Зомби на проводе

Я — зомби. Самый настоящий, как в кино.
Сегодня забрался в лабиринт канализации. Вонища и крысы. Зато относительно безопасно. За такими как я охотятся, и, надо сказать, вполне успешно. И месяца не прошло, как я потерял трёх приятелей. Не могу их назвать друзьями, потому что это странно — назвать другом кусок зомбятины.

Началось-то всё со зверей. Бешенство или типа того. Помню, как впервые увидел заражённого кошака. Шерстюга слезает клочьями, глаза навыкате. Я топал к мусорке с двумя пакетами, когда эта тварь накинулась на бабку. Я настолько ошалел, что встал как вкопанный. И просто пялился, как эта мелкая срань рвёт на старухе рейтузы и рычит с этаким повизгиванием.
А потом кидаться начали и люди. Прямо эпидемия.
Обычно укушенный заболевает дня через три. Кожа бледнеет, а потом становится синей. Взгляд туманится, вместо слов только мычание. А потом у них срывает башню. Это от недели до двух. После чего больной словно тухнет, перестаёт принимать пищу и спустя считанные дни подыхает. Но за время бешенства успевает покусать всех, до кого дотянется. Поэтому их убивают. Без разговоров.
Но фокус в том, что не все инфицированные заболевают. Меня укусила соседская псина. Руку раздербанила — мама не горюй. Кровищи налилось с полведра. И — да, я тоже посинел. Как долбанный смурфик. Но никакого бешенства или чего подобного. Совсем. Аппетит, правда, поубавился, но это даже на пользу.

Зараза распространялась так стремительно, что власти запаниковали. И отправили вояк убивать всех, чья кожа хотя бы отдалённо синеватая. В инете и по телику только и твердят: увидел зомби — сообщи. И сообщают. А некоторые и сами пускают в ход оружие. Это не приветствуется, но я не слышал, чтобы кого-то за такое самоуправство посадили. Люди сбиваются в стаи, называют это народной дружиной и прочёсывают самые глухие закоулки в поисках зомбей. То есть, нас.
Если на то пошло, мне самому дико страшно. Не оттого, что меня могут в любой момент пристрелить как псину. Хотя и это тоже, канеш. Но больше всего я боюсь этого вируса, который поселился во мне и пока что затаился. Возможно, мне он ничем не угрожает, и я смогу прожить до глубокой старости, при условии, что не нарвусь на пулю. Да только не верю я в это. Что-то со мной не так, это уж как пить дать.
Такое ощущение, что в темноте вижу гораздо лучше, чем раньше. И нюх резче. Неспроста уже полгода раз за разом получается улизнуть от облав. И даже найти еду и питьё. Как вы понимаете, работу и всё остальное я забросил. На карте остались кое-какие сбережения, но сунуться в таком виде в магазин сродни самоубийству. Поэтому ворую. А ещё — граблю. Потому что терять мне нечего. Думаю, сумею и убить, если возникнет необходимость. А в том что она в конце концов возникнет, не сомневаюсь ни секунды. Меня вынуждают быть настоящим зомби. И самое грустное в этом то, что я привыкаю.
Каждый день прислушиваюсь к себе: не хочется ли психануть и начать кромсать тех счастливчиков, которые каким-то чудом остаются здоровыми. Но пока что никакой злости, только отвращение. У большинства из них заразились самые близкие люди. А вместо того, чтобы раствориться в скорби, они день за днём сколачиваются в банды и ловят нас. Массовое безумие.

А вот настал и мой черёд. Сон, больше похожий на оцепенение, помешал чутью. Они здесь.
Скрываться и не думают. Спёртый подвальный воздух вибрирует от голосов. Резина подошв скрежещет по щебню, стальные прутья лязгают по бетону.
— Я чую зомбячью вонь! — выкрикивает какой-то юнец. А я чую его страх. Их около десятка, но насрали так, словно здесь прошёлся конный полк. Подбадривают друг друга, а сами очкуют столкнуться со мной лицом к лицу. Меня это веселит, но не слишком. Я видел как такие же забили Макса. Пару недель назад. Я бы предпочёл забыть и тот день, и самого Макса, с которым едва успел познакомиться. Пока я уползал по обесточенным проводам высоковольтной линии, пятеро дружинников орудовали кусками арматуры. Сверху мне было видно, как тощее Максово тело превращается в синее месиво.
В тот раз мне повезло. Они видели меня, но ни у кого не нашлось из чего выстрелить. А лазать как я они не умеют. Потому что не зомби.
И вот снова бежать. Хотя теперь — некуда. Единственный выход — через них.
Я дожидаюсь, когда из проёма появляется сутулая фигура с белым как снег лицом. Совсем юнец, лет семнадцать, не больше. Жирный прыщ на лбу и просо веснушек. В длинной, похожей на ветку дерева руке бейсбольная бита.
И вот тут приходит бешенство.
Прыгаю, сокращая дистанцию. Он вскрикивает, глаза вылезают из орбит, вот-вот лопнут. Ещё рывок, и его кадык хрустит у меня на зубах. Вспышка в глазах и горячая внутренняя струя от извилин до самого копчика. «Ментальный оргазм» — вспыхивает понимание, но мне уже отвратительно.
Отталкиваю этот всхлипывающий манекен и вижу несколько фигур с обеих сторон.
Ноги сами несут к выходу. Не знаю, есть ли там засада, но рассуждать некогда.
Эти приходят в себя. Крики, топот.
Солнце бьёт по глазам, и я выскакиваю на улицу. Асфальт подрагивает, как желе. Звуки сливаются в шумовое месиво.
Снова ушёл.
Зомби.

5.02.2020