Глава Где искать Золушку?

Анатолий Лютенко ( из романа Миллиард на двоих)
Туфли хрустальные - это сплошные мозоли.
 
Длинный барак, разделённый на женскую и мужскую половину, взорвался как разъярённый улей. Уже не охрана, что устранилась и не могла повлиять на происходящее, но и сами люди (худые и страшные в своей ярости!) не могли обуздать нахлынувшее на них ожесточение.
Хлипкую перегородку, откуда долетали женские крики, просто смели, и оголтелая орава уголовников кинулась на вновь привезённых женщин – как изголодавшийся зверь бросается на обессиленную жертву…
Женщин хватали за руки и ноги, срывали с них одежду и тут же насиловали. Тех, что пытались спрятаться под деревянными нарами, вытаскивали за ноги и били головой о деревянный пол, чтобы они перестали сопротивляться. Нескорых затаскивали на мужскую половину и, выстроившись в очередь, просто измывались над обезображенными телами. Полторы тысячи мужчин просто сошли с ума, и вскоре сто прибывших женщин превратились в кровавое месиво под гнётом озверевшей ватаги.
Сколько длилась эта вакханалия? Ночь и целый следующий день. И только когда подошло вооружённое подкрепление, охране удалось подавить вспыхнувший в лагере мятеж. Несколько десятков женских тел отволокли за колючую проволоку и бросили тут же – на съедение голодным волкам, что сидели тут же, недалеко – в мелком ельнике, дожидаясь законной доли в кровавом пиршестве.
В каких кабинетах и в каких инстанциях пришла идея поместить женщин вместе с уголовниками? Впрочем, никаких особых задач изначально не ставилось. Карательная машина работала с такой скоростью, что уже банально не хватало зон и лагерей! А осуждённые всё прибывали и прибывали…
Особенно это касалось жён, дочерей ответственных партийных и советских работников, попавших под жернова «ленинградского дела». Через полгода следственных действий под арест пошли даже дальние родственники, проживающие в других регионах страны.
Как молодая барышня княжеских кровей оказалась среди жён и дочерей партийно-советской номенклатуры?
…Алевтина Семёновна проснулась в горячем поту. Ей всё ещё снился длинный барак, женские стоны и слёзы несчастных. Она не умела молиться, но тут ей впервые захотелось встать на колени и помолиться.
– Богородица пресвятая, прости мою душу грешную! – шептала дрожащими губами женщина и всё никак не могла успокоиться.
– Прости, Петенька! Прости: я, старая дура, всё теперь поняла! – обращалась она к покойному мужу. И с ужасом глядела в темноту: ей казалась, что там одиноко стоит нечто страшное: что сурово сверлит её безжизненными бельмами.
– Не переживай, родной: я всё сделаю, я всё поняла…
Именно в этот момент в её дверь позвонили. Она поднялась, накинула на плечи халат и шлёпая тапочками подошла к двери.
– Кто там? – спросила она не совсем уверенным голосом.
За дверью молчали, а звонок настойчиво повторился.
– Я не открою, пока вы не представитесь! И не скажете, что вам от меня нужно! – уже более настоятельно стала требовать женщина. Но из-за двери всё равно не раздалось ни слова.
«Что-то здесь не так…» – подумала Алевтина Семеновна, тихонечко отошла от двери и взяла телефонную трубку, чтобы позвонить в милицию. А что оставалось делать: не открывать же дверь неизвестным, что в такую рань поднимают её с постели?
Но телефонная трубка молчала: гудок не проходил.
«Боже, неужели перерезали телефонный кабель?» – мелькнула тревожная мысль. – «Но кому я могу понадобиться? Я же старая одинокая женщина!»
И тут её взгляд упал на столик рядом с кроватью.
«Они пришли за проклятым колье? – осенило её. – Но кто «они»? Может, такой поворот объясняет: куда делась моя соседка, бедная девушка. Может, её исчезновение как-то связано с колье? Господи, что делать?»
Дверной звонок прервал молчание и снова забился в злой истерике…
Потом снаружи раздалось странное жужжание. Алевтина подошла к двери и ощутила странную вибрацию: кто-то неизвестный бурил её дверь сверлом…
«Зачем? Что такое происходит?!» – паника всё больше и больше охватывала старую женщину.
«Надо распахнуть окно и кричать!» – пришла вдруг спасительная мысль. – «А если я ошибаюсь – и пришли из домоуправления? Но зачем работникам ЖЭКа сверлить дверь?!»
