О кошмарах вслух не говорят. Глава 8

Как будто не было двух дней: словно я просто на секунду закрыла глаза, а когда распахнула — мама уже стояла на пороге, провожая меня и заламывая руки назад. От глухих ударов моего сердца закладывало уши, но я встрепенулась и сделала шаг навстречу женщине, заключая её в объятия. В нос ударил незнакомый запах. Что-то холодное и неприятное закрадывалось под кожу и не собиралось покидать наши тела. Мамин страх я ощущала так же отчётливо, как и вздрагивания её плеч под моими руками.

Полуночные разговоры, весёлый смех, шуточные споры и совместная готовка — всё было лишь вспышкой, после которой мы снова погрузимся в ежедневную серую рутину. Потому-то я и спешу возвратиться в Академию, чтобы приблизить для мамы конец этого кошмарного сна. Чтобы как-то отвлечься, я улыбаюсь:

— Ты знаешь, что эротические романы на сегодняшний день особенно популярны?

Мамины глаза широко распахиваются, и она перебивает меня:

— Боже, родная, обучение в Академии явно не идёт тебе на пользу, — мама элегантно взмахивает рукой и прикрывает ею рот, изображая изумление и смущение, но в её глазах пляшут озорные искорки.

Не выдержав, мы начинаем смеяться, и наш громкий смех разливается по гостиной. Лицо мамы прояснилось, появился блеск в глазах, и теперь по её губам блуждает умиротворённая улыбка. Не отрывая взгляда от меня, женщина аккуратно снимает с безымянного пальца маленькое колечко и протягивает мне.  Белое золото переплеталось с красным, образуя изящную косичку. Кольцо было лёгким и почти незаметным на пальце — украшение выдавало лишь его сверкание при ярком освещении.

— Я хотела отдать его тебе на восемнадцатилетие, но мне показалось, что тогда был неподходящий момент, — мама вложила кольцо в мою ладонь, сжала её в кулак и накрыла своей рукой. — Но сейчас я хочу, чтобы оно оставалось у тебя. Когда твой взгляд мимолётно коснётся этого кольца, вспоминай о родном доме.

Улыбаясь, надеваю кольцо и смотрю на маму, запоминая её такой. Короткие каштановые волосы аккуратно уложены, глаза чуть подведены чёрным карандашом, что делает взгляд карих глаз пронзительнее, розовые губы растянуты в уверенной улыбке, подбородок вздёрнут, а плечи гордо расправлены. Фигура мамы излучает спокойствие и непоколебимость.

— До скорой встречи, мама, — я отступаю в темноту лестничной площадки.

— До скорой встречи, Этель.

Мама ободряюще мне улыбается, а свет за её спиной освещает мне дорогу к ступеням. Не оборачиваясь, я преодолеваю расстояние в пятнадцать этажей в кромешной тьме.

***

Погода за выходные только ухудшилась. Ветер гнал меня в спину, и половину дороги я преодолела бегом. Подавленное состояние от прощания с мамой немного сдаёт позиции, когда я вижу знакомую фигуру Джея. Меня охватывает детская радость, и я со всех ног несусь ему навстречу, но на последних шагах ступаю на тонкий лёд и растягиваюсь прямо перед парнем. Секунду спустя тишину вечера нарушает истеричный ржач Джея. Солдаты, стоявшие на другой стороне улицы, недовольно оборачиваются в нашу сторону, и парень силится сдержать себя, что у него выходит крайне плохо. Бурча себе под нос, я кое-как поднимаюсь на ноги, растирая ушибленную спину.

— Смотри не лопни, придурок, — я толкаю Джея в плечо, отчего он снова начинает ржать.

Мы двинулись к центру города, но парень изредка останавливался и всё смеялся и смеялся. Его веснушки забавно прыгали в такие минуты, а нос становился красным и терял способность морщится. Красивые медовые глаза светлели, а морщины на лбу разглаживались. Я и сама уже начала улыбаться тому факту, что Джей пребывает в таком хорошем расположении духа.

— Как выходные?

После моего вопроса улыбка Джея тотчас слетела, а глаза потухли. Я прикусила язык и расстроилась. Крепче прижавшись к парню, я аккуратно заглянула в его помрачневшее лицо.

— У отца появилась пассия, так что я почти не был дома, — сухо сказал парень, пожав плечами.

