А если он прав?

          Вчера Глеб, наконец, решился. Уже в самом конце прогулки, когда они с Алинкой подошли к ее подъезду и в нерешительности топтались на месте. По всему было понятно, что Алинка домой не торопится, и Глеб рискнул-таки сказать, что она лучше всех! Самая для него лучшая! Только и всего!
          Со стороны любому сверстнику покажется, будто не столь уж высокие то слова, чтобы так долго готовиться! И не столь уж важное дело, чтобы так переживать.
          Всё именно так! Но трудности Глеба связаны с тем, что он-то, как раз, всё воспринимает иначе. Потому-то, хотя давно порывался признаться Алинке, что не мыслит без нее своего будущего, каждый раз терял заготовленные слова, как только наступало время их произнести. Алинка чувствовала это и смеялась над ним, хотя смеялась не обидно, скорее, поощряюще. Но Глеб всё равно чувствовал себя полным болваном. Странно, ни в каком другом деле он такой слабины не давал… А тут непонятным образом превращался в повидло.
          Впрочем, и среди сверстников Глеб всегда считался не от мира сего. Друзья даже шутили, правда, беззлобно, будто он в своих отношениях с девчонками задержался лет на пятьдесят в прошлом. И Глеб сознавал, что они правы. Правы в том, что он задержался, хотя не правы в том, как сами ведут себя с девчонками. Ребята рассказывали такое, что… В общем, Глеб старался не слушать ни их рассказы, ни, тем более, их советы.
          Он принципиально не желал жить как они во многом. За свои восемнадцать лет Глеб каким-то чудом не запачкался грязью современного телевидения, рекламы, американских никчемных фильмов, аморальных компьютерных игр и всего того, в чём давно знатоками стали его товарищи-сокурсники.
          Может, случилось это потому, что с давних пор в мозгу сидела странная отцовская фраза, будто почти все гадости, которые обрушиваются на хороших людей, возникают не сами по себе, а являются продолжением чьих-то корыстных интересов. И потому в этих гадостях нужно уметь разбираться!
          – Ну, да? – не согласился тогда Глеб. – А болезни… А стихия?
          – Я же не сказал, что все гадости! – засмеялся отец. – Но почти все!
          – Ну и что с того? – не сразу понял Глеб.
          – В этом-то, сын, и сокрыта соль жизни! Вдумайся! Эти попутчики, которые со шкурными интересами, везде, всюду и всегда за свои интересы борются! Нас они в лучшем случае отталкивают! В худшем – уничтожают, чтобы не мешали нечистые дела вершить! Они-то всегда и на всё готовы, а вот порядочные люди этого никогда не понимают! Они-то, как раз, себе на беду, ни к чему не готовы! Они в борьбе за нечто, важное для себя, никогда зубы в ход не пускают! Они желают, чтобы всё решалось гладенько и мирненько! По справедливости! И наивно полагают, будто все станут поступать, как и они. В общем, ничего в реальной жизни они не понимают! Слышал, пожалуй, присказку, будто жизнь – это борьба? Так оно в действительности и есть! Но большинство людей живёт, с головой окунувшись в бытовуху, по сторонам не смотрит и за свои права не борется! Потому плывёт по течению за большинством. Ну, а его, любое большинство, можно легко увести куда угодно! В след за неким аксакалом, бараном или президентом! Ведь свои мозги это послушное большинство никогда не включает! Оно на одних призывах существует, на энтузиазме, на пропаганде, на слухах, на чьих-то положительных образах!

