Стена Плача

   У меня к моей жизни имеются аж две серьёзные претензии: отчего лето  так скоро заканчивается и почему мы не живём в селе вместе с бабушкой Полиной?!

Конечно, я спросил об этом маму, почему бы нам не переехать в село, а она отмахнулась от меня поговоркой: «Где родился, там и пригодился!»

Враки!.. Выдумки всё!.  Я не хочу пригождаться в нашем сибирском поселке и когда вырасту, уеду к бабушке!..

Каждый год родители отправляют меня сюда и каждый раз я не хочу  уезжать!.. И только недавно до меня дошло – почему!  У нас на севере, в поселке газовиков, моя скучная жизнь протекает по инерции: дом - школа – дом, а здесь что ни день – новые впечатления…


Мои личные впечатления начинаются со старенького, утопающего в сирени и любимого мной, дома бабушки… В её устах он звучит, как  хатынка!..  Теплое слово… удобоваримое…

Заходишь внутрь и словно попадаешь в другую вселенную!.. В этом мире живёт полумрак: оконца в доме совсем крошечные, со старыми, размытыми стеклами, оттого солнечный свет слабо проникает сюда. Мне иной раз кажется что солнце уже и не делает никаких попыток осветить хату, потому что, бабушка нарочно не даёт ему ходу: мало того, что оконца с напёрсток, так она ещё заставила их горшками с геранью и завесила домоткаными занавесками! Но мне нравится этот полумрак!.. Он подразумевает тишину  и в этом есть какая то тайна!..

А чего стоят скрипучие половицы под ногами… Я какое то время пристально изучал их… У каждой свой звук, своя песня… Ходить по таким – одно удовольствие!.. Не то, что полы в нашей поселковой квартире! Совсем, как не живые!

А ещё у хатынки свой особенный запах. Она пахнет временем, печкой и бабушкиными лекарствами. Хотя, вру!.. Ещё по утрам я просыпаюсь от духмяного аромата свежеиспечённого хлеба!..  И бабушка знает – горбушка моя!

Мебель – отдельный разговор! Все эти допотопные столы, куцые стулья и, обтянутые черной кожей, диваны –  ровесники моей бабули!.. Из благ цивилизации: только «дореволюционный» ламповый телевизор, бережно покрытый белой в цветах скатерью и, бьюсь об заклад, что последний раз его включали, когда меня еще и в помине не было!

Но главное сокровище – шифоньер в бабушкиной спальне! Он сам, как отдельный дом, высокий и большой, иссохший  и местами потрескавшийся, занимает полкомнаты. У него удивительно  надменный и сердитый вид, будто это он хозяин дома… и он просто позволил моей бабушке жить здесь. В раннем детстве я прятался в его недрах от бабушкиной противной каши, вернее сказать: шифоньер снисходительно разрешал мне прятаться в нем. Бабушка делала вид, что ищет меня по всему дому, хотя, конечно, знала, где я скрываюсь… Затем, обыскав все комнаты, подходила к шифоньеру и спрашивала: «Есть тут кто-нибудь?» Я, затаив дыхание, молчал. Бабушка спрашивала еще пару раз, а потом предупреждала, что она откроет двери шифоньера без разрешения. Тогда я подавал голос. Я говорил, что не выйду из своего дома и что я терпеть не могу есть кашу, на что бабушка грозилась, что лишит меня главного лакомства – запечённых в печи яблок. И это был тот ещё шантаж!.. Нет ничего вкуснее этих яблок!.. Мы вместе готовили это блюдо. Вырезать ножом сердцевины она мне, конечно, не дозволяла, но посыпать яблоки сахаром – это была моя работа!..

Потом, по приезде домой, я просил у мамы испечь яблок и она пекла!.. Но это была другая история!.. Вроде, те же яблоки, тот же сахар… и  получаются они такие же сморщенные, а внутри сочные, но всё равно не то!.. Много позже, повзрослев до тринадцатилетнего возраста, шифоньер уже не казался мне таким уж большим и строгим, скорее уставшим и дряхлым но, всё равно я уважал его, как друга своего детства.






Все пацаны на селе боялись деда Евсея!

Я, хоть и не местный, а всё таки тоже дрейфил.

При этом, откуда ноги выросли у этого страха, толком никто объяснить не мог!

Не сказать, что он какой то страшный был… или там, суровый… Нет!..

Он выглядел… скорее… угрюмым!

Да! Угрюмым!

Таким он мне запомнился!