— Смотри, первый снег, — чтобы снять напряжение, я потянула Джея на себя и запрокинула голову.

Замысловато кружась, с неба сыпались снежные хлопья. В резком свете уличных фонарей они сверкали и сливались друг с другом. Касаясь земли, снежинки забывали о своём великолепии под сапогами солдат. Я повернулась к Джею: парень заметно расслабился и тоже наблюдал за первым снегом.

— Почему ты пошёл со мной в Академию?

Тряхнув косматой головой, Джей тепло улыбнулся и потянул меня дальше. Парень ответил не сразу: некоторое время он шёл молча, пропуская вперёд машины с провизией и военными, а я не торопила его с ответом.

— Сколько бы ты там продержалась без меня, а? — Джей исподлобья кинул на меня изучающий взгляд и неожиданно серьёзно продолжил. — Знаешь, Этель, твоя твёрдость и независимость всегда поражали. Когда тебе доставалось вместе со мной, когда тебя толкали, сбивали, подставляли — в такие моменты мне было страшно. Но не за тебя, а за тех, кто мешал тебе, ведь я видел, кем ты становилась. В твоих глазах читалась такая бешеная ярость, что я сам отступал от тебя на пару шагов.

Джей передёрнул плечами и нахмурил брови.

— Ты никогда не была духовно слабой, но в гневе и отчаянии в тебе просыпалось твоё настоящее пугающее «Я». Но даже тогда ты не теряла ясность рассудка и всегда трезво оценивала ситуацию. Ты гораздо опаснее для этого мира, чем он для тебя, дорогуша.

Я слабо улыбнулась словам Джея: хотелось бы так думать. Парень ненадолго задумался, и я начала тайком его разглядывать. В сумерках его ресницы казались длиннее, скулы чётче и мощнее, а брови выразительнее. Джей был красив и умело мог пользоваться этой красотой, за что я его никогда не осуждала. К счастью, на мне своих чар он не испытывал, да и вряд ли это к чему-то привело. Отношения и привязанности интересовали меня в последнюю очередь. И с поступлением в Академию пришлось очень часто напоминать себе об этом.

— Я убеждён, что каждому из нас нужен друг, — вдруг продолжил Джей. — И я очень горд, что могу назвать тебя своим другом. Надеюсь, ты испытываешь то же самое. Я вижу, как тебе тяжело в Академии, и тем не менее, ты в числе лучших. Твоё упрямство просто обескураживает, хотя ты в себя весьма хреново веришь. Но в тебя верю я, и будь уверена, растратишь эту веру на дерьмо — я просто сверну тебе шею.

Джей остановился, зажал меня в своих объятиях, чтобы растрепать все волосы, и с громким улюлюканьем бросился прочь. Раскрасневшаяся и улыбающаяся, я сорвалась с места вслед за ним.

***

В Академии очень тихо, особенно в крыле, отведённом для наёмников. Я лениво шаркаю ногами по каменному полу и жую печенье. Всё-таки здесь красиво, даже в какой-то степени уютно: мягкий, чарующий свет причудливых ламп; великолепные картины, украшающие стены; дорогая отделка. Подумывая о предстоящих экзаменах, хочу подняться в библиотеку, но быстро меняю своё решение, и продолжаю петлять наобум по коридорам Академии.

Первый зачёт по истории у Пажинской. Этот предмет меня беспокоил меньше всех, так что я о нём почти не думала. Дальше экзамен по Ингениуму, который будет принимать вся пятёрка во главе с Косперски. Вот это уже напрягает. Никита дал достаточно информации и неплохо подготовил нашу группу, но я уверена, что каждому на зачёте будет далеко не легко. Если будут все пятеро представителей способностей, то одной теорией мы не ограничимся. От учеников не скрывали, что Серова и другие будут использовать свои силы — но как именно всё будет проходить неизвестно. Радует то, что мы не первые и не последние, кто сдаёт такие экзамены, а значит, ничего, угрожающего жизни, там не будет. Остановившись посреди коридора и усиленно жуя, я задумалась. Ну либо нас успеют откачать до того, как мы покинем этот мир. Далее наступит время самых ужасных экзаменов — контрольная сдача нормативов Ворону. На этих мыслях я с трудом проглотила сладость. Ворон без ума от спорта, но вот его методы прививания такой же любви ученикам иногда переходят грани фанатизма, что пугает. Ко мне у него, совершенно точно, особый подход, так что лучше перестать есть печенье.

