День Победы и Памяти - 3

     Фото. Орловы втроём.

     Немного истории.   
     Елена Корниловна Орлова родилась 21-го мая 1908 года в семье Коротковых Корнилы Кузьмича и Марии Алексеевны в деревне Прямухино Тверской губернии.  В семье было десять детей, из которых выжили только трое: Афанасий, Александра (наша мама) и Лена. Когда Столыпин выделил крестьянам наделы земли, дед Корнила построил свой дом на отшибе. Там появилась деревня Лутьяново, куда переехала вся семья.
    
     Тётя Лена не была красавицей, имела несколько грубоватые черты лица, но ясные и добрые глаза. С детства была любимицей и баловницей отца, потому, что, как и отец, Корнила Кузьмич, любила петь частушки и задорно плясать. За это отец её больше всех баловал и не наказывал за озорство. Так рассказывала наша мама.
     Фамилия тёти Лены пошла от мужа Николая Акимовича Орлова. Поженились они в 1930 году. В 1931 году 5-го сентября появился сын Лёва.
     Николай Акимович (дядя Коля) жил с родителями и с сёстрами в соседней деревне Богданово Тверской губернии. После замужества тётя Лена с дядей Колей перебралась в город Кронштадт, где уже много жило своих деревенских, в том числе и наши родители.
    
     После нескольких лет неудобств с жильём тётя Лена получила большую угловую комнату на втором этаже в доме № 4 по Ленинградской улице в квартире № 35, где она прожила всю войну. Наша семья жила в том же доме в квартире № 11.
     Дядю Колю я ещё помню до войны. Он был не слабеньким человеком, меня поднимал и подбрасывал к потолку. Мне было страшно, что он меня не поймает, или я стукнусь головой о потолок.  Но мои детские опасения были напрасны.

     В начале войны дядю Колю призвали в армию в передовые части. Тётя Лена с родителями Корнилой Кузьмичём и Марией Алексеевной осталась без мужа. Лёву успели отвезти на лето 1941 года в деревню к родителям дяди Коли. Там Лёва воспитывался всю войну у деда Акима и бабушки.
     О судьбе дяди Коли ничего не было известно. Несколько писем тётя Лена получала от него, неизвестно откуда,  а затем их не стало.
     Для меня Елена Корниловна всегда была второй мамой. Это молодая женщина, оставшаяся вдовой в 1942 году в возрасте 34 лет. В 1942 году тётя Лена осталась одна, похоронив родителей.
    
     Всю войну она работала с шофёром на машине-трёхтонке, развозившей мазут для стоявших у причалов Кронштадта кораблей. Сама часто бывала под обстрелом, но ранений не получила. Рассказывала, как на её глазах разорвался снаряд, убивший нескольких человек. Видела, как к причалу подвозили раненых и отправляли в госпиталь. Один молодой моряк с оторванными ногами просил закурить. Жалости не проявляли, не было времени, каждый был занят своим делом. Вокруг происходило невообразимое.
    
     В первый год войны, когда наша семья ещё находилась в Кронштадте, я 4-хлетним мальчишкой приходил к тёте Лене в квартиру № 35 и заявлял:
     -- Я пришёл к тебе жить.
     -- Поживи, садись покушать.
     Как только угощение заканчивалось, я заявлял, что пора домой.
     -- Ты же обещал у меня пожить, как же так?
     -- Не, там дома сейчас Юра будет пайки хлеба делить. Я пойду, -- и уходил домой.   
    
     В конце войны тётя Лена стала получать американские подарки как вдова погибшего мужа. Это несколько помогало ей сводить концы с концами. Эти подношения продолжались и после окончания войны несколько лет.
     Тётя Лена получила награды «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и многие другие, которые, к сожалению, растерялись. Были годы, когда военные награды стыдились носить, высмеивали орденоносцев, паразиты.
    
     В 1944 году наша семья: мама, Виктор, Юра, я и Лёва вернулись из эвакуации к тёте Лене в Кронштадт в её большую комнату в трёхкомнатной квартире с двумя соседями. (Наша довоенная квартира была занята чужими людьми). Наш отец Иван Васильевич ещё оставался в Торжке и числился бойцом Трудармии (сейчас – стройбат).
     Несколько дней мы ютились в её комнате, пока нам не дали соседнюю комнату, чуть поменьше, выселив оттуда двух взрослых женщин.
    
     Я помню большую угловую комнату тёти Лены с двумя широкими окнами. Одно окно выходило на юг, на Морской завод, другое – на улицу Мануильского.  На стене почти в углу комнаты висела картина. Там Сталин сидел, наклонившись над столом, с трубкой во рту и читал газету. Перед ним на столе стоял красивый прибор с двумя массивными чернильницами.   В самом углу комнаты помещалась лампадка перед тяжёлым крестом с Иисусом Христом на подставке и снисходящими с обеих сторон полотенцами с петухами. Справа на стене висела учебная картина, где бойцы проводят поэтапную стадию дезактивации (или обеззараживания) себя и обмундирования.  В некоторых эпизодах бойцы были раздеты до гола, стоя под душем.
    