Сидит, бывало, на лавочке низёхонькой перед своей хатой… Хоть и древний старик,  а всё-таки здоровенный такой… Плечи мощные, покатые… На них голова непомерно крупная и, тьфу на возраст, густо и беспорядочно покрыта  седыми волосьями. И как его такого, несусветно огромного, та лавчонка выдерживает и до сих пор не развалилась, непонятно! Верно, она оттого и низенькая, что под ним в землю ушла!

На дворе лето жаркое, а он в валенках и в телогрейке сплошь латанной и шибко засаленной…  На голове, смешно сказать, шапка-ушанка!.. Опирается кулачищами на палку, которую, небось, сам и смастерил. На мир не смотрит. Всё больше землю под ногами изучает. Может, дремлет просто?!.. Каждое лето я к бабуле из Северов на каникулы приезжаю, а он всё сидит на своём  месте. Корнями прирос, что ли?!..

Его хата – чуть не самая крайняя на селе, у выгона, где коров пасут.

Под вечер, бабуля посылает меня за нашей Лолой, так мне приходится мимо спящего деда Евсея бежать.

Боязно, конечно, но что поделаешь…

Вообще то на выгон еще одна дорога имеется, но это круголя давать нужно… А на круголя времени у меня нету – пацаны ждут: мяч гонять или из рогаток стрельбы устраивать. Так что, лучше по-быстрому проскочить и дело с концом! А когда вечером с выгона возвращаюсь, так стараюсь за Лолой спрятаться! Лола наша – бокастая, так что меня и не видно совсем!


… В этот раз решили из рогаток на интерес пулять.

Думали - гадали… какую бы штуку эдакую придумать…

Тут Вовка Пендаль, вечный заводила, возьми и скажи:

- Пацаны! А слабо проигравшему стащить клюку у деда Евсея!  Ну… а потом можно убежать!

Все сразу примолкли.

Опасно это всё…  Неизвестно, чего можно от деда Евсея ожидать.

Вовка Пендаль посмотрел на всех с презрением:

- Что?.. Поджилки затряслись?!

Ему легко говорить!.. Он на селе - первый стрелок из рогатки! Он точно не проиграет!

Но и мы – не какие-нибудь там мандражисты!

На том и порешили!..



… Говорят, если чего то больше всего боишься, то оно притягивается!

Я проиграл!

И я знаю – почему!..

Потому что, вместо того, чтобы стараться победить, я всё время думал: только бы не проиграть!.. Только не проиграть!..

Недолго музыка играла!..

Притянул к себе проигрыш!..

Кретин!

Все смотрели на меня: кто то - жалеючи, а кто то и с усмешечкой.

Вовка Пендаль за главного:

- Давай, городской!.. Покажи, на что способен!..

Ни на что я не способен! Но я не не девчонка какая-нибудь!..

Я сунул рогатку в карман штанов и поплёлся к окраине села…


Пока шел – думал: вот бы сейчас ливня хорошего!..  Всё таки это причина не ходить!.. Или… родители, вдруг, приехали и меня ищут!.. Тоже здорово!..  А самое лучшее: прихожу, а деда Евсея  нету!.. Помер, бедолага!.. Жалко, конечно!.. Но это лучше, чем мой к нему поход!

Но… дождя не случилось…
И мама с папой не приехали…
И дед Евсей не помер – сидит себе, как ни в чём не бывало, кемарит!..

Подумал, было, может, ну его!.. Развернуться и домой!
Но тут же отбросил эту мысль – пацаны не поймут, да ещё вдобавок осмеют на всё село! Особенно расстарается Вовка Пендаль!.. Нет… Если уж проиграл, то не судьба…

Оглянулся – ребята во все глаза на меня пялятся!

Вздохнул и пошёл погибать от рук угрюмого деда Евсея.


Остановился от него шагах в десяти.
Не дышу… Наверное, никто из пацанов так близко к нему не приближался, как я!

Сделал ещё несколько шагов.
Сердце бьётся так громко, будто внутри меня в бубен колотят! Видел однажды по телеку, как шаман в своей шаманской пляске неистово молотил палкой по бубну. Теперь этот шаман, только очень маленький, засел у меня в груди и ну, барабанить!
А дед и не чует вовсе моего громогласного сердцебиения!

А собственно чего я боюсь?!..
Он же древний, как египетский Тутанхамон!.. Ему, небось, паровоз в ухо продудит, а он и не проснётся!..

