О кошмарах вслух не говорят. Глава 10

Ладони потеют, и я который раз провожу ими по джинсам. В свободной футболке невообразимо жарко, но это лишь предэкзаменационная лихорадка. Мои плечи каждую секунду взлетают вверх, а в голове стоит непонятный звон.

На негнущихся ногах я вхожу в Первый тренировочный зал. Здесь провели перестановку: тренажёры придвинули ближе к стенам, а особо громоздкие вообще убрали, чтобы ученикам было больше пространства. Перед окнами, как и в день распределения групп, стоят столы, рассчитанные на пять мест. В центре сидит Марта: на фоне бушующей за окном метели она словно светится. Взгляд её льдистых глаз останавливаются на мне, и девушка щурится.

— Твоё имя? — безразлично спрашивает она, водя рукой теперь уже в бордовых перчатках по бумагам.

— Этель Цид.

Я жду, когда Серова лениво распишет необходимые документы, и кошусь на ребят, сидящих по обе стороны от неё. Нина, закинув нога на ногу, стучит письменной ручкой по столу. Её пепельные волосы собраны в небрежный пучок, а глаза эффектно подведены карандашом. Длинные спиралеобразные серьги покачивались в такт ударов Миник, а она сама иногда открывала рот, чтобы надуть пузырь из жвачки. Кажется, ей скучно. Марта сделала Нине замечание, и та перестала стучать, бросив на Серову уничижительный взгляд.

— Готова?

Я перевела взгляд на Яна, который тепло мне улыбался. Его кудрявые волосы курчавились ещё больше, и он сегодня в большей степени был похож на ходячий одуванчик. Мужчина ободряюще подмигнул мне зелёным глазом и пододвинул бумаги для записей ближе к себе. Ига рядом с ним скукожился, и я вообще не смогла рассмотреть выражение его лица — только засаленные тёмные волосы.

— Да.

Марта дала знак Косперски подойти. Белая рубашка оттеняла медового цвета кожу мужчины, и делала черты его лица мягче. Как только Никита подошёл к Марте, та приосанилась и мягко ему улыбнулась. Кокетливо перекинув свои роскошные светлые волосы за спину, Серова отдала Косперски чёрную плотную ленту, на секунду задержав свои ладони в его. Я смогла удержаться и не закатить глаза.

Когда Косперски шёл ко мне, я с трудом себя одёрнула не пялиться на его губы. Он заметил мои старания, отчего ухмыльнулся и высунул кончик языка. Никита чуть дольше, чем того требовалось, завязывал мне глаза лентой, напоследок специально потянув за пряди волос. Я ослепла всего на пару секунд, а когда вновь открыла глаза, то места Марты, Иги и Нины пустовали. Экзамен начался. Я делаю глубокий вдох и вспоминаю всё, что рассказывал Косперски.

«Генетически мы изменены. Природа не любит, когда вмешиваются в её естественные процессы, поэтому, когда человек будет использовать свои способности, вы почувствуете изменения в окружающем мире. Это некий протест матушки-Земли и прекрасный сигнал для вас. Так скажем, безвредные способности такие, как мои, Яна или, к примеру, Софы, не вызывают особых изменений, потому что и не дают их. Однако силы более «осязаемые» сразу же их спровоцируют». Я дышу через рот и нос одновременно и прислушиваюсь. Воздух стал разряжённым и свежим, словно вот-вот начнётся дождь. Уши закладывало, и я буквально кожей ощущала перепады давления.

«Научитесь доверять вашим инстинктам. В обыденной жизни мы слепы и беззащитны, потому что всё, что нас окружает, — нам знакомо. Мы не задумываемся о каких-либо процессах и делаем всё на автомате. Когда человек оказывается в стрессовой ситуации, уже животные инстинкты напоминают о себе, и это нормально. Сосредоточьтесь на том состоянии, в котором пребываете. Ваше тело знает вас и реагирует на окружающие условия — делать хуже оно не станет. Наоборот, оно только и будет стремиться подсказать вам необходимые действия. Но не надо зацикливаться на внутренних ощущениях — это приведёт к тому, что вы будете чувствовать то, чего нет. Всё должно быть ненавязчивыми, лёгкими, подзадоривающими сделать шаг вперёд и сразу же назад, лечь плашмя или подпрыгнуть вверх на метр». Я скольжу влево, и на моём прежнем месте разбивается глыба льда. Я поднимаю голову вверх и вижу, как на потолке стремительно растёт сосулька и, срываясь, летит прямо на меня. Я маневрирую, уходя от смертоносных ударов: на место одной сорвавшейся глыбы приходят две другие, а невидимая рука Марты задаёт скорость и траекторию их движения. Я чувствую, как воздух вновь уплотнился, и в спину мне прилетает обмёрзший снежный ком. Я сбиваюсь, и в это время сосулька задевает моё плечо остриём. По руке стекает кровь, и теперь приходится уклоняться не только ото льда, но и от снежных комьев. Страшный мерзкий звук, когда глыбы разбиваются о пол, глушит, а ноги скользят на осколках. Я чувствую, как мои волосы развеваются на невидимом ветру, и сосульки начинают носиться вокруг меня с бешеной скоростью.

— Это…

Сквозь грохот слышу возмущённый голос Яна и падаю на пол. Надо найти место, где эта больная не сможет меня достать. Пора охладить её пыл. Извиваясь, как червяк, я энергично перебираю руками и ногами, молясь, чтобы меня не задела ледяная стрела, и заползаю под стол моих сегодняшних жюри. Грохот в миг прекращается, и я смотрю из-под укрытия на осколки сражения. Ян с Никитой наклоняются, и я, распластавшись, дружелюбно им улыбаюсь.