     В комнате сохранились после смерти деда Корнилы Кузьмича и бабушки Марии Алексеевны кресло, этажерка, деревянные чемоданы и кое-что другое, изготовленное руками самого деда Корнилы, золотых рук мастера.  На этажерке лежала  Библия, тяжёлая книга большого формата, и ещё большая книга с иллюстрациями из опер великих композиторов. Все листы были проложены матовыми пергаментными листами.  В комнате всё ещё находилась самодельная дровяная кирпичная печка,  единственное тепло в годы войны.
     Особо мне запомнился старинный стул с резными изогнутыми ножками, мягким сиденьем и спинкой. Резная спинка и стул были, видимо, из морёного дерева, имели тёмно-бордовый цвет. Если вспомнить кинофильм «12 стульев», то этот стул был похож на те, что друзья Остапа Бендера раздирали в поисках сокровищ. Со временем эти вещи переставали быть нужными в хозяйстве и отправлялись на помойку.
    
     После войны тётя Лена стала работать на швейной фабрике (её называли «Дунькиной» фабрикой потому, что там работали в большинстве женщины).
     Все праздники и семейные торжества проходили в комнате тёти Лены. Так в 1949 году свадьба брата Виктора с Ниной отмечалась в комнате тёти Лены. После застолья столы и стулья сдвигались в сторону и начинались танцы под патефон. На следующий день вся красная половая краска оказалась на шкафу, кроватях, подоконниках. Сапожищами  весь пол был истёрт.
    
     У тёти Лены одной из первых был приобретён телевизор КВН-49 с линзой. В комнате собирались даже незнакомые соседи посмотреть передачу. Тётя Лена позволяла моему старшему брату Виктору устраивать в комнате киносеансы. Устанавливались стулья и скамейки, усаживались гости, гасили свет и на натянутой простыне показывали кино журналы, а то и мультфильмы. Одним из первых был фильм «Зай и Чик». Киноаппаратуру Витя брал на прокат у друга Миши Гуртова, работавшего киномехаником в Морском госпитале.
      
     Лёва, как и те, кому положено было навёрстывать учёбу, пошли учиться. Многие пошли в вечерние школы рабочей молодёжи (ШРМ). Их потом называли шаромыжниками. Лёва стал токарем и проработал им всю свою жизнь. Сколько он металла превратил в стружку, (которая частенько попадала ему в глаз и в бровь) не известно.
     Лёва походил на отца,  имел курносый нос. толстые пальцы, кулаки, как кувалды, но узкие плечи и грудь, небольшую сутулость. Но с девушками был нежным и уступчивым. Как он мог влюбить в себя многих кронштадтских недотрог-девчонок, что другим и не снилось? Лаской или, может быть, он отбивал претендентов кулаками? Ведь он увлекался боксом. Со своим другом Толькой Мамыкиным они достали где-то боксёрские перчатки и в бывшем бомбоубежище в подвале дома чистили друг другу физии, что иногда Лев приходил с кровяными соплями домой. Это ему пригодилось в жизни, потому что по натуре Лев был забияка.
   
     Когда он дружил с моим средним братом Юрой, ещё холостым, проходя по Советскому парку, ему обязательно хотелось задеть своим плечом встречных ребят и подраться. Юра его останавливал от этого желания, но во Льве бушевала неодолимая страсть показать себя.
     Чем только Лев не увлекался. И участием в хоре, простите, не имея хорошего голоса и слуха. Но его это не смущало. Хотел и пел, правда не в первых рядах.  Был футболистом в команде «Луч», пока не повредил коленную чашечку, был осодмильцем (кажется, организация содействия милиции, теперь дружинники), следил за порядком на вечерних сеансах в кинотеатре «Экран», рыбалкой и пр.  Прочёл уйму книг, ложась в постель. За участие в хоре. футболе и других мероприятиях он получал много грамот, которые висели в комнате на стене.
    
     Тётя Лена баловала Лёву, хорошо кормила. Лев любил намазывать на булку маргарин, посыпать горкой песок и запивать чаем. Мне было завидно. Нас было пятеро и питались мы похуже.
     Наступил момент и для Льва отдать долг родине. Отправили солдатика за Байкал в степи с сопками в селение Харанор. Там он прослужил солдатом без отпуска несколько лет.
     В Кронштадте многие сдавали комнаты или угол военнослужащим с молодыми семьями. Так и тётя Лена во время отсутствия Лёвы сдавала угол молодой семье мичмана Крохина, Валерию и Жене. Эти поселенцы стали верными друзьями наших семей до конца жизни.
    
     Лёву, демобилизованного, мы встретили  на зимней пристани  в Петровском саду Кронштадта на прибывшем из Ораниенбаума пароходе «Чапаев». Была холодная осенняя погода. Лев предстал в длинной серой шинели, высокий серьёзный и казался незнакомым.  Но дома всё вернулось на свои круги.   
     Мои старшие братья были уже женаты, заняты семьями, и мы со Львом стали гулять вместе. Ни с одной кронштадтской девчонкой он узы плотно не связал. Ждал ту единственную, которая ему окажется по душе, по вкусу. И всё-таки встретил!
    
     Кто из ребят жил в закрытом городе Кронштадт, тот знает, как трудно было познакомиться с девушкой в этом городе. Там  на 10 девчонок -- 100 солдат, матросов, офицеров и гражданских мальчишек. Поэтому в воскресные дни мужская молодёжь толпами осаждала утренние рейсы пароходов на большую землю. (В субботу все работали).
     Там в Ораниенбауме на танцах в парке можно было познакомиться с настоящими, не избалованными вниманием офицеров девчонками. Так и случилось.
               2020
     Продолжение далее.