Ещё два шага и я у цели… Стоит только руку протянуть и его палка у меня!

Была – не была! Схватился за клюку и… А она словно приросла к деду!.. Я ее к себе – она ни в какую!

Ах ты ж старичьё деревенское! Обеими руками хвать!

И тут дед Евсей, словно гигантской клешнёй, сграбастал меня за шею и к себе притянул:

-Не дури, паря!

Вот тогда напал на меня страх вселенский!..
 Звук из себя выдавить не получается,  вдобавок потом горячим насквозь прошибло! Мокрый весь, будто из речки вылез!

А пацаны то, увидев эту историю, такого стрекача дали, словно это им угроза от деда, а не мне!.. Капитулянты проклятые!..

Дед Евсей ручищей своей за шиворот меня прихватил и рядом с собой усадил.

-Это ты, что ль, Польки внук?

Я опасливо на него покосился…

А он, пацаны не поверят – улыбается!

Вот вам и страшный дед Евсей!

Всё таки страх мой ещё не весь улетучился, так что я не ответил ему, а просто мотнул головой.

А дед Евсей мечтательно протянул:

- Хороша Полька в девках была!.. Спелая, косастая… - Он мечтательно вздохнул.

Ни финты себе!.. Это он про мою бабулю так: спелая?! Вот так дед!.. А вообще почему мне никогда на ум не приходило, что они тоже когда то молодыми были!.. Наверное, потому что, непривычно это как то!.. Думаешь – веки вечные бабуля моя и дед этот такими старенькими были!.. Надо будет у бабули её старинные фотокарточки попросить!..  Почему раньше то не додумался про фотографии!.. Интересно же, как она выглядела пятьдесят лет назад… и во что одевалась…

- Ты, это… - зевнул дед Евсей. – К завтрему нарви-ка мне яблочек с той яблони, что у Йоськиной стены растёт.

А я сижу подле него, как одурманенный… Столько было разговоров и рассказов про деда Евсея… Мы с пацанами, грешным делом, думали – он распоследний злодей на селе, а тут, нате вам, улыбается и яблочек просит!.. Вот так история!..


… Следующим утром, перед тем, как Лолу на выгон сопроводить, сначала к Йоськиной стене метнулся. Яблок нарвал. Собственно, чего там метнулся… Стена в двух шагах от дома стоит!..
Потом Лолу на выгон спровадил. Дед Евсей уже на боевом посту находился. Взглянул я на своего нового знакомца, а он и ухом не ведёт, вроде как, дремлет. Ну и ладно! Вот Лолу отведу, потом и побалакаем!


После выгона побежал к деду с яблоками.

Подошёл к нему.

Стою. Разбудить не смею.

А он снова удивил:

-Чего стоишь, как истукан?!.. Садись ужо…, - и всё это не поднимая головы! У него что, в шапке-ушанке ещё один глаз имеется?!..

Я робко присел на краешек лавки:

-Я вам яблок принес.

-Вижу, что принес!.. Не слепой, чай!

Как он видит?.. Ещё не разу головы не поднял!

Положил я авоську с яблоками подле него.

Сидим.

Он молчит и я молчу.

Так и будем безмолвствовать в тряпочку?

Я, конечно, могу уйти… Миссию свою, я, так сказать, выполнил, принес ему яблок от Йоськиной стены. Но не хотелось мне от него уходить… Пообщаться хотелось!.. Поговорить!.. Пацаны обзавидуются!..
 Нужно что-нибудь у него спросить!.. Может  тогда у нас беседа выйдет! Например… про стену эту!..

-Дед Евсей, а почему эту стену называют Йоськина стена?.. И вообще, зачем она нужна?

Дед, не поднимая голову:

-А тебе Полька, что ль, не поведала?

-Так я её и не спрашивал.

-Ну так, пойди и спроси!

Вот же упрямый какой!.. Самому то не скучно сидеть здесь день деньской в гордом одиночестве?!.. Такая удача выпала – пообщаться с молодым поколением, со мной значит, а он меня к бабуле отправляет!.. Ладно!.. И мы не лыком шиты, как говорит бабуля!.. Попробуем с другой стороны зайти!

- Дед Евсей, что то мне подсказывает, что в молодости вы за моей бабушкой ухаживали!, - Чуть с языка не сорвалось – ухлёстывали!

Ха! Он тут же отреагировал!

Посмотрел на меня так, как будто я клоун какой то!

- Я?!.. За Полиной?!..

- Да! Вы за моей бабушкой!..

