Костромской экзистенциализм

Их фамилия филологу покажется «говорящей», а философу напомнит, соответственно, об экзистенции, неправдоподобной, непостижимой и необъяснимой.
Судите сами. Было у купца два сына, подобно отцу торговавших житом и, по Дарвину, воспроизводивших себя в прогрессии. Старший из них купец третьей гильдии Иван Григорьевич Живущев (1712-1766) от первого брака имел сына Ивана, родившегося в 1737 году, а от второго – дочерей Матрену, Аксинью, Евдокию и Марию, родившихся в 1754, 1755, 1756 и 1762 годах и вышедших замуж за костромских мещан Ивана Алексеевича Мыльниова, Григория Андреевича Щепетильникова, Гавриила Петровича Кулёмина и Афанасия Федоровича Логинова. Купец той же гильдии Федор Григорьевич Живущев (1722-1788), наоборот, имел трех сыновей и дочь Дарью, появившуюся на свет в 1756 году и вышедшую замуж за мастера рукавичного цеха Костромской ремесленной управы Ивана Васильевича Рукавишникова.
Сын Ивана Григорьевича, воздвигнувший двухэтажный каменный жилой дом на Богословской улице (Горная, 13), имел уже пять дочерей и трех сыновей – Василия (1773-1810), Григория (1778-1804) и Ивана (1781-1841), каждый из которых в свою очередь также родил сына, а то и двух, построил дом и т.д. Так же, впрочем, как и сыновья Федора Григорьевича Живущева Дмитрий (1748-1807), построивший двухэтажный каменный жилой дом на Нижне-Набережной улице (Лесная, 19), Михаил (1751-1802), построивший двухэтажный каменный жилой дом на Кинешемской улице (не сохранился), и купецкий расходчик (1797) Андрей (1761-1831), построивший двухэтажный каменный жилой дом на Александровской улице (Свердлова, 27).
Обязательную программу, другими словами, они выполнили и, казалось бы, могли этим удовлетвориться, но что-то непостижимое и необъяснимое не позволяло. Так, вышеупомянутый Дмитрий Федорович Живущев, первым браком женатый на дочери костромского мещанина Ивана Ивановича Варасова Ульяне, а вторым – на дочери костромского купца третьей гильдии Гавриила Илларионовича Советова Прасковье, отец двух взрослых сыновей, на седьмом десятке лет усыновил еще и мальчика из неблагополучной семьи – Михаила Афанасьевича Боровикова, именовавшегося отныне по определению Костромского городового магистрата и с согласия родителей Михаилом Дмитриевичем Живущевым (1795-1847).
Еще более разительная перемена в том же возрасте произошла с Алексеем Андреевичем Живущевым (17.02.1801-17.04.1890), сыном купецкого расходчика и купцом первой гильдии, владельцем одиннадцати лавок в Мучных рядах и отцовского двухэтажного каменного жилого дома на Александровской улице, отцом двух сыновей и двух дочерей, костромским бургомистром (1860-1863) и кавалером ордена Святого Станислава третьей степени (1858) и серебряной медали с надписью «За усердие» на Анненской ленте (1853), без видимых причин оставившим служебное поприще и вместо обзаведения пароходом и паровой мельницей, подобно другим костромским хлеботорговцам, остаток жизни благоустраивавшим чужих детей и родителей.
В 1864, 1868 и 1869 годах он трижды удостоился высочайшей благодарнос­ти, а в 1872 году в его представлении к золотой медали с надписью «За усердие» на Аннин­ской ленте говорилось: «Со времени поступления своего в ведомство Им­ператорского Человеколюбивого общества в 1864 году он постоянно ока­зывал свое сочувствие делу благотворения и оное выразил пожертвованием в разное время свыше 3000 рублей, склонив, как известно комитету, и дру­гих лиц ко взносу капиталов на вечное время. Когда же на такое сочувствие и усердие купца Живущева обращено было внимание совета Императорско­го Человеколюбивого общества и ког­да вследствие этого он утвержден был в звании попечителя костромского комитета, то свое усердие выразил еще шире – именно построил на свой счет к каменному двухэтажному дому на Лазаревском кладбище еще таковой же каменный дом с особою кухнею и столовою и каменные по­греба, пожертвовав при этом 20 железных кроватей; все это обошлось, по свидетельству членов особой комиссии, не менее 9000 рублей. Такая пост­ройка купца Живущева дала возмож­ность комитету соединить всех при­зреваемых в один дом, а через это иметь лучшее за ними наблюдение и при уменьшении расходов вести луч­ший порядок, а слабых и больных отде­лить в особое помещение»ГАКО. Ф. 397. Оп. 1. Д. 84. Л. 48 об.-49).