— Умный, очень умный ход! — чмокает Ходяков и, приложив листок к бедру, начинает на нём что-то усиленно писать.

До конца экзамена ещё далеко, поэтому я не собираюсь расслабляться. Прищурившись, смотрю, как осколки льда превращаются в воду и просачиваются между досок зала. Тщательно оглядев из своего укрытия зал, выбираюсь наружу и выпрямляюсь, немного выставив руки. Нос щекочет неприятный запах гари, и я в ужасе опускаю глаза. Мои ботинки плавятся, и уже ступни начинают ощущать невыносимый жар. Непременно напишу жалобу после окончания экзамена, если смогу дойти до начальства на своих ногах. Я начинаю, подпрыгивая, бегать по полу и оглядываться в поисках источника этого безумства. Марта так точечно применяет свои силы, что страдаю только я, а значит, она прекрасно видит моё местонахождение. Для этого ей требуется быть в зале и, безусловно, быть с Игой, чтобы оставаться незамеченной.

«Открою вам секрет, быть невидимкой — далеко не идеальные способности. Когда ты один, ты максимально скрыт. Но когда тебе надо расширить свои способности и спрятать кого-нибудь ещё — появляются сбои. Изображение будет некачественным: размытым и грязным, и очертания людей при верном осмотре всегда можно легко угадать. Просто раскройте глаза пошире». Я смаргиваю слёзы, наворачивающиеся от боли. Я бегаю и одновременно оглядываюсь, но не могу ничего заметить. С каждым шагом я чувствую, как лопается кожа, и от этого ощущения меня сильно мутит. В панике я верчусь, как волчок, и наконец замечаю какое-то грязное пятно на стене прямо позади меня. Прыгая на одной ноге, стаскиваю с другой шипящий и раскалённый ботинок и швыряю его предположительно в Марту. Мне нравится результат. На светло-голубой блузе девушки остались ошмётки моей обуви и грязный след. Видимо, остатки кожи достаточно горячи, так что Марта пальцами оттягивает ткань от тела и дует в образовавшееся пространство. Поджав идеально накрашенные помадой губы, она проносится мимо меня, цокая шпильками, и гневно бросает через плечо:

— В следующий раз ты так легко не отделаешься.

Я не захотела скрывать усмешку — впрочем, она быстро слетела с моих губ, когда мне отвесили подзатыльник. Я ошарашенно обернулась и получила пощёчину. Попятившись, я быстро соображала и прислушивалась к своим ощущениям, но что-то на невидимку матушка-природа не особо гневалась. Получив ещё один подзатыльник, я решила избрать другую тактику. Сорвавшись с места, я начала бегать по кругу и в удачный момент схватила лежащую перед Никитой ленту. На ходу завязав глаза, я вскоре остановилась и выровняла дыхание.

«Знаете эту поговорку, типа чтобы поймать преступника, надо думать, как он? Хотите играть на равных с невидимкой — станьте им. Понимаете, ведь по сути в его силе нет ничего сверхъестественного. Представьте, что вы с другом в комнате, где отключили свет. Вы оба — невидимки. На что вы полагаетесь в тех ситуациях, когда не можете положиться на зрение? Очевидно, на все другие рефлекторные органы.  Я полагаю, некоторые из вас знают, что у людей, лишённых зрения, особо остро развиты осязание, обоняние и слух. Это является их компенсацией, так сказать, карт-бланш, предоставленный природой. Воспользуйтесь им. Проблема невидимки заключается в том, что он часто забывает, что он осязаем. Да, его не видно, но он не потерял свой вес, свои привычки и свой запах. Ослепните и сосредоточьтесь на этих пунктах — и тогда спасёте себе жизнь».

Когда ладонь Иги опустилась на мою щёку в очередной пощёчине, я схватила его за запястье и с силой ударила в грудь. С этим карликом мы почти равны в росте, так что мне будет легче его победить. Интуитивно уйдя вниз, я выворачиваю руку Лейма и ударяю ногой в спину. Иги удаётся вырваться, и тогда я вновь замираю на месте. Набросившись сзади, карлик начинает меня душить. В нос ударяет резкий запах его пота, а ухо становится мокрым от его пыхтения и слюней. Брезгливость прибавляет мне сил, и я со всей дури начинаю брыкаться в руках Иги. Опешив от такого сопротивления, он ослабляет хватку, и, развернувшись и от души замахнувшись, я впечатываю кулак ему в лицо. Я стянула повязку и смотрела, как сначала брызнула кровь, а потом появился и сам Ига. Его мутные глаза болезненно поблёскивали, а всё лицо было залито потом. Фи.

— Перерыв в пять минут! — подскочил со своего места Ян и громко захлопал в ладоши.

Я села там же, где стояла. Подтянув колени к подбородку, я спрятала лицо и прикрыла глаза. Сердце учащённо билось в груди от танцев с этим дурным, а ступни ног ныли от ожогов. Отсутствие одного ботинка доставляло перфекционистский дискомфорт, и я поморщилась. Я отдалённо слышала, как ребята перебирали бумаги и что-то быстро на них записывали. Изредка они перебрасывались парой фраз, но я не вникала в их значение.

— Десять секунд до продолжения, — Ян вновь хлопнул в ладоши и поёрзал в своём кресле.