Он вдруг захохотал, так как хохочут очень старые люди: с придыханием и подкашливанием:

- Когда бедный Шлёма почал стену строить, Польки твоей еще и в помине не было!.. Так то, малец!

Опа! Попался на живца дед Евсей!.. Знай наших!

- А зачем бедному  Шлёме нужно было стену строить?, - я был уверен, что дед Евсей разговорится.

Но он отчего то вошел в задумчивое состояние… Уставился, будто в никуда… Мне знаком такой взгляд… Бабуля моя иной раз так же «пропадает».  Вроде глядит мне в глаза… всё чин по чину…  но если хорошенько приглядеться, то, вдруг, обнаруживаю, что она смотрит сквозь меня… В никуда… Ну…  ясно…  бабуля моя сейчас – не со мной… Она где то в другом времени свою память ворошит… Вот так… В таких случаях не стоит её к действительности возвращать… Погуляет по своей прошлой жизни и вернётся… Поэтому, я тихо сидел…

Как я и думал, дед Евсей сам из своих молодых годов ко мне вернулся:

- Как тебя кличут?.. Что то я запамятовал.

Улыбка сама без моей воли растянула моё лицо до ушей:

- А я ещё вам не представлялся!

Дед Евсей хмыкнул:

- Так давай! Назовись!

- Алексей.

- Алёша, значит… Что ж… добре имя… А доложи-ка ты мне, Алёша, как ты к явреям относисься?

Вот это вопросики, скажу я вам! Ну ладно… Какой вопрос, такой и ответ:

- А я к ним никак не отношусь, я их не видел никогда. У нас в поселке нет евреев… Наверное…

- Молодой ты ишшо, Алеша. И того не ведаешь, шо не любят люди явреев… А некоторые индивиды даже и ненавидят! Ты спросишь меня, пошто так?.. Дык у меня нет ответа на твой вопрос.

Я, вроде, и не спрашивал!

-У нас до войны на селе густо явреев проживало, - продолжил дед Евсей. – Не ведаю, зачем их злословят, но я тому свидетель, шо в большинстве своем они люди работяшшие… и культутерные.. Детишки их на скрыпочках играют, не то что наши охломоны!.. Вот и несчастный Шлёма на скрыпочке пиликал… Тем и семью содержал… Где свадьба какая или праздник православный – Шлёму кличут. Невесть какой заработок, а всё же…  К тому же и детишек этому ремеслу обучал.  Жинка его, Рахиля, занятием не утруждалась – болезная была и хилая очень… Другое дело - твоя Полька, - дед Евсей как то подозрительно победно на меня посмотрел.

 У меня в голове тут же всплыло слово: спелая!.. Первое желание – вскочить и убежать, но… хотелось дослушать про этих евреев.

- А дальше что?

- Вот я, то самое и говорю, шо Шлёма – несчастный человек был. Ты опять спросишь – почему несчастный?.. Дык я тебе ответствую – потому как не было у Шлёмы и Рахели потомства… деток значит. А семья, Алёша, без деток, шо лес без деревьев!.. Вот так!..

Мне казалось, что решение проблемы Шлёмы и Рахели лежало на поверхности:

- Ну если не было у них детей, то нужно было их родить!

Дед Евсей вздохнул:

- Энту резолюцию не мы примаем, а Господь Бог, -  он посмотрел на небо. – Поэтому Шлёма отправился к раввыну…  Ты знаешь, кто есть раввын?, - он с интересом посмотрел на меня.

Я пожал плечами.

- Эх, молодёжь…, - протянул дед Евсей. – Это ихний поп, который служит в синагоге. Вот  Шлёма к раввыну  и пошел. И пожаловался тому на беззаконие. И знаешь, Алёша, шо раввын Шлёме сказал?

Ну откуда я могу знать?!.. Я что, там был что ли?!.. Вот же странный человек!..

- А раввын ихний Шлёме ответствовал, шо есть, мол, во земле Израилевой, в самом граде Иерусалиме, Стена Святая. И вот, ежели, Шлёма смог бы отправиться туда и помолиться у той Стены, то получил бы желаемое. Знамо дело, от Стены Святой,что в Земле Израилевой, много быстрей молитва до Господа яврескага доходить!

Я, вдруг, подумал, откуда это деду Евсею известны такие подробности?!.. И, конечно, спросил его об этом!

Дед Евсей гордо посмотрел на меня:

- А я, Алёша, в этой истории тоже своё лицо имел!.. И так, сказать, содействовал!