И тут она почувствовала неприятный запах бензина.
Она снова подошла к двери и увидела, что в отверстие, образовавшееся в её двери, течёт вонючая жидкость. Она прикоснулась пальцем к жидкости, а потом понюхала его. Точно, пахло бензином!
И в следующую секунду её внезапно обдало пламенем. Неизвестные, просверлив дыру в дубовой двери Алевтины Ивановны, через трубочку налили бензин, образовавший огромную лужу, где и стояла в домашних тапочках старая женщина. А потом кто снаружи поднёс горящую спичку к её двери…
Совещание (на деликатную тему, что можно лаконично обозначить фразой: «Где искать нашу Золушку?») в кабинете Мельника шло уже больше часа. Оперативники анализировали все имеющие у них материалы, с учётом той информации, что им предоставил Максим Шнайдер. Картина получалась следующая: молодая женщина (без сомнения это и была Алёна Гончарова!) купила у старого антиквара Шнайдера кольё, что ему сдала старая княгиня, проживавшая недалеко от данного магазина, в Плотниковом переулке.
– Только есть одно важное «но»! Мы не понимаем: откуда у обычной сотрудницы Дома моды такие деньги? – удивлялся следователь, что руководил обыском в магазине, где работал Абрам Шнайдер.
Все невольно посмотрели на него.
– У нас есть гипотеза, что колье оплачивалось деньгами американцев! – важно заключил он, и весь его образ начал буквально раздуваться на глазах. Он был молод и ему хотелось значимых и важных дел. – Уверен, что американцы её перевербовали, сделали двойным агентом!
Мельник поморщился.
– Оставьте ваши смелые теории. Мне известно, откуда у Гончаровой такие деньги! – поморщившись, бросил он неохотно. – Разочарую вас, но это деньги, выплаченные нами же, кадровому многолетнему агенту. К данной гражданке столь крупные средства попали волею случая. Судя по тому, как она вообще очутилась в Москве. Считайте: ей просто повезло… Не отвлекайтесь! Продолжайте, но только по существу дела!
Создавалось ощущение, что к воздушному шарику поднесли недокуренную сигарету и ожидали, что он вот-вот лопнет…
Следователь кашлянул и продолжил несколько обиженным тоном.
– Антиквар Шнайдер дал наводку на клиентку, что приобрела «левую», не учтённую официально в отчётах купле-продажи вещь…
– Выражайтесь без криминальных оборотов! Что ещё за «левую», «наводку»? – снова прервал его Мельник, постукивая кончиками пальцев по блестящей поверхности стола.
– А затем антиквар передал адрес клиентки Леониду Грушевскому… – поправился следователь. – Больше известному в криминальных кругах как «Лёня Рыжий». И тот с подельниками попытался указанное колье заполучить.
– А вы, товарищ Васильев… – Мельник повернулся лицом к другому оперативнику. – Вы работаете, как с осведомителем, с этим самым Рыжим?
– Да, товарищ генерал! – отчеканил Васильев.
– Тогда что же такое получается? Мы сбились с ног: ищем важную персону, значимую для руководства страны! А выясняется, что один штатный осведомитель за нашей спиной насилует и грабит другого агента, недавно завербованного? И не исключено, что именно им совершено убийство Гончаровой, чтобы скрыть следы преступления.
В воздухе повисла тревожная пауза.
– И если всё окажется именно так… Что нам тогда докладывать наверх? – Мельник пальцем ткнул в потолок. – Мы, мол, не знали и не ведали о готовящемся преступлении? Или, всё-таки, знали, но потворствовали? А зачем тогда водили за нос ЦК? Обещая, что через два дня доставим на борт буржуйского самолётика гражданку Гончарову? В целости и сохранности…
Мельник внимательно посмотрел в глаза Васильева.
– Нет товарищ генерал, мы ничего не знали… – тот не выдержав, отвёл взгляд.
– А если мы не знали, то какого …… (он нецензурно выразился, что никогда не позволял себе при подчинённых) мы здесь сидим?! Нас надо всех в шею гнать из уютных кабинетов!
Он на секунду представил лицо своего руководителя: как тот стоит в Кремле навытяжку и докладывает…
– Так дело не пойдёт! – он встал из-за стола, прошёлся по кабинету, словно бы беседуя о чём-то сам с собой. Стояла полная тишина.
– Мы не там ищем! – вдруг произнёс он вслух. – Не там!
Все участники совещания напряглись, ловя каждое слово.
– Где её видели последний раз? И главное – с кем? Мы абсолютно выпустили из вида ситуацию знакомства Пьера Диалло и Алёны Гончаровой. Где они познакомились? Где бывали вместе?