           Усвоил ли Глеб отцовскую мудрость? Кто об этом уверенно скажет до поры? Но многим стало заметно, что этот парень с самого начала задумал жить основательно и осмысленно, не по-студенчески. И принялся без раскачки готовить себя к самостоятельной деятельности. Для начала занялся под руководством понравившегося преподавателя теоретической физикой. Понравилось.
           В общем, Глеб вошёл в эту жизнь не единственным, но правильным путём. И многого бы добился, но внезапно вся жизнь перевернулась вверх дном! И главное место в ней заняла Алинка.
           С первого взгляда становилось заметно, что если кто-то и сопротивлялся такому развороту, то точно уж не Глеб. Алинка понравилась ему с первого взгляда. Причём настолько, что потом Глеб следил за ней постоянно, когда только мог. Смешно сказать, специально подгадывал, чтобы где-то встретить, чтобы хоть пройти мимо, будто случайно. И едва не сходил с ума, если долго не видел свою избранницу. Даже десять минут стали растягиваться для него в невыносимую вечность. Алинка же о зародившемся чувстве, как думалось тогда Глебу, совершенно не догадывалась.
           И как же он ошибался! Разве может девушка не заметить влюбленных взглядов понравившегося ей парня? Это просто невозможно!
           Кстати, и Алинка, по мнению Глеба, была не как все. Каким-то образом в однородной среде подруг её минуло увлечение модными забавами молодых питекантропов (пусть они обижаются, но разве это не так?!). Например, она не считала возможным появляться на людях в обтягивающей до бесстыдства одежде, не курила как все девчонки, будто бы украдкой, но специально напоказ, не красила ногти под многоцветный светофор, не делала постыдных наколок… А всё это, думал Глеб, даёт Алинке внушительную фору на фоне остальных заурядных, но чересчур моднячих подруг, интеллектом не дотягивающих до милой человекообразной обезьянки.

           Наконец, Глеб высказал Алинке, что давно собирался! Фактически во всём признался! И сразу затрясся от страха, опасаясь, как бы все их нормальные отношения после столь откровенных признаний не разлетелись в пух и прах. Вот ответит Алинка, не дай бог, будто он ей тоже нравится, и больше уже ничего не надо! Это и окажется самым ужасным! Ведь так можно ответить лишь постороннему и безразличному человеку, ничего особенного к нему не испытывая!
           В общем-то, конечно, это обычное дело среди влюбленных! Называется оно – неразделенная любовь. Но не опускаться же даже в предвидении отказа до того, чтобы морочить девушке голову чьими-то лирическими стишками и, тем более, своими! Стихи – это всего лишь словесный туман обольщения! Умный человек сразу догадается, куда дело клонится! Посмеется! А другие варианты Глеб и не рассматривал.

          Алинка же на признание среагировала, как показалось парню, весьма неожиданно. Она потупилась, ничего не отвечая, и в таком положении выдержала долгую-долгую паузу, самую мучительную в жизни Глеба. В это время кровь гулко стучала в его висках, и он уже понимал, что трагически ошибся в отношении к себе Алинки.
          «Я ошибся! Она – всего лишь отличный товарищ! Только и всего! Но как мне после этого жить? Ведь дальше всё будет продолжаться без неё, без Алинки! Даже надежду нельзя себе оставить!»
          Но через пяток долгих секунд, когда Глеб почти захлебнулся в самых грустных размышлениях о будущем, Алинка прервала затянувшееся молчание:
          – Глеб! Я же всё знаю! – она была очень серьёзна. – Я давно знаю, что я для тебя лучше всех! Я даже знаю, что ты меня ни за что не предашь! Даже в самых страшных обстоятельствах! И я очень это ценю!
         «Вот! – в отчаянии заключил Глеб. – Начинается обычная в таких случаях канитель… Она меня успокаивает, чтобы не обидеть бедненького и отвергнутого…»
         И после осознания столь тяжёлой для себя истины, он как можно спокойнее произнёс, старясь не выдать свою беду:
         – Не надо, Алинка! Уж про себя я итак всё знаю! Я не знаю всё лишь про тебя! Но с данной минуты и это меня не касается!
         – Дурачок ты, Строкин! Причем безнадёжный! Наклонись, я тебе что-то на ушко нашепчу…
         Глеб повиновался и сразу ощутил на щеке ее поцелуй. Алинка же волчком крутанулась на месте и забежала в подъезд своего дома. А Глеб, ошалевший от неожиданности, уже понимая, что не так всё в его жизни плохо, будто в тумане метнулся к своему дому, стараясь припомнить каждую секундочку последних радостных событий.