- Это как, дед Евсей!

- Как, как?!.. Наперекосяк!, - видимо ему нравилось меня подначивать. – Ладно… Слухай далее. В один день явился ко мне Шлёма и поведал свою грустную историю. Про то, шо деточек у них с Рахилей нетути и про то, шо раввын его в землю Израилеву отсылает. Я, грешным делом, скумекал, шо он за грошами ко мне пришёл. Так я ему сразу и выдал, шо, мол, нема у нас грошей. Сами бедствуем. А он говорит, шо не за материальной помощью пришёл, а за камнем.

- За каким камнем?, - удивился я.

Дед Евсей приосанился:

- Я, Алёша, ишшо при царе батюшке в каменотёсах числился. У нас под Волновахой, туточки недалеко, вапняк добывали. И по сей день добывают! Дюже добрый вапняк! Сказывают, на иерусалимский камень сильно схож. Вот за ним и пришёл Шлёма. Говорит: «Коль нема оказии в Израилю ехать молиться, то буду здеся, возле дома стену возводить».  Я ему на это: «Шлёма, ты себя в зеркале видал?.. Ну какой из тебя, прости Господи, каменотёс!.. Больно ты дохлый для таких делов… Да и начальство тебя не примет!». А он всё одно толдычит: «Помоги Евсей, мол, век за тебя молиться буду…»

- В обчем, погутарил я с нашим начальством. Взяли они Шлёму учётчиком. Шлёма – он же грамотой владел: письмо знал и читал складно. Цену ему не великую дали, опять же чуть не всё жалованье он на камень тратил … Начальству прибыль!.. Да… Вот так…»

Замолчал дед Евсей.

Утомился наверное…

Что ж… Пусть передохнёт…  Не стал я его выспрашивать… хотя, ох, как хотелось узнать, что же там дальше будет!
 
Дед Евсей будто мои мысли прочёл:

- Шлепай ка ты, Алеша, до хаты…  Уморился я что то… К завтрему придёшь…

Ух!.. До завтра ждать… Это ж так долго…

Делать нечего – пошел домой… Надеялся, сегодня пацанам историю про Йоськину стену рассказать, а он домой меня отсылает!.. Зуб даю, никто про стену из пацанов не знает!..  А я им – бац! И выдам!.. Что, сельские, не знали вы такого?!.. Уверен, даже Вовка Пендаль не в курсах!.. А я не  местный и знаю!..

Решил сегодня с пацанами не встречаться.
Сначала нужно всё про Йоськину стену узнать, а потом можно будет увидеться.

В общем пришлось целый день дома торчать.

Бабуля всё подходила, спрашивала, чего это я дома сижу… мол, поссорился с ребятами или что…

Я отнекивался, кивал на отсутствие настроения.

Короче, промаялся до вечера кое-как.
Даже за Лолой не ходил. Бабулю уговорил самой сходить.

Когда она вернулась, спросил её про деда Евсея: сидит ли тот на своем посту.

- Куды он денется?!, - бабуля удивлённо на меня посмотрела.




… На следующее утро Лолу на выгон и бегом к деду Евсею.

Подсел:

-Здрасте, дед Евсей.

А он мне с наскоку:

-Скажи-ка мне, Алеша, а как ты к явреям относисься?

Вот это да!
Он же вчера меня уже спрашивал об этом!..
Не помнит, что ль ничего?!..
Вот будет умора, если всю историю про Йоськину стену он с самого начала рассказывать станет!

-Я против евреев ничего не имею. Нам в школе рассказывают, что все люди на свете равны: и русские, и вьетнамцы, и азебайджанцы, и цыгане… Все!

- Вьетнамцы?, - переспросил дед Евсей. – А причем тут вьетнамцы?!

Вот, чёрт!.. Не при чем здесь вьетнамцы!

-Дед Евсей, так что там с Йоськиной стеной?

- Так я и гутарю, шо Шлёма начал строить стену, а ты мне про каких то вьетнамцев!..

- А он что, один её строил?

Кажется, сегодня дед Евсей говорил не со мной:

- Жалко, шо на скрипке он больше не пиликал.

Причём тут скрипка?!.. Я про скрипку не спрашивал!

Ну хорошо!

-А почему он скрипку забросил?