Косперски говорил, что Нине противостоять будет сложнее всего, хотя Миник — единственная из всех, кто еле прикладывает усилий. Что же творится с человеком, когда девушка в полной мере работает со способностями? Эта мысль не успевает задержаться в моей голове, как и я не успеваю встать. Меня вдруг охватывает дикая усталость, а разум затопляет пелена забвения.

«Отстаивать неприкосновенность своей воли всегда тяжело. Помните: Нине не требуется смотреть в глаза, чтобы вы испытали действие её способностей — ей достаточно просто видеть вас или даже часть вашего тела, так что не расслабляйтесь. Возьмите за привычку учиться ставить блоки в голове, возводить стены, представлять надёжную линию защиты мыслей и чувств. Сила вашей воли сыграет здесь значительную роль. Чем вы сильнее морально, тем легче вам будет противостоять гипнозу». Пытаюсь сосредоточиться на размере волны, заполняющей мой разум. Но она постоянно ускользает от меня, словно дразня, а потом приливает с новой силой, основательно размывая границы. Я отрывочно понимаю, что уже лежу. Я не слышу ни звука — перед моим взором лишь потолок, по которому ползут громадные трещины. Нет шума — нет ничего — мир вокруг меня молча разрушается, расщепляется, унося меня вслед за собой в небытие. 

«Если все ваши попытки сделать барьер тщетны, задавайте сами себе вопросы. Найдите проблему, которая затягивает вас с головой. Думайте о нерешённых головоломках и неразгаданных загадках, будь это смысл жизни или вопрос о том, какой туалетной бумагой пользуется ваш сосед. Плевать, насколько нелепый вопрос. Если вы найдёте то, что вас задевает, — вы спасёте себе жизнь». Я даже на части целой мысли не могу сосредоточиться, какие вопросы? Моя голова безвольно поворачивается, и я замечаю горящие синие глаза, смотрящие на меня из тьмы трещин. Пытаюсь нахмуриться, а мир вокруг меня продолжает превращаться в пепел. Тот, кому принадлежат глаза, подаётся вперёд и становится ближе к свету. Его глаза теперь кажутся не синими, а светло-голубыми, как ясное небо летом. На юношеское лицо падает светотень, и я вижу острую, как бритва, улыбку.

— Кто я?

Я не могу разобрать голоса: ни тембра, ни громкости. Кажется, голубоглазый ничего и не говорил — губы его неподвижно замерли в улыбке, а сам он не сводил с меня взгляда. Я пожала плечами, отчего мир распался на мелкие молекулы, но тьмы это никак не задело.

— Кто. Я.

Я сделала ещё одну попытку пожать плечами, и тогда он шагнул ко мне, а тьма поползла следом. Ко мне спешила бездна, а я даже не могла испугаться. Я просто смотрела, как рассыпавшийся на яркие кусочки мир выворачивает наизнанку в тех местах, куда ступает юноша. Когда он замер надо мной, его по-прежнему было плохо видно — только голубые глаза отчётливо выделялись из тьмы. Мрак коснулся моей щеки, и я, почувствовав его холод, улыбнулась.

— Так кто же я?

— У тебя имя мальчика с холодным сердцем, — на удивление легко проговорила я.

Озарение укрыло шёлковым покровом, и мир медленно, но верно возвращал свои привычные очертания. Тьма за спиной юноши таяла, но он сам был надёжно скрыт тенями. Нагнувшись, он коснулся ледяными пальцами кончика моего носа и также беззвучно проговорил:

— Только запомни, что мы не в сказке. А значит, сердца у меня вовсе нет.

— Это было круто.

Зрение вернулось в обычное состояние, и, моргнув, я уставилась на Нину. Потянувшись, она с интересом смотрела на меня сверху вниз. Присев на корточки, девушка слегка похлопала меня по щеке и медленно сказала:

— Поздравляю, ты успешно сдала экзамен. Сегодня проведи остаток дня в покое. И настоятельно советую тебе заглянуть к врачу, — Нина наклонилась к моему уху, и я уловила исходящий от неё запах пряностей. — Только не доставляй этой суке удовольствия видеть твою боль. Сделай мне одолжение: выйди с гордо поднятой головой.

Я так и сделала.

***

Я так хорошо укрылась одеялом, что снаружи остались только глаза. Удобно расположившись, я смотрела в противоположную стену ничего не видящим взглядом. Тело ныло, но то была приятная боль — судя по обрывкам фраз других учеников, я весьма удачно выдержала испытания. Немного мутило от гипноза Нины, а голова иногда взрывалась вспышкой боли, но таблетки начали действовать, и вскоре я почти засыпала. Ступни онемели от специального средства, которое мне в руки торопливо сунул противный старичок и быстро вытолкал из медкабинета. Проваливаясь в сон, я не сразу различила тихий, но настойчивый стук в дверь. Послышались голоса, потом в замке задребезжал ключ, и в комнату вошла Пом:

— Там твой красавчик стоит. Пустить его? — девушка прошлась к постели, взяла подушку и обернулась на меня через плечо.

— А у него есть еда? — промычала я, высовываясь из одеяла по шею.

— Момент, — Пом выглянула за дверь и снова её захлопнула. — Сказал, что есть.

— Тогда пусть заходит. Как прошёл экзамен? — бросила я в спину почти исчезнувшей Пом.

Девушка только махнула рукой, а вместо неё в комнату уже зашёл Косперски. Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, а в волосы потемнели от таящего в них снега. Закрыв за собой дверь, мужчина смешно подёргал покрасневшим носом и потряс перед собой контейнером.