         Ни вчера до самого позднего вечера, ни сегодня с утра Глеб Алинке не звонил – это казалось ему не совсем удобным, хотя и подмывало так, что сил не оставалось, чтобы тут же не набрать нужный номер. Около полудня Алинка позвонила сама:
         – Приветик, дружок! Ты чем-то занят?
         – Ничем! – простодушно заявил Глеб.
         – Тогда, может, опять погуляем после обеда? Ты телевизор случайно не смотрел?
         – Даже не включал. А что?
         – Да так! Опасаюсь, как бы ты не насмотрелся чего-то свеженького про макаронный вирус. Ещё испугаешься и не придёшь! Знаешь ведь, облавы нешуточные то тут, то там… Макаронный концлагерь в стадии настройки! Уже министр обороны настолько напуган, что перед телекамерой тоже намордник напялил! Он его спасёт! Обхохочешься!
         – А мы с тобой будем на автобусе круги наматывать… Оцени идею! Я в автобусах полицию пока не встречал! В них ещё тлеют остатки свободы!
         – Ты договоришься, болтунишка, на свою голову! Знаешь ведь… В общем, сразу звони, как только у моего дома окажешься…

         Они ехали в первом попавшемся автобусе, куда попало. Автобус едва катился, стараясь хоть таким образом втянуть в себя побольше редких пешеходов. Но человек пять случайных попутчиков, конечно, не смогли заполнить собой весь салон, и Глеб с Алинкой плюхнулись, где пришлось – почему-то почти у двери, да ещё и задом наперёд. Из-за нелепого карантина, по сути своей, из-за домашнего ареста, люди теперь попадались редко. Да и те напуганы так, что мозги отшибло, в масках, молчаливы и озабочены… Шарахаются от таких же как они.
          Как тут не подумать, что разобщение людей и есть одна из тайных целей насаждаемого всюду ужаса. Но только одна, поскольку таких целей, наверное, очень много. Например, добивание и без того весьма чахлой экономики, раздробление территорий большой страны на будущие «суверенные» государства, доведение до полной нищеты и голода тех, кто не ворует, внедрение тупого послушания преступным замыслам властей, уничтожение системы образования…
          И только наша парочка, стараясь не шуметь, мило дурачилась и веселилась, наслаждаясь, желанным обществом друг друга. Она бурно реагировала на всё, замечая нечто совсем уж незначительное на полупустом проспекте, на его тротуарах, фасадах домов или газонах. Казалось, ей было всё равно над чем смеяться, и только опытные наблюдатели могли догадаться, что таким образом наружу выходило распирающее молодых счастье. На фоне происходящей в мире фантастической макаронной неразберихи, оно пришло настолько не вовремя, что его заранее следовало бы пожалеть.
          На очередной остановке в автобус вошёл немолодой человек профессорской внешности. Окинув взглядом салон, он, видимо, удивился непривычной пустоте и потому не сразу решил, где сможет удобнее сесть. Наконец, аккуратно приземлился на одноместном сиденье у окна, но сразу, видимо, убегая от навязчивых солнечных зайчиков, переметнулся на другую сторону и оказался перед Глебом и Алинкой. Правда, между ними ещё оставалось большое пространство, поскольку одно двойное сиденье отсутствовало, но кому столь плотное соседство понравится?