- Дык руки у него не те стали… Тут надобно выбирать: либо камень, либо скрыпка. Шлема выбрал камень… Дюже деточек хотел Шлёма… Я на первых порах помогал ему… подсказывал… а затем он уж сам… Да…

Странное дело, - думал я… - В далеком Израиле, о котором я в сущности ничего не знал, кроме того, что иногда по телеку показывали, как израильская военщина оккупирует палестинские земли со странным названием Сектор Газа, имеется некая волшебная стена, возле которой можно молиться и получать желаемое. Удивительно… Во-первых, раньше молились в храмах… это я точно знаю… Во-вторых, всё это больше смахивает на… сказку…  Ну какая молитва?!.. Давно доказанный учёными факт, что никакого Бога не существует, а значит и молитва силы не имеет. Тем более, молитва возле какой то стены!.. А здесь человек решил построить свою стену, чтобы попросить через нее детей у Бога… Дурь какая то!..

А ведь я эту стену каждый день наблюдаю!..  Выглянешь, бывало поутру из окошка, а там каменная стена одиноко стоит на краю огорода … Ни к селу, ни к городу…

-А дальше что, дед Евсей?

- Ну а что дальше?..  Никто в энту его затею не верил, а раввын ихний – тот вообще даже ругался… Да…

- Ну?

- Не понукай!, - дед Евсей стукнул своей клюкой о землю. – Мал ишшо, понукать!..

- Извините, дед Евсей.

- Вот!.. Так то оно получше будить!.. Вот я и гутарю, шо  Господь, Алёша, он непомерно далёко от рода человеческого.. Взглянешь, эдак, на небушко… краёв не видать… и где то там дом его… А тут, нечаянно-негаданно,  человечишко своей верой доказывает, что здесь Он… рядом… и в помощь…  Построил Шлёма стену и намолил возле неё сыночка. Назвал его Йоськой… Иосифом, значит.

Вот это да!..

Намолил!

Да я не в жизнь не поверю, что намолил!
Просто родился и всё!

Хотя… В глубине душе, я, всё таки,  радовался за Шлёму и за Рахиль…  Не верил я ни в какого Бога в стене… или у стены… Но, так славно, что народился у них мальчик… Йося… 

- Дед Евсей, а ты помнишь, как выглядел Йося?

- Как выглядел?!.. Обыкновенно выглядел… Как маленький яврейчонок!.. С пейсиками и в ермолке… И рыженький весь от макушки до пят, - дед Евсей улыбнулся. - В отца… Шлёма – он же рыжий был… и борода тоже…

Пейсики и ермолка… Я таких слов не знал… Но догадывался, что это какие то еврейские причиндалы. Спрашивать деда не буду… а то подумает, что я вообще тёмный человек… Потом у бабушки спрошу.

- Помнится, - продолжил дед Евсей, - шо опосля того, чуть не все явреи потянулись к Йоськиной стене… Все к яврейскому Господу просьбицы свои понесли… Да… И из соседних сёл приходили… Раввын ихний думал в Иерусалим писать… начальству ихнему…

- И что, у людей тоже их просьбы и желания исполнялись, - я так надеялся на положительный ответ!

Но дед Евсей вздохнул:

-То мне неведомо… Да и недолго яврейский народ к стене хаживал.

- Почему?

- Разуверились явреи в силе стены.

Вот так поворот!.. Разуверились!

- Но ведь мальчик Йося родился же!

- Хе-хе… Оно, конечно, так… Родился… Но… с изъяном!

Да что же это такое!.. Чем дальше, тем сложнее!.. Я ведь, надо признаться, успел полюбить маленького Йосика! А тут какой то изъян, про который я даже боюсь спросить!..

Но дед Евсей и не ждал моего вопроса:

- Чуть Йоська  подрос, стали подмечать, шо он не такой, як уси детки.

- А какой?

Дед Евсей задумался, а затем выдал:

- Скудоумный!

Я даже испугался этого слова!..

Скудоумный!..

- Дурачок, значится, - дед Евсей не был корректным.

Я вскочил с лавчонки:

- Никакой он не дурачок! Нельзя так говорить!

- Ну как же не дурачок?!.. Только и делов у него, что улыбаться! Набьёт карманы пинжака яблоками… ну… с яблоньки, шо возле стены растёт и всех на селе угощает!.. Или, вот… найдет, бывало, букашку какую и давай с ней гутарить… а то и с веткой от дерева тоже… Дурачок и есть… Несчастный Шлёма чего только не делал: и раввына звал помолиться, и дохтура… Зря только… Всё от Господа, Алёша, - дед Евсей вздохнул.