Погружённая в свои мысли, я не запоминала дорогу и вышла к тупику с очередным окном. Прислонившись лбом к стеклу, рассматриваю запорошенные снегом полигоны. Красные и синие мишени чудно выделялись на белом покрывале, создавая замысловатый узор. Траншеи и сетки казались рваными порезами на белоснежном полотне, и я поморщилась. Везде было пусто: ни солдат, ни персонала, ни кого-нибудь из элиты. Интересно, а Косперски сегодня тоже навещает свою семью? Все ребята вернутся только завтра утром — лишь единицы, в числе которых оказались мы с Джеем, прибыли сегодня.

Я оборачиваюсь и сканирую взглядом коридор. Убранство здесь кажется богаче, а промежутки между дверьми — больше. Да и сами двери выше и выглядят значительно крепче, чем те, которые ведут в комнаты учеников. Рядом с каждой не номер, а какой-то замысловатый узор. Сначала я думаю, что они все одинаковые, но перемещаясь от одной двери к другой, отмечаю, что каждый рисунок индивидуален. Мне внезапно становится не по себе от атмосферы какой-то важности, и я оглядываюсь, чтобы уйти, но, слыша за одной из дверей приглушённые голоса, останавливаюсь.

— Вы что-то нашли? — в голосе Линге чувствовались нотки раздражения.

— Нет, но, видимо, теперь это интересует не только нас, — низкий скрипящий голос его собеседника отчеканивает каждое слово. Я смутно помню этот тембр, но не могу понять, где его слышала.

— Как мне это интерпретировать? — раздражение в голосе Линге стало заметнее.

— Камерами лаборатории было замечено, что вчера ночью в здание вошли два человека, — собеседник так же спокойно чеканил слова. Видимо, его никак не волновало состояние Джина. — Как они вышли, и вышли ли вообще, не было заснято.

Мужчина, видимо, показывал профессору какие-то документы или снимки. В моей голове пронеслась мысль, что пора сматываться, но ноги буквально приросли к месту. Почему я постоянно попадаю в такие ситуации, где непременно кого-то подслушиваю? Я вздрогнула, когда после минутного молчания Линге заговорил вновь, а из его голоса совершенно пропали нотки раздражения.

— Направишь отряд для проверки. Я уверен, там нет ничего существенного, но раз он хочет поиграть, то пожалуйста.

Голоса стихли, а я слишком поздно сообразила, что следовало бы уносить ноги. Дверь распахнулась и из комнаты вышли двое мужчин. Я не ошиблась — первым шёл Линге. Огромные очки профессора сползли на самый кончик носа, а волосы были небрежно уложены на одну сторону. Его лицо было серым, а глаза не скрывали усталости. Синий костюм, как и рубашка под ним, был изрядно помят, будто мужчина в нём спал.

Рядом с Линге стоял человек, ничуть не уступавший ему в росте. Коротко стриженные тёмные волосы, широкий лоб, прищуренные зелёные глаза и прямой нос придавали лицу мужественности и… дикости? Уж очень пугающий был взгляд у этого человека. Мужчина был одет в чёрный комбинезон из плотной ткани. Рукава были закатаны по локоть, обнажая руки, изуродованные шрамами. На правом ухе мужчины красовалась клипса — чёрная змея предостерегающе сверкала своими янтарными глазами. Я сразу же узнала в этом человеке Нила Делона — правую руку Линге и по совместительству формального основателя Академии. Парни мечтают с ним работать и одновременно побаиваются его. Делон в первые же часы трагедии лишился семьи, и потому теперь только и ждёт момента, когда сможет отомстить за эту ужасную потерю. Никита как-то случайно проговорился, что у Нила с Каем собственные счёты, а значит…

— Ты что тут делаешь?

Своим вопросом Нил будто приставил к моему виску пистолет. Его прищуренные глаза сканируют каждый сантиметр моего тела, выражая презрение и настороженность.

— Я искала господина Косперски. Скоро экзамен, а у меня ещё остались нерешённые вопросы, — ложь срывается с моих губ прежде, чем я успеваю о ней подумать. Что я несу, я ведь даже не знаю, где живёт Никита.

— Экзамен по Ингениуму через день. Хочешь сказать, тебе потребовалось выяснить всё именно сейчас? — плечи Нила напряглись, а взгляд продолжал меня буравить.