          Этим утром Алексей Петрович, тот самый профессор, подсевший к влюбленной парочке, с радостью отказавшись от сна, продолжал считать что-то своё, чем был полностью поглощён, и одновременно записывать, да еще торопливо выполнять какие-то эскизы. Они появлялись на измятых листах писчей бумаги, завалившей не только стол, но и разбросанной на специально сдвинутых стульях.
          Алексей Петрович работал. Работал с какого-то часа поздней ночи. С тех самых пор, как в его светлую голову явилась очередная идея. Идеи обычно приходили ночью. Странно, почему так? Тишина, что ли способствовала?
          Вообще-то прекрасные инженерные идеи к Алексею Петровичу приходили довольно-таки часто. И о том, что они имели немалый вес, говорят его свидетельства о шестидесяти семи изобретениях, неаккуратно собранные в какой-то папке под столом.
          В техническом университете он давным-давно занимал скромную должность доцента кафедры «Гидравлические системы». Там же, пристроившись по принципу «хоть где, лишь бы заниматься любимым делом», он читал студентам курс лекций «Основания устройства, проектирования и эксплуатации сложных гидравлических систем». И считал это побочное для себя занятие вполне достойным делом.
          Тем не менее, авторитет Алексея Петровича был огромным. Завидуя ему, его уважали, пожалуй, все коллеги университета. Уважали и любили очень многие студенты. Он обладал удивительной способностью на полном серьёзе говорить о бездушных машинах так, что завораживал и воодушевлял буквально всех. После его лекций у каждого студента «чесались» руки. Так и хотелось самому придумать, построить, изобрести что-то выдающееся. И поначалу многим казалось, будто те чувства, которые возникали в ходе лекции, немедленно и обязательно породят нечто значительное. Но проходило время, и большинству студентов становилось ясно, что они сами, в общем-то, творчески бесплодны. Возможно, лишь пока! На это и надеялись, успокаивая самолюбие, ведь Алексей Петрович всех отечески предупреждал – вы себя, ребятки, еще не знаете, а чтобы узнать, вам нужно найти своё дело, такое дело по душе, чтобы душа от желания работать наизнанку вывернулась!
          Но попадались Алексею Петровичу и такие студенты, которые вцеплялись в него и в работу с настойчивостью озверевшего бульдога и ни за что не покидали, несмотря даже на горькие неудачи. С такими ему было интереснее. Они не только учились. Они подчас выдавали нечто своё, после чего Алексей Петрович начинал относиться к ним, как к полноценным исследователям, хотя и не совсем зрелым. Им он обязательно сам искал и находил такое применение, чтобы ребята непременно поднимались в своих глазах! И оттого они горели! Они росли! И составляли костяк творческой команды Алексея Петровича, которая, как известно всем в университете и за его пределами, периодически на всяческих выставках демонстрировала невозможные технические чудеса.
          Он всегда считался человеком невероятно увлекающимся. И всякое новое увлечение некой технической идеей мысленно возносило профессора до небес. Потому подчас ему было трудно вписаться в строгие должностные рамки, в которых он обязан был сдерживать свои разносторонние интересы. И случалось, он срывался, что-то забывал исполнить, не выполнял вовремя, допускал обидные просчёты… То во время лекции вдруг остановится как вкопанный, потрёт характерно лоб тыльной стороной ладони и, застыв на мгновения, очевидно, что-то для себя решая, махнёт рукой и всех ошарашит:
          – Ладно! С этой темой мы как-нибудь потом… Да! – укреплялся он в своём решении. – Как-нибудь потом! А теперь взгляните, ребятки, в перспективу… У меня тут мыслишка родилась…
          И начиналось то, что некоторых студентов увлекало своим существом – интересно-то как! А кому-то нравилось лишь то, что очередное занятие сорвано. Значит потом, в сессию, Алексей Петрович за эту тему двойку ни за что не поставит, чувствуя свою вину, как преподаватель. Сам же виноват. Он никогда этого не забывал. Увлёкся вдруг не тем, сам и виноват!
          Многим же, особенно студенткам, хоть и было их на потоке маловато, нравилось наблюдать за Алексеем Петровичем как за весьма увлеченным человеком, который может быть преданным своим идеям настолько, что забывает обо всём на свете. Для него в такие времена совершенно переставали существовать студенты, часы, учебные программы…
          «Наверное, он так же и любит!» – мечтали для себя студентки и завидовали его жене.
          Он «возвращался» лишь, когда староста какой-то группы осторожно замечал:
          – Алексей Петрович… У нас следующая пара в четвёртом корпусе, а перерыв заканчивается... Можно мы пойдем?
          Тогда Алексей Петрович, словно в каком-то месиве застревал на полном скаку, смотрел невидящими глазами на свои часы и разрешал:
          – Да, да! Вы идите, идите! – и опять, отворачиваясь к доске, уходил в себя, повторяя. – Конечно! Конечно! Идите, ребята!
          А сам оставался у доски и что-то творил до тех пор, пока очередной преподаватель не напоминал ему, что пора освободить аудиторию для следующего занятия. Тогда Алексей Петрович извинялся:
          – Да, да! Ухожу! Извините, заигрался! – а сам ещё долго витал в облаках, забыв, что где-то и сам уже должен начинать другое занятие.
         Потому его считали хотя и весьма чудаковатым, но гениальным. За несомненный талант кто-то его боготворил, всё прощая, кто-то уважал, а кто-то вежливо, из зависти, посмеивался и даже ненавидел.

