стыдно.

А на следующий день мы эту бутылочку впятером и раздавили. Разлили по стаканам с недопитым столовским компотом. Хорошо пошло! И вот тогда за застольем Валёк поведал нам, как сумел провернуть, казалось, невозможное. Когда дед застукал его с оселком, он испугался последствий и его страх породил мысль, что и деда можно припугнуть. В какие-то секунды у него созрел план и он осуществил его, как только Кузьмич вышел на работу.

В обеденный перерыв, когда Кузьмич не поднимал головы над судком с домашним борщом, Валёк подкатил абразив поближе к воротам, где у складской стены заросли шиповника. Там он и оставил его.  В третьем часу обычно у нас начинается погрузка ящиков с нашим изделием. И вот, когда последняя машина остановилась у ворот и Кузьмич с высоты своего помоста оглядел кузов, пересчитал ящики и вместе с шофёром вернулся в проходную оформлять накладные, Валёк подкатил абразив к кузову, поставил его рядом с задним колесом. Когда машина тронулась, он толкнул  его и тот покатился, благо от ворот был уклон, а сам в кусты. Машина свернула налево, а абразив нырнул в кусты ивы, откуда и был извлечён Вальком.

Как он сумел за какие-то секунды сообразить такое? Я говорю:смекалка у наших, не чета вашим.