Еще через десять лет обладатель того же почерка не без удивления констатировал: «Попечитель Алексей Живущев, постоянно сочувствуя делу благотворения, не перестает выражать оное своими материальными пожертвованиями и после получения Всемилостивейше пожалованной ему золотой медали на Андреевской ленте. Так, в прошедшем 1881 году он соединил главный дом комитета с каменным флигелем, построенным покойным попечителем Дмитрием Федоровичем Суворовым, каменною пристройкою в два этажа, с тою целью, чтобы главный дом, где помещается детский приют, отдавать в наем для покрытия могущих быть у комитета дефицитов от недостаточности его средств, а пристройку и флигель г. Суворова обратить на помещение приюта и комитета; в нынешнем же 1882 году на годовом собрании 31 мая г. Живущев заявил свое желание пристройку эту отделать на свой счет. Как пристройка, так и отделка обойдутся ему свыше 5000 рублей»(ГАКО. Ф. 397. Оп. 1. Д. 84. Л. 87-88).
В экзистенциализме, между тем, имеются понятия трансценденции, то есть выхода человека за пределы сво­ей личности, и коммуникации, то есть прорыва к другому человеку, испыты­вающему перед судьбой такое же отчаяние.
«Экзистенциализм – это гуманизм» Жана-Поля Сартра здесь ни при чем, зато «Страх и трепет» Сёрена Кьеркегора перед ко­нечностью бытия и сострадание Артура Шо­пенгауэра, облегчающее страдание, при Живущевых, собственно, и зародились, но если воздействие на него философских универсалий остается всего лишь предположением, то воздействие искусства имеет документальное подтверждение. Да и не противоречит экзистенциализму – тот же Шопенгауэр упоминал умиротворение от искусства.
Делопроизводитель (1869) и почетный член (1872) Костромского губернского попечительства о детских приютах и историк костромского Мариинского детского приюта Павлин Александрович Островский (1834-1890) писал: «12 ноября 1849 года Государыня Императрица соизволила разрешить покупку у костромских мещан Солодовниковых принадлежащего им здания театра, для приращения средств к содержанию Мариинского детского приюта»(Островский [П.А.] Костромской Мариинский детский приют: Исторический очерк.- Кострома, 1885.- С. 9).
Тремя годами позднее «Пантеон и репертуар русской сцены» сообщал: «Благодаря заботливости и попечению бывшего директора здешнего приюта прежний театр, помещенный в каком-то грязном и сыром подвале, нынче, с тех пор как он сделался собственностью детского приюта, щеголяет изяществом, опрятностью и комфортом. Сцена украшена хорошими кулисами, ложи чистенькие и вместительные, освещение удобное и очень незамысловатое, одним словом, во всем проглядывает чистота, удобство и порядок»(Пантеон и репертуар русской сцены.- СПб., 1852.- Май).
Актер Петр Михайлович Медведев (1837-1906) так вспоминал это «чудо в своем роде: прежде это был пивоваренный завод, из него соорудили театр. Он стоял на горе фасадом на улицу, а задом на Волгу. С подъезда публика входила в галерею, потом уже спускалась вниз, в ложи 3-го яруса, потом в бельэтаж и, наконец, попадала в бенуар и партер. В случае пожара из этой ямы выбраться было бы невозможно. На Волгу был только один выход со сцены»(Медведев П.М. Воспоминания.- Л., 1929.- С. 98).