         Алексей Петрович давно, уже третий год, полулегально творил то, что, как он сам надеялся, наконец, зарегистрируют как открытие. А на его основе он мощным залпом выдаст еще два десятка сопутствующих своему открытию изобретений. А всё вместе это, надеялся он, сможет составить костяк настоящего технического переворота в давно, казалось бы, полностью освоенной гидравлике!
         Дело было верным, если смотреть на него глазами Алексея Петровича, но оно же было весьма рискованным, если учесть многие посторонние факторы. Алексей Петрович от трудностей не унывал. Они еще сильнее подстегивали его рвение к уже представленному заранее триумфальному результату.

         И всё же иногда приходилось считаться с реальностью. Будучи вдовцом, иногда надлежало заниматься совсем не тем, чем бы хотелось. Всякой хозяйственной деятельностью, стиркой, уборкой, ремонтом, оплатой. Иногда это дело заходило так далеко, что он сгоряча варил себе даже какое-то месиво, называя его то борщом, то супом. Отвратительные вкусовые особенности получившихся блюд Алексея Петровича нисколько не смущали – главное, сытно и, как он считал, полезно для здоровья.
         Вот и сегодня, заметив, что пора ехать в университет, он съел что-то из попавшейся под руку кастрюли, и стал собираться на кафедру. Но вспомнил, что идти никуда не надо. Вспомнил, что мир заигрался с новой разрушительной глупостью под прикрытием какого-то коронованного вируса. Глупость эта для многих стран может иметь весьма опасные последствия. Именно, последствия. Хотя сам вирус, разумеется, полная ерунда! Не повод для всемирной паники, но кому-то она понадобилась как прикрытие основного замысла. Именно поэтому последствия могут оказаться самыми печальными. Для всего мира.

         Можно только удивляться тому, как Алексей Петрович, способный иногда заблудиться в трех соснах и утонуть в предметно-бытовом мире обыденных вещей, тем не менее, прекрасно разбирался в глобальных политических событиях, которые время от времени сотрясают мир. А ему всё это было просто интересно, поскольку часто составляло клубок невидимых запутанных намерений и махинаций. В них-то Алексею Петровичу и нравилось докапываться до скрытого смысла. Иной раз, если спрашивали его мнение, даже понимая, что человек совсем уж зашился в своих бредовых технических идеях. Где ему понять, что происходит в реальном напряженно-путанном мире! Но позже оказывалось, что предсказания Алексея Петровича, выглядевшие тогда, как полный бред, сбывались на все сто! Чудеса! Бывают же совпадения, удивлялись сослуживцы, не веря, судя по себе, что кто-то может глядеть настолько глубоко и далеко!