— Никому не говори, но я позаимствовал их у Серовой.

— Фу, выйди.

Никита тихо рассмеялся. Я отползла к краю кровати, давая мужчине место. Постель под его весом жалобно заскрипела и прогнулась, отчего я снова скатилась на Косперски.

— Тебе не кажется, что Марта бешеная — сука?

— Скажем так, — Никита отобрал половину одеяла и тоже забрался под него, — из тех людей, которым здесь можно доверять, она будет в последних рядах.

— А ты?

Косперски поцеловал меня в макушку и ничего не ответил. Я лежала, прижавшись щекой к его груди и слушала размеренное дыхание мужчины. Его сердце неспешно отбивало нужный ритм, а щёку приятно грело тепло Никиты.

— Тебе разве не нужно присутствовать на экзамене? — пробормотала я, засыпая.

— Сейчас половина первого ночи.

Я запрокинула голову. Щёки Косперски разрумянились от тепла, а вода с волос капала на глаза и ресницы. Его глаза, подёрнутые пеленой, сонно моргали. Вблизи, в тусклом свете, я разглядела тёмно-серые, почти чёрные мешки и заметно впалые щёки, покрывшиеся двухдневной щетиной. Косперски выглядел усталым и измученным.

— Что с тобой?

— О чём ты? — Никита сфокусировал взгляд на мне и непонимающе насупил нос.

— Ты выглядишь так, будто несколько ночей не спал.

Грудная клетка мужчины напряглась, и он на секунду задержал дыхание.

— Может, так оно и было.

На лицо Косперски легла едва заметная тень, и мне стало не по себе. Прикрыв глаза, я крепче прижалась щекой к мужчине и невнятно пролепетала:

— Знаешь, я понимаю, что со мной ты вряд ли будешь делиться, но я надеюсь, что у тебя всё же есть тот, кому ты можешь высказаться.

Сквозь дремоту я чувствовала, как Никита поглаживал мою спину. Его движения были плавными и убаюкивающими, и я…

— Я хотел бы, чтобы им стала ты.

Я вздрогнула и открыла глаза. Рука Никиты по-прежнему изучала мою спину, а он сам с опаской наблюдал за моей реакцией. Я коснулась кончиками пальцев сначала его скулы, а потом плавно перешла на губы. Вместо ответа, я притянула лицо Косперски к себе и начала целовать, сначала неспешно, но с каждым поцелуем распыляясь всё больше. Жар Никиты усилился, и я начала задыхаться. Забравшись на мужчину сверху, я неловко расстёгивала пуговицы его рубашки, в то время как его ладони путешествовали по моим бёдрам.

Странное желание: отдаться мужчине в Академии. Когда я поступала, я готовила себя к тяжёлой жизни, полной борьбы и последующих синяков. Я привыкала к мыслям, что когда-то мои пальцы нажмут на спусковой курок и чья-то жизнь оборвётся в ту же секунду. Я думала, что дни в Академии станут мрачными и ненавистными. Двигаясь теперь на бёдрах Косперски и заставляя его таким образом дышать глубже, я развеваю этот миф. Где-то в глубине души противный голос говорит, что это только начало и что самое трудное впереди. В самый неподходящий момент меня настигает мысль: что если отношения с Косперски всё усложнят? В конце концов, кто же он всё-таки такой?

Я отказываюсь себя накручивать и только теснее прижимаюсь к уже оголённому торсу мужчины. Его губы старательно изучают мою шею, изредка покусывая нежную кожу. Я хочу, чтобы он опустился ниже и уже тяну его за волосы, как здание Академии начинает трясти. Вслед за ударной волной ночную тишину разрывает сирена, оглушая нас обоих. Глаза Никиты расширяются, а на лицо ложится непроницаемая маска жестокого и властного командира. С этим почти не вяжется то, как стремительно и бережно он опустил меня на постель, а сам уже был у двери.

— Я пойду с тобой, — морщась, я натягивала ботинки.

— Только попробуй, — угрожающе бросил мужчина через плечо, и глаза его недобро сверкнули. 

— Косперски, вспомни, чему я обучаюсь, — огрызнулась я и первой выбежала за дверь.

Сонные ученики высовывались из комнат и спешили к выходу. Никита быстро меня нагнал и, схватив за руку, тянул за собой. Мы выбежали без верхней одежды и отдались в объятия зимы. Около Академии уже выстроились ряды наёмников, нёсших ночную службу, и один из них в миг оказался возле Косперски. В свете прожекторов я узнала задиристые графитовые глаза.

— Взрыв на территории Академии, позади полигонов, — отчеканил Леон.

Былого азарта, какой я видела во время игры, на лице парня и след простыл. Сейчас передо мной стоял вышколенный наёмник, прекрасно знающий своё дело и строго соблюдающий протокол. В несколько секунд он чётко изложил необходимую информацию и сообщил об уже отданных приказах.

— Направить патрули в город, сообщить границам. Отчитываться передо мной о выполненных действиях через каждый полчаса, — рявкнул Косперски, и Леон, отдав честь, побежал к другим наёмникам.

Я покосилась на Никиту и прикусила губу. Мужчина, стоявший рядом со мной, не был похож на открытого и готового ступить на путь истины человека, каким он был пару минут назад. Гневный блеск глаз, напряжение во всём теле как знак «не подходить» и властные приказы, срывавшиеся с припухших губ, делали его похожим на… Делона. От сравнения меня передёрнуло. Никита крепче сжал мою руку, и в следующую минуту я уже неслась вслед за ним к противоположной стороне здания.