Резонно. На это мне было нечего ответить, но я не подавала виду и стойко выдержала пытливый взгляд Делона. Я только открыла рот, полный очередной лжи, как Линге меня опередил:

— Успокойся, Делон, в самом деле, — профессор опускает свою широкую ладонь на плечо командира. Джин приветливо мне улыбается и продолжает. — Похвально такое рвение. Этель Цид, я полагаю?

Я не выказываю своего удивления и сдержанно киваю

— Я предпочитаю запоминать списки новичков, — видя мою реакцию, улыбка учёного становится шире. — Я слышал от преподавателей прекрасные рекомендации о вас. О вас и вашем друге… Джей, кажется?

Я чуть прищуриваюсь и снова киваю, натягивая ответную улыбку.

— Пока что вы входите в пятёрку лучших учеников по успеваемости, — Линге чуть выделил фразу «пока что». — Мне очень приятно видеть ваши показатели и в дальнейшем жду таких же блестящих результатов. Простите за, возможно, некорректный вопрос, но у вас есть кто-то из родственников?

Я закусила щёку изнутри и внимательнее посмотрела в глаза Линге. За внешним добродушием профессора ощущалось напряжение. Джин не просто так упомянул семью и Джея — он указывает на ниточки, за которые, в случае, если я услышала что-то лишнее, он непременно будет дёргать. От моего ответа ничего не зависит — Линге и так прекрасно знает, что у меня в живых только мать. Но всё равно улыбаюсь чуть шире, изображая радушие, и говорю:

— Да, мать.

— Цид, Цид… — Линге делает вид, будто вспоминает, где мог слышать эту фамилию. — Должно быть, Елена Цид? Я видел её наброски зданий и городов — потрясающая работа. Пандора нуждается в таких людях, как вы и ваша мать. Я надеюсь, вы понимаете это?

Линге испытующе смотрел в моё лицо. «Я надеюсь, вы понимаете это?» или, проще говоря, «Сунешься куда не следует — от тебя и памяти не останется».

— Несомненно, — я широко улыбаюсь сначала Линге, затем Делону, наблюдавшему за нашим разговором с угрюмой ухмылкой, и протягиваю руку.

— Был рад лично с вами познакомиться, Этель, — Линге несильно сжимает мою ладонь, а я лишь киваю в ответ на его слова.

Отпустив руку профессора, медленно иду вдоль коридора, лихорадочно соображая, и мысленно начинаю копать себе могилу. Так, сейчас главное не облажаться в очередной раз. Если я шла к Никите, значит, сейчас я должна постучать в дверь его комнаты. Окидываю взглядом коридор: пять дверей слева, пять справа, и все с этими дурацкими непонятными иероглифами. «Косперски, миленький, какая же твоя?» — мысли носятся в голове, а затылок прожигают два пронзительных взгляда. Я первый раз в жизни в этом крыле, и я надеюсь, бог со мной. Со стороны мои движения неспешны и уверены — хорошо, что никто не видит выражение моего лица. Вальяжно (только со стороны, на самом деле ноги ватные) останавливаюсь около двери с табличкой, где красиво выведено солнце. Ну, что-то, что его напоминает. Облокачиваюсь на дверной косяк и стучу костяшками пальцев по тёмному дереву. Линге и Делон за моей спиной так и не тронулись с места. Перед глазами всё плывёт, а дыхание сбивается. Когда я уже отчаиваюсь, и у меня появляется ощущение, будто Делон вот-вот что-то скажет, дверь распахивается, и мой взгляд упирается в оголённый торс. Я поднимаю голову и смотрю в заспанное лицо Косперски.

— Ты… — Никита не успевает закончить, потому что я заталкиваю его обратно в комнату, закрывая за нами дверь, и облегчённо выдыхаю.

— Никогда бы не подумала, что буду так рада тебя видеть, — я хриплю от перенапряжения и заглядываю в лицо мужчины.

— Несомненно, твоя радость обусловлена также отсутствием моей футболки, — Косперски говорит в своей привычной надменно-властной манере, но меня это не трогает.

Слыша удаляющиеся шаги, я опираюсь спиной на закрытую дверь. Люди, после общения с которыми хочется вымыть руки, остались позади, а передо мной остался только полуголый Косперски и мрак его комнаты.