Нельзя передать, как мне было жалко и Йосю, и родителей его Шлёму и Рахиль! Ну за что им такое наказание!.. Мне кажется, что, если бы я жил в то время, я бы стал его другом… и помогал ему во всём… Никому бы не дал его в обиду!..

- Дед Евсей, а где сейчас Йося?!..

Старик грустно посмотрел на небо:

- Там.

- Он умер, да?!

- Он погиб, Алеша… Умирают своей смертью, а погибают насильственной… Вот тебе разница…

- И как он… погиб?..
 
- Да шо тут гутарыть… Когда немчуки пришли, Йоське уже тогда, почитай, лет тридцать было… А всё одно, как дитя малое… Ходит и улыбается… А немчуки на мотоциклетках и с пулемётами… А Йоське шо пулеметы?!.. Он пулеметов не знал… И пошел, широко улыбаясь к немчукам. Подходит к ним и руку в пинжак за яблоком… угостить, стало быть… А эти изверги думали, можа граната у него и с пулемёта располосовали Йоську. Видел я его там… Так и лежал, горемычный, на земле, улыбаясь, а в руке – яблоко.

Я живо представил эту тяжелую картину: вот гитлеровцы подъезжают на своих мотоциклах. На колясках установлены тяжёлые пулеметы, с которых свисают ленты, набитые патронами. Немцы, конечно в касках и морды у всех противные!.. Сельчане стоят группками и смотрят на пришельцев: у многих в глазах страх, у кого то – любопытство: чего ожидать от новых хозяев… Вдруг из толпы выходит рыжий парень и по-детски улыбаясь, направляется к незваным гостям. Кто то  кричит ему: «Йоська, не ходи!.. Не ходи, Йоська!» Но Йося не слушает. Он очень хочет познакомиться с этими дядями в металлических шапках, похожих на ночные горшки, перевернутые вверх тормашками. Йося тоже желает себе такую необычную шапку и сейчас он угостит мотоциклистов яблоками и тогда, может, они подарят ему такую! Он суёт руку в карман пиджака за яблоком и…


Фашисты проклятые! Была б моя воля, всех бы убил! Из их же пулеметов расстрелял, сволочей!.. О!.. Как я ненавидел в этот момент всех немцев на свете! Они не имеют права ходить по этой земле! Столько горя! Даже таких, как Йося не жалели! Выродки!


- Вы их потом убили, этих фашистов?

- Чем?.. Вот этой палкой?!, - дед сунул мне под нос свою клюку.
 
- Как же вы могли жить после этого?!, - я негодовал… Я готов был сорваться на деда!..

- Так и жили…  Почитай три года бок о бок.

Я был вне себя:

-Значит не убили?!.. Просто жили и всё?!..

- Пытались выжить, Алёша.

Тут я вспомнил, что мы в школе учили про партизан, которые всегда должны были следить за немцами, а потом неожиданно нападать из леса:

-А что же партизаны?

- Не было, Алеша, у нас никаких партизан.

Всё равно! Нельзя, чтоб Йося остался неотмщённым!.. Нельзя!.. Это несправедливо!.. Стоп!.. Я совсем забыл про Шлёму и Рахиль!.. А что с ними?!..

Почти закричал:

- А что же Шлёма?!

- Шёл бы ты домой, Алёша…

- Не надо меня жалеть!.. Я не маленький!

Дед Евсей  тяжело вздохнул.

Что то слишком часто он стал вздыхать!
 
Мстить нужно было!

Мстить!..
 
Теперь поздно вздыхать!


- Не любят люди явреев!.. Вот и немчуки… Ведь ученый народ, а туда же…

- Что туда же?

-Вот я и гутарю, страшно это, когда у тебя на глазах стена из белой в червону оросилась… От кровушки яврейской…  Все возле стены стояли… И детушки малые…  И Шлёма… И Рахиль… И село всё согнали, чтоб все это германское злодейство наблюдали… Не приведи, Господь…

- Но за что?!, - я во все глаза смотрел на деда Евсея!

Вместо ответа он спросил меня, грустно глядя куда то вдаль:

-Знаешь, отчего я так долго живу на этом свете?..

Я пожал плечами.

-Потому что, Шлема обещал век за меня молиться.

Я снова пожал плечами, ведь на это у меня не было объяснения: Шлёма где то на небесах молится за деда Евсея!.. Как это понять?!..

И вообще, вся эта история как то тяжело мне далась!..  Я каждый год приезжаю сюда на каникулы!.. Мне здесь хорошо!.. Мне весело здесь!.. Было!..