Красное марево пожара отчётливо выделялось на фоне ночного неба. Чем ближе мы подбегали, тем ниже опускалось моё сердце. Столбов с гербами, которые были такой важной составляющей традиционной игры, больше не было. Взрыв уничтожил всё, что было в радиусе пяти метров от стены. Я заметила парней, разбившихся по кучкам и разговаривающих на повышенных тонах.

— Как ты думаешь, что это может быть?

— Террористический акт, что ещё.

— Это вызов.

Гаркающий голос Артура я сразу узнала. Вместе со своими приспешниками он пялился ожесточённым взглядом на зарево пожара и что-то продолжал говорить, но я уже не слышала. Просто закинуть гранаты с обратной — городской — стороны стены крайне глупый вариант, значит бомбы были заложены здесь давно и просто ждали своего часа. Но как можно незаметно пронести и установить взрывчатку, когда вокруг сотни наёмников, да ещё пять человек со способностями сверху? Только…

Меня пробил холодный пот, и я споткнулась. Косперски мгновенно обернулся, но, заметив выражение моего лица, ничего не сказал. С раскрытым ртом я пялилась в пламя, но видела не его.

— Что с тобой? — Никита дёрнул мою руку и обхватил лицо ладонями.

«Классный прыжок» — безостановочно повторяет бархатный голос в моей голове, и этот же голос начинает сводить с ума. Как он мог видеть то, что происходило за десятки метров от окон Академии? «Будьте осторожнее в следующий раз», — снова предупреждает бархатный голос, но я различаю в нём издёвку. Почему я не подумала об этом раньше?

— Господи, Косперски, — я пытаюсь побороть дрожь в голосе и смотрю на побледневшего мужчину. — Мне определённо надо тебе что-то сказать.   

Я посмотрела на кучки парней: уже успели подойти и взрослые ребята, и даже несколько человек из персонала и с кухни. «Будьте осторожнее в следующий раз», — вновь прогремело в голове с такой чёткостью, будто он стоял позади меня. Ужасная догадка сковала тело, и я не узнала голос, которым заорала:

— Назад! Назад! Отойдите отсюда! Уходите!

Я визжала, как больная, и тянула за собой мертвенно-бледного Косперски. Кровь в ушах бушевала с такой силой, что я гадала, отчего глохну: от неё или от своих криков?

— Отдай приказ отойти! — я остервенело трясла Никиту, которому понадобилась доля секунды, чтобы сообразить.

К сожалению, этого было достаточно. Где-то совсем рядом раздался взрыв, и меня обожгло огнём вперемешку с людской кровью. Я ни на секунду не выпускала руки Косперски и уже кричала только его имя. Канонада взрывов окружила меня, и я не знала, в какую секунду и меня разорвёт пополам. Это продолжалось вечность и одновременно пару секунду, когда вдруг всё неожиданно смолкло.

— Живо назад!

Сквозь пелену дыма я видела, как новоприбывшие наёмники помогали уйти с поля своим раненым товарищам. Земля под ногами тряслась, и я с ужасом ждала очередного взрыва, но его не последовало. Чуть повернув голову, я узнала возвышающуюся над телами Марту: в свете прожекторов её волосы и подобранные им в цвет перчатки светились, словно в сказке. Идеальные черты её красивого лица разгладились, а глаза блаженно закрылись. Будто читая мантру, Серова стояла посреди поля, разведя руки, и обеспечивала безопасный выход выжившим.

Кто-то подхватил меня на руки. Не теряя самообладания, Косперски твёрдым шагом спешил убраться с полигонов. Я мерно покачивалась в его сильных объятиях и не сводила глаз с его, где застыл ужас и отразился груз ответственности.

— Просто скажи, что ты к этому никак не причастна, — процедил Никита сквозь зубы.

Оглушённая, я не успеваю ответить и теряю связь с сознанием.

***

— Выходки оборванцев с Севера не повод переносить экзамены! — орёт Ворон на весь зал. — И только попробуйте показать мне хреновые результаты: я поджарю ваши задницы на огне этих же недоповстанцев!

Как в тумане, я наблюдаю за движениями тренера, раздающего экипировку. Он продолжает наставлять учеников, то есть угрожать им, кого-то даже дружественно похлопывает по плечу.

— А ты тем более не расслабляйся, — поравнявшись со мной, грозно начинает Ворон. — Леон рассказывал о твоих способностях прыгать без парашюта. 

Эти бесстыжие графитовые глаза обещали, что знакомства будут полезными, а выходит всё наоборот. Я вяло улыбаюсь Ворону, на что он хмурится, тычет пальцем мне в плечо и называет мой порядковый номер. Я слушаю его вполуха, а когда двери зала открываются, мельком оглядываюсь. Косперски в форме наёмника выглядит угрожающе. Мужчина отдаёт приказ всем построиться, и ученики, ушедшие надевать снаряжение, спешат обратно.

— В связи с недавними событиями ваши экзамены пройдут в ускоренном режиме, —  без приветствий начинает Никита, обводя ровную шеренгу требовательным взглядом. — Мы на пороге объявления войны, так что результаты, которые вы продемонстрируете, скажутся на вашем дальнейшем определении. Советую всё время быть начеку, отныне от этого зависит ваша жизнь.

Так и не встретившись со мной глазами, Косперски, развернувшись на каблуках ботинок, быстро покинул зал. От хлопка закрывшейся двери я вздрогнула. События ночи кажутся такими далёкими, будто их не было и вовсе. На мне не нашлось серьёзных повреждений — зато чужую кровь я остервенело сдирала с лица всё утро. Такую спешку в экзаменах легко объяснить: начальство не хочет паники, да и юные, не окончившие основной курс наёмники, путающиеся у бывалых военных под ногами, тоже никому не нужны. Людей надо занять, чтобы более квалифицированные верхи смогли разобраться с последствиями. Жертв от второй волны взрывов оказалось немного, но сам факт, что они всё-таки есть, омрачил всю Академию. То была прямая и кричащая угроза. Если враг проник в здание с охраняемой территорией и ещё и унёс пару жизней, что его остановить уничтожить весь Горд? Всё-таки Академия — это сердце города, и оно вчера так легко подверглось опасности.

Я не нашла Никиту, когда очнулась утром. На столе была лишь записка с сухими словами: «Поговорим позже». Сомневаюсь, что разговор будет приятным. Пом носилась, как угорелая, и всё причитала о погибших и дополнительных возможных взрывах. Ночная канонада не на шутку её взбудоражила. Впрочем, девушка была не единственной: хотя парни и хорошо скрывали, по их мрачным каменным лицам слишком хорошо заметно, как они обеспокоены.

— Всё, начинаем! — громкий окрик Ворона возвращает меня в реальность. — Подольский, пошёл!

Третий тренировочный зал — никто не заморачивался над названиями помещений — полностью оборудован под занятия скалолазанием. Потолки здесь высокие и покатистые, а по всему периметру лабиринтом стоят скалодромы, различающиеся по уровню сложности. В самом центре помещения возвышается имитированный ствол дерева, высота которого около четырёх метров. Именно к нему сейчас и несётся Артур. Длинные конечности парня дают ему преимущество, и он ловко забирается на вершину скалодрома. Тренер предупредил, что мы будем работать без страховки — что, кстати говоря, грубое нарушение правил — и, конечно, никто не посмел сказать и слова против. Скидка: весь пол здесь устлан специальными матами, которые хотя и кажутся тонкими, очень мягкие и способны спасти от серьёзных переломов в случае падения. Артур завис под потолком и выжидающе смотрит на Ворона.

— Чего остановился? Давай прыгай на соседнюю стенку! — поторопил тренер и для верности пару раз свистнул.

— Прыгать?! — парень замер и ошалело посмотрел вниз на тренера.
Подбоченившись и нахмурившись, Ворон начал орать:

— Вам предстоит лазать по разрушенным зданиям, а мы живём недалеко от моря, окруженного скалами. Представь, что стоишь на крыше дома, который вот-вот рухнет, а тебе надо перебраться на соседний! Я что, зря с вами месяц корячился?! Заткнись и прыгай!

Немного присев, Артур перемахнул на соседнюю стенку. Он не рассчитал силы и от удара чуть не сорвался вниз. Так, выполняя команды тренера, Подольский прыжками перемещался по скалодромам зала. Наклонив голову, внимательно наблюдаю за Артуром. Опыт, заработанный в детстве, позволяет мне выявить ошибки парня: тратит много усилий на толчки, «грязно» приземляется, теряя попросту время и увеличивая шансы сорваться. По недовольному хмыканью тренера понятно, что и он всё это прекрасно видит. Через пару минут он останавливает раскрасневшегося Артура, который сигает, как шимпанзе, и даёт знак следующему ученику. Когда очередь доходит до меня, Ворон похож на грозовую тучу.

— Если ты хотя бы немного отойдёшь от техники перемещения обезьян, я буду благодарен, — громыхает надо мной тренер, а его глаза мечут молнии.

Немного присев, я несусь к дереву и с прыжка взлетаю на метр. Моё тело выполняет заученные с детства движения: подтянуться, оттолкнуться, расслабиться, снова подтянуться. Я быстро достигаю верхушки дерева и, не дожидаясь команды, прыгаю на соседнюю стенку. Мягко приземлившись, забираюсь повыше и смотрю на скалодром, свисающий с потолка. Пристроившись, хорошенько отталкиваюсь ногами от вертикальной стены и цепляюсь за выступы на поверхности посложнее. Как настоящий человек-паук, я карабкаюсь буквально по потолку и смотрю вверх тормашками на тренера, вертящегося на месте подо мной.

— Я ещё не решил, что с тобой сделать: поставить «отлично» или свернуть шею! — заорал Ворон, запрокинув голову.

Я улыбаюсь и отвлекаюсь на вновь отворившуюся дверь. Моя рука соскальзывает, а вслед за ней и ноги, и я слышу громкое «ах» снизу. С трудом держась за маленький выступ, я раскачиваюсь взад-вперёд и лихорадочно ищу пути отхода.

— Походу сейчас испытаем эти чудо-маты, — гаркает снизу Артур, и тренер вымещает весь свой гнев на нём.
 
Рука онемела, и я, рискуя сорваться, вцепилась другой ладонью за выступ. Выгнувшись вперёд, я оттолкнулась носком ноги и разжала пальцы. Больно ударившись коленом о соседнюю стену, я кое-как зацепилась, проехавшись на полметра вниз. Руки горели адским пламенем, и, отдышавшись, я наконец посмотрела вниз.

— Какого хрена ты шляешься туда-сюда, когда у меня идёт экзамен! — чуть ли не визжал Ворон на вошедшего человека.

Косперски, опешив от такого приёма, удивлённо уставился на маячащего перед ним мужчину. Ворон, размахивая руками, наступал на Никиту, а тот, не ожидая подобной реакции, пятился к двери.