Генерал старательно подбирал слова.
– Как бы правильно выразиться? – Мельник смотрел в устремлённые на него глаза и видел, что присутствующие не улавливают его мысль. Глаза у всех казались внимательными, но пустыми…
– Там, где они ощущали вместе счастливые деньки! Вот… – наконец выдохнул он. Чувствовалось, что он доволен удачной формулировкой.
– Думайте, думайте… Вы докладываете, что здесь, в Москве, она подверглась сексуальному насилию, так?
Все сидящие за столом молчали. И он продолжил размышления.
– Мы, со своей стороны, взяли её в оперативную разработку и тоже оказывали определённое давление.
– Ну, не совсем так… – начал оправдываться Васильев. Но глянув на непосредственного начальника, сразу осёкся.
– Получается, она всего здесь лишилась: работы, жилья. А главное – чувства защищённости. А что ей делать тогда в Москве, если здесь для неё одни лишь угрозы? Куда она может скрыться? Только туда, где ей было хорошо и где она чувствует себя в относительной безопасности. И какое это место?
Члены совещания все также молча смотрели на генерала.
– Может быть Ленинград, товарищ генерал? – произнёс наконец молодой следователь, что руководил обыском у ювелиров.
– Правильно! – подхватил Мельник. – Мы перевернули всю Москву вверх дном, а наша гражданка спокойно сидит в Ленинграде. И напряжённо думает, как же ей жить дальше. Думаю, что если в самые ближайшие дни мы её не найдем, то можно будет уже и не искать.
– Но мы проверили все гостиницы…
– А она и не будет в гостиницах жить! – пожал плечами Мельник. – Она же и в не таких сложных условиях жила. Там, в Сибири…
Наступила пауза.
– Васильев, останься! А все остальные – за работу. И переверните весь Ленинград! Подключите ленинградское управление: пусть они нам за сутки выловят её, живой и здоровенькой. Нужно прошерстить всех, кто сдаёт квартиры внаём. Она интересуется живописью – значит, требуется разослать её фотографии всем работникам данной сферы. Чувствую, что она где-то там. А то получается какая-то… (и он снова нецензурно выругался).
На кон поставлена его московская карьера и дальнейшее продвижение по службе.
«Нет, так не будет. Чтобы моя судьба завесила от какой-то одной девки? Да не бывать такому!» – думал генерал Мельник, пока его подчинённые покидали кабинет.
Когда дверь закрылась он присел напротив Васильева.
– Есть проблема с нашим осведомителем… Как там его звать? – Мельник внимательно смотрел в глаза оперативника.
Тот прекрасно чувствовал подобные уловки и понимал, что генерал отлично помнит и настоящее имя агента, и кличку, что прозвучали на совещании. Но не мог взять в толк, куда генерал клонит, не озвучивая вслух данные на агента.
Васильев взял паузу и внимательно смотрел на генерала.
– Или у нас нет с ним проблем? Может быть, вы так считаете?
По голосу Мельника, что сразу стал сухим и официальным, Васильев всё понял.
– Так точно: есть проблема, товарищ генерал! Но она решаемая... – с готовностью ответил оперативник.
– Вот и займитесь ей! – голос генерала заметно потеплел. – И в следующий раз доложите, что ваша проблема успешно решена.
Он поменял всего одно слово: «наша» на «ваша» – но в этом скрывалась вполне определённая команда, которую не требовалось произносить вслух.
Васильев поднялся.
– Разрешите выполнять?
– Идите. И чтобы наше ведомство никогда и ничего не связывало с данным персонажем. Всё понятно?
– Так точно, товарищ генерал.
– Вот и хорошо. Идите, у вас много дел…


 КОРАБЛЬ МОЙ.

Корабль мой,
мой кожаный диван:
усевшись поудобней –
уплываю
в листание страниц…
Другим живя,
где думаю
просторами и далью.

Я вижу солнце,
странные дома –
зубцов блестящих,
куполов касаюсь…
И шепчут мне
легендами моря
за той другой,
невидимою гранью.

Я не сумел
состариться – моля,
всё также свечкой
юной догораю!
Мне вся вселенная –
знакома и мала,
хотя ладони
пахнут терпкой гарью.

И ночью лунной
слышу голоса,
на звёздах-клавишах –
смеясь во сне играю.
А ты в меня
всё также влюблена,
моей щеки
шутя касаясь прядью…

Вот холст стоит –
кусочек божества!
Набор кистей –
всё то, во что играюсь…
Да перекладина
от Вечного креста,
где два гвоздя
блестят холодной сталью.
Продолжение следует…