Павлин Александрович Островский, между тем, продолжал: «Затем в 1863 году Государь Император высочайше соизволил на продажу с публичного торга принадлежащего детскому приюту старого деревянного здания и употребление для отделки нового 9 тыс. руб. из запасного приютского капитала, с возложением на губернское попечительство обязанности изыскивать средства к скорейшему возмещению приютской казне затраченных денег. Благодаря особенному содействию бывшего в то время костромским губернатором генерал-лейтенанта Н.А. Рудзевича было устроено новое каменное здание на Павловской улице, стоившее 44956 руб. 50 ; коп., в т. ч. 35956 руб. 50 ; коп. пожертвованы разными по подписке лицами»( Островский [П.А.] Костромской Мариинский детский приют: Исторический очерк.- Кострома, 1885.- С. 10).
В том числе и будущим попечителем Костромского губернского попечительного о бедных комитета (05.07.1864) Алексеем Андреевичем Живущевым: «За пожертвование по устройству театра, принадлещему костромскому детскому приюту, как стоящему под Высоким покровительством Ея Императорского Величества Государыни Императрицы, объявлена ему Высочайшая благодарность Государыни Императрицы 20 мая 1864 года»(ГАКО. Ф. 397. Оп. 1. Д. 84. Л. 49).
«Костромские губернские ведомости» ликовали: «Старый театр, в который еще в прошлом году публика спускалась с опасностью упасть и аплодировала, чтобы согреть озябшие руки, покончил свои дни. Его продали с торгов за 2300 р.»(Костромские ГВ.- Кострома, 1863.- № 35.- Ч.н.- С. 228)
А новый костромской театр в столичном театральном журнале под названием «Русская сцена» описывался так: «Заместо старого сарая, заменявшего для костромичей здание театра, в Костроме на Павловской улице рядом с домом дворянского собрания в прошлом 1863 году заботами начальника губернии Н.А. Рудзевича сооружен роскошный каменный театр, подобный которому вряд ли можно отыскать в провинции. В нем помещаются 126 кресел, 87 мест за креслами, 10 бенуаров, 18 бельэтажей, 18 лож 2-го яруса и две средних ложи: одна в бельэтаже, роскошно отделанная, а другая во 2-м ярусе. Затем целый ярус (верхний) составляет галерею на 200 мест. Обновляла театр труппа г. Васильева-Гладкова числом до 20 артистов»(Русская сцена, театральный журнал, издаваемый под ред. Н.В. Михно.- СПб., 1864.- Т. II.- № 4.- С. 189).
В ее репертуаре были «Скупой» Ж.-Б. Мольера, «Горе от ума» А.С. Грибоедова, «Ревизор» и «Женитьба» Н.В. Гоголя, «Свадьба Кречинского» А.В. Сухово-Кобылина, «Горькая судьбина» А.Ф. Писемского, «Мишура» А.А. Потехина, «Липочка» В.П. Острогорского и целых девять пьес А.Н. Островского – «Бедность – не порок», «В чужом пиру похмелье», «Грех да беда на кого не живет», «Гроза», «Доходное место», «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», «Свои люди – сочтемся» и «Семейная картина»(Там же.- С. 191).
Был открыт «абонемент на 24 спектакля. Цена местам: ложи – бельэтаж 5 р. (для абонентов на 24 спектакля 90 р.), бенуар 4 р. (для аб. 80 р.), 2-го яруса 3 р. (для аб. 60 р. и литерная 2-го яруса для аб. 80 р.), кресла первых рядов 1 р. 50 к. (30 р.), прочих рядов 1 р. (для аб. 20 р.), сталь 90 к. (18 р.), галерея 25 к.»(Костромские ГВ.- Кострома, 1863.- № 35.- Ч.н.- С. 228).
Четверть столетия театр работал на благо сирот, а затем и остальных горожан – после того как в 1875 году за треть себестоимости был продан городской думе, поскольку Костромской комитет Императорского Человеколюбивого общества решил «не отчуждать этот театр частным лицам, а передать его в ведение города, на условиях возможно для него льготных и притом безобидных для кассы приюта. Театр построен только частию на средства приюта, большая же часть расходов на сооружение этого театра была собрана по подписке с частных лиц, преимущественно торгового сословия»(Костромская городская дума. Журнальные постановления … за 1873 год.- Кострома, 1874.- С. 151).
Незадолго до смерти Алексей Андреевич Живущев удостоился также и высшего купеческого звания – потомственного почетного гражданина, а после смерти был похоронен на Лазаревском кладбище. Как и все Живущевы.