До тех пор, пока я не познакомился с дедом Евсеем!..

Он так много говорил мне про Бога, про молитвы к нему и о евреях… Всё это было так далеко от меня… А ещё, одно дело смотреть фильмы и читать книжки про войну, про фашистов… А другое… Я возле этой стены тысячу раз был и ведать не ведал, что на этом самом месте немецкие мотоциклисты убили бедного Йосю, а затем и всех евреев!

Всё это с одной стороны породнило меня с селом, но с другой – немножко испугало… Я могу сейчас присесть на траву, не зная, что происходило на этом месте несколько десятков лет назад… Может здесь кого то убили?!..
Вон, стена эта, на которой было столько крови, до сих пор стоит, а сколько раз я пытался залезть на неё!.. Страх!..

Я представил, как Шлёма выходил по утрам из дома и начинал строить свою стену…

Стоп!..

Из какого дома он выходил?!..

Рядом со стеной только хата моей бабушки!..

Я похолодел!

Не попрощавшись с дедом Евсеем, я рванул домой.

Бабушка была дома.

А где ей ещё  быть?!

Я забежал на кухню, где она чистила картошку и выпалил ей прямо в лоб:

-Ба, это чей дом?!

Она посмотрела на меня, как будто я заболел:

-Что с тобой, Алёшенька?!

- Ничего со мной!.. – и тут же снова в крик:

- Это дом Шлёмы и Рахели?!

Она выронила нож из рук.

Смотрит на меня испуганно!

А меня уже понесло:

-Значит, это не наш дом?!.. Он принадлежал убитому Шлёме!.. И здесь родился Йося!.. – Я орал на неё: - Только не говори, что ты ничего не знала!?..  Всё ты знала!..

Она попыталась встать, но я опередил её своим криком:

-Я что, сплю на Йосиной кровати?!.. Да?!.. Может, маленький Йося тоже прятался в шифоньере, как я в детстве?!..

Вместо того, чтобы остановить мою истерику, бабушка отчего то схватилась за грудь и стала заваливаться на бок… но всё это как то очень медленно и беззвучно, словно показывали старый фильм на замедленной плёнке… Я  заткнулся и смотрел, как она падает, но я не предпринимал никаких действий, потому что, попросту не знал, что нужно делать в такой ситуации. Когда она свалилась на пол и замерла, мне, вдруг, стало страшно. Я подумал, что она сейчас умрёт или уже умерла, а я стою, как дурак и ничего не делаю.

И я побежал за соседкой.





Моё сочинение, которое я послал на конкурс, посвящённый сорокалетию Победы над фашистскими захватчиками, не заняло никакого призового места… И даже НЕ призового!..

Хотя чего греха таить,  я был уверен, что мою работу непременно оценят. Я полагал так: если эта история про Йоськину стену так меня зацепила, значит  она тронет и других людей, в том числе и организаторов конкурса. Но не случилось.

По правде говоря, я читал сочинения других конкурсантов и считал, что они много слабее моего произведения.

Тогда я отправил организаторам письмо, требуя объяснений.

И вот, что они мне ответили: “Уважаемый автор. Выражаем Вам свою благодарность за участие в конкурсе. Хотим отметить, что у  Вас определённо имеется стиль,  чувство слога и отличное знание русского языка. Несмотря на Ваше умение замечательно излагать свои мысли, Вы, между тем не сумели достичь основных тезисов нашего задания.  А ведь тема данного конкурса священна для каждого советского человека. Это тема героизма, бесстрашия и любви к Родине в годы Великой Отечественной Войны. К сожалению, ничего этого и близко нет в Вашем произведении. Желаем успехов на литературном поприще”.


Каково?!..

Нет там героизма и бесстрашия!..

Не был Йоська героем войны!..

И Шлёма не был!..

Поэтому нечего про них писать!..

Неинтересно это моей стране!..

А им на ум не приходит, что таковых большинство было?!  Литераторы чёртовы!

А вот шиш вам!..

Я теперь нарочно буду искать похожие истории и писать о людях с тяжелыми судьбами, которые жили и погибали в то страшное время, но, вот только героями не были!



P. S. Я встречал бабушку у больницы, когда её выписали. Когда она вышла, мы сразу обнялись с ней и она заплакала. И я, глядя на неё, тоже заплакал. И мне не было стыдно, что я плачу. Она плакала, потому что любит меня, а я, потому что Стена Плача стала частью моей жизни…