— Пошёл вон отсюда, шкодливый мальчишка! Если бы она сорвалась, следующим бы полетел ты! — продолжал орать Ворон, пока дверь за Косперски глухо не закрылась.

Не зная, что делать, я мягко спрыгнула на маты и терпеливо ждала, пока тренер успокоится. Поорав на подвернувшегося под руку испуганного Виктора, тренер умерил гнев и, проведя морщинистой рукой по коротким стальным волосам, двинулся ко мне.

— Две минуты на дополнительную разминку, чтобы вы забыли о движениях обезьян! — гаркнул мужчина и, взяв меня под локоть, вывел из зала.

В коридоре, разговаривая с наёмником, который был на несколько лет старше него, стоял Косперски. Видимо, вопрос был срочный, и отставать от Ворона просто так он не собирался. Быстро отпустив докладывающего наёмника, Никита сделал шаг навстречу нам, а Ворон на него замахнулся:

— Совсем оборзел?

Я дёрнулась от подобного обращения, а вот Косперски только нагло улыбнулся. Его глаза горели озорством как всегда, когда дети паясничают, и он примирительно поднял руки.

— Мой косяк, признаю, но ты срочно требовался. Поэтому я и пришёл лично, чтобы заменить тебя на пару минут.

Странно. Я прищурилась, и переводила взгляд с Ворона на Косперски и обратно. Две пары глаз, совершенно одинаковых, буравили друг друга, позабыв обо мне. Тот же овал лица, те же необычайно высокие скулы, да даже голос был похож. Я прикусила губу и выпучила глаза, откровенно пялясь на отца и сына. Краска прилила к лицу, и я смутилась, вспомнив подробности личной жизни тренера и его несчастной любви.

— Надо было тебя пороть в детстве, — пробурчал Ворон себе под нос и вспомнил обо мне. — Теперь ты. Попробуешь юлить, поставлю тебя на спарринг в пару к Подольскому, так что отвечай честно: где так научилась? И да, меня не проведёшь отмазкой, словно за один месяц моих тренировок. Скалолазание — сложная дисциплина, а времени на неё отведено слишком мало. Без дополнительного обучения показывать такие результаты, которые показала ты, невозможно.

Старательно не смотря в сторону Косперски, я запнулась и передёрнула плечом. Ворон буравил меня взглядом, и я чувствовала, что сынок от него не отстаёт.

— Я э-э-э… лазала в детстве по деревьям.

— Лжёшь, — подал голос Никита, и я кинула в его сторону испепеляющий взгляд.

— Подольский, — погрозил мне пальцем Ворон и насупился.

— Мы с другом лазали по заброшенным и полуразрушенным зданиям, половина которых считалась военным объектами. Это было незаконно, и пару раз нас чуть не поймали. Требовалось быстро уносить ноги и не всегда стандартными способами. Так я и научилась карабкаться по стенам и даже по потолкам, — на одном дыхании протараторила я.

— Так бы сразу, — цокнул Ворон и, потеряв ко мне интерес, повернулся к Никите. — Где?

— Собрание в библиотеке.

Ворон сразу же строевым шагом двинулся в путь, а я, собравшись, посмотрела Косперски в глаза. Впрочем, он их сразу же отвёл и, не оборачиваясь, потянулся к двери в зал.

— До которого момента ты собираешься меня игнорировать? — сдерживая злость, медленно произнесла я.

— Я… — Косперски резко обернулся, и глаза его вспыхнули. Одернув себя, он с трудом подобрал слова. — В 22.00 будь у меня.

Никита громко хлопнул дверью и оставил меня один на один с тишиной коридора.

***

Колено после удара о покрытие скалодрома гудело весь день. Спарринги забрали последние силы, и стрельба после них казалась раем. Стойко выдержав все испытания, сейчас я еле передвигаю ногами. Веки сами собой укрывают глаза, отчего я останавливаюсь, чтобы ударить себя по щекам. Усталость давит на всё тело, а мрачные мысли наполняют голову. Перед взором вновь встаёт искажённое злобой лицо Артура. Откидывая непослушную чёлку, он своим гнусавым голосом сказал мне лишь:

— Карьера наёмника — это лестница. Оглядывайся почаще — у тебя большой риск где-нибудь споткнуться.

Угрозы этого дурачка не утешают: мозгов у него мало, это и делает его весьма проблемным оппонентом. Разбираться с последствиями его глупых выходок у меня нет ни времени, ни желания. Вспоминая весь сегодняшний день, я злюсь и стучу в дверь Никиты чуть настойчивее, чем нужно. Молча впустив меня к себе, он также молча и осуждающе смотрит на меня, пока я рассказываю про день игры и мужчину, похвалившего мой прыжок.

— Почему ты сразу об этом не доложила?

— Да я что, знала, что это псих какой-то, а не работник Академии?! — не выдержав, я всплеснула руками. — Голову кружил опьяняющий успех и всё такое, я даже не задумывалась о том, что что-то может быть не так.

— Однако мужчина тебя сразу смутил? — парировал Косперски.

— Не знаю, — я снова эмоционально взмахнула рукой. — Он был каким-то… пугающим.

Никита не задавал больше вопросов. Он обдумывал мой рассказ и задумчиво водил ладонью по щекам. Его глаза-хамелеоны потемнели и подёрнулись пеленой беспокойства.

— Ты хотя бы понимаешь, как со стороны выглядели твои крики о предупреждении? И как тяжело мне было убедить верхи в твоей непричастности и преданности змее Академии?

Я нахмурилась и отвернулась. Я уже думала об этом, и естественно, понимала, что у здорового рассудительного человека вызовет вопросы: как я могла знать, что будут ещё взрывы? Если только не я их и устроила, а потом раскаялась в содеянном и таким образом пыталась минимизировать жертвы. Своими попытками обезопасить наёмников я только подставила и связала себя в глазах других мнимыми нитями с людьми Севера.

— Но именно благодаря тебе жертв было меньше, — вдруг сказал Никита.

Его глаза выражали внутреннюю борьбу, а лицо было таким уставшим, будто Косперски вообще не знал о существовании сна. Тем не менее, в следующую секунду взгляд мужчины стал ещё строже и жёстче, и он властно начал:

— Если ещё раз подобное повторится, а ты вновь промолчишь…

— Да пошёл ты! — не выдержала я и исподлобья бросила гневный взгляд на заткнувшегося Косперски. — Моей вины в том, что я не подозреваю каждого работника Академии, нет, ясно? Я не собираюсь докладывать тебе о каждом своём шаге и каждом сказанном слове. Ты требуешь искренности от меня и в это время щедрой рукой разбрасываешься ложью налево и направо. Хочешь честности — сам начни говорить правду, а не прятаться за двусмысленными ответами и загадками.

— Я не разбрасываюсь… — начал Никита, но я вновь его перебила.

— Может. Но не надо говорить со мной в таком тоне, будто я заключённая. Я твой ученик, но это не значит, что меня не надо уважать. Твои претензии по поводу моей преданности смешны и оскорбительны, и я не собираюсь их выслушивать.

Я выжидающе посмотрела на Косперски, но тот демонстративно молчал. Досадливо дёрнув плечом, я сделала шаг к двери и оказалась в руках Никиты. Не дав возможности сказать, он заткнул мне рот своими губами и начал требовательно целовать. Перехватив мои ладони, он сцепил их за спиной, не позволяя вывернуться, и потянул на пол. Придавив тяжестью своего тела, Косперски, как обезумевший, страстно целовал меня, не давая и глотка воздуха. Я почувствовала кричаще упирающуюся мне в бедро ширинку его джинсов и забрыкалась под мужчиной. Жар его тела опалял, но я только начала дрожать от такого напора.

— Хватит, да что с тобой? — промычала я в губы Косперски, и тогда он замер надо мной.

Я кожей ощущала чувство безысходности, которое окутало тело Никиты. Он отстранился, и я увидела ураган эмоций, носившийся в его глазах: боль, разочарование, стыд, горечь, надежда слились в один поток и пугали таким сочетанием. Лицо Косперски было вымученным и уставшим, а когда он заговорил, то голос его полностью сорвался на хрип:

— Кажется, я немного запутался. И устал. И просто не знаю, что делать.

Мужчина опустил глаза и попытался встать, но я, обхватив его голову ладонями, притянула к себе и уложила рядом на полу. Перебросив руку через грудь Никиты, я тесно прижилась к нему всем телом.

— Я думала, ты всегда точно знаешь, чего хочешь. И точно делаешь то, что тебе это даст.

— Я знаю, чего хочу, — Косперски повернулся ко мне, и от его взгляда я покраснела. — Но у меня есть ряд незавершённых дел. И, видимо, у меня нет такой власти, какая бы позволила их завершить.

Я водила рукой по груди Никиты, пока он задумчиво смотрел в потолок. Приподнявшись на локте, я тыкнула его в кончик носа.

— Знаешь, мне всегда было интересно, кому же всё-таки предан ты?

Я повернула голову Никиты к себе и встретилась с хитрым взглядом настоящего лиса. Губы Косперски растянулись в соблазнительной улыбке, стирающей границу между нами, которую мы сами возвели сегодня утром, и спустя несколько секунд мужчина сказал только: 

— А вот это — моя самая главная тайна.

***

— Кто ты?

Мир теперь не разваливался на части — его попросту не было. Вокруг меня только тьма и больше ничего. Я оборачиваюсь, в поиске вопрошающего, и натыкаюсь на холодный взгляд. Синие глаза становятся всё ближе и ближе — в окружающем мраке я вижу только их. Тот, кому они принадлежат, подошёл вплотную, и теперь мне пришлось немного запрокинуть голову.

— Кто ты?

Он повторил, и по моей коже пробежался холод. Я протянула руку и коснулась чего-то твёрдого и ледяного. Я вздрогнула, а моя ладонь стала покрываться коркой инея. Было не больно — наоборот, тело сковало странное чувство лёгкости. Подумав, я нерешительно ответила:

— Не знаю. А ты? Ты можешь сказать, кто я?

Он подошёл ближе, и инеем покрылось уже всё моё тело. Оно стремительно замерзало, превращаясь в глыбу льда, но мне почему-то это нравилось. Что-то коснулось моего лица, и скулы онемели, а губы треснули от холода.

— Я знаю лишь ту, кем ты хочешь стать.

Я улыбнулась и покачала головой. Сон был странным, но мне он нравился, поэтому я не задумывалась о его смысле. Повернувшись, я прижалась спиной к владельцу синих глаз и запрокинула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Он удивлённо смотрел на меня сверху вниз и молчал.

— Почему ты пришёл?

— Потому что ты боишься.

Я почувствовала что-то наподобие объятий. Холод отрезвлял, и мой разум полностью прояснился. Синеглазый начал покачиваться и убаюкивать меня. Лицо опалило холодное дыхание, а над ухом прозвучало:

— Так кто же ты?