         И хотя теперь Алексей Петрович своевременно вспомнил, что занятия в университете отменены, всё же собрался и поехал на кафедру просто так, на всякий случай, чтобы чем-то занять своё тело. Ну, а голова его итак работала постоянно. Потому после длительной поездки, убедившись на месте, что университет по-прежнему придушен маразмом несуществующей опасности, Алексей Петрович, ничуть не раздражаясь, думая о своём, развернулся и направился домой. Там предстояло просчитать до конца незавершенный до утра вариант проекта.

         Можно было подумать, будто неумеренно веселящиеся молодые люди профессору ничуть не мешали. Но так и было. Он действительно их не замечал. Алинку же погруженное в себя поведение профессора развеселило, и она принялась печатать свои свежие наблюдения в планшете, сразу показывая их Глебу. Он читал и, чтобы сделать Алинке приятное, одобрительно реагировал.
         Алинка написала:
         – Какой милый дедушка! Он, наверное, очень-очень мудрый… И потому постоянно забывает обо всём на свете!
         – Почему так считаешь? – сразу дописал Глеб.
         – Ха-ха! Так у него же носки разные! Не заметил? Но мне он всё равно нравится! Давай ему маску подарим? Или неудобно, да?
         – Подарить-то можно! – мгновенно среагировал Глеб. – Но после этого ты не увидишь его мудрого лица! А старик действительно не прост! Можно сказать – вещь в себе!
         – Ну, какая еще вещь? То же мне, придумал! Ты уже этого невыносимого Канта, как я вижу, обчитался… Вот он и есть настоящая дряхлая вещь в самом себе! Древнепустофилософская наипремудрейшая глупость! – рассмеялась Алинка. – Разве не так, Глеб?
         – Мне тоже одно время так же казалось, но я не решился кому-то в этом признаться! – подыграл Алинке Глеб.
         Алинка круто повернула голову к Глебу, заглянула в его глаза и вслух подвела итоги своего молниеносного психологического расследования:
         – Ты это так произнёс, будто я совсем дурочка… Ты именно так и считаешь? – засмеялась Алинка, демонстрируя тем самым, что суть якобы пустого их разговора
очень быстро схватывает и вполне догадывается, когда ей подыгрывают, словно маленькой.
         – Ну, вот еще! – отбился с помощью клавиатуры Глеб. – Было бы мне интересно с дурочкой? Ты умница! И мысли твои свежи и интересны! Но мыслишь ты чересчур рассеянно! И говоришь первое, что в голову взбредёт… Не фильтруешь нисколько!
         – Ага! Так это у всех, как раз, так и называется! Дурочка! Да? Так? Ну, и ладно! Я на тебя не обижаюсь! Ты у нас Канта начитался! Но лишнего о себе не придумывай! А я буду стараться казаться очень умной! Буду всё фильтровать и концентрировать! И постепенно стану такой же умной на вид, как этот смешной дядечка в разных носках! И о чём можно так долго думать? Ведь вполне можно с ума сойти! А ты мне не ответил, мы ему маску всё-таки подарим или нет? Если да, то ты начинай, а я за ним в это время понаблюдаю! Лады?
Глеб согласно качнул головой, но через какое-то время напечатал Алинке:
         – Неудобно мне приставать к нему почему-то…
         Алинка поднялась со своего места, приблизилась к Алексию Петровичу и, протягивая свежую маску в заводской упаковке, очень естественно и доброжелательно предложила:
         – Возьмите, пожалуйста! Вам ведь она пригодится, а у нас ещё есть…
         Профессор поднял невидящие глаза на девушку. Какое-то время ему понадобилось, чтобы вернуться в действительность, и только тогда отверг предложение:
         – Спасибо за участие, молодые люди, но мне намордник не нужен! Я, верите ли, не кусаюсь!
         – Как же так? – удивилась Алинка. – Ведь всех обязали…
         Профессор ухмыльнулся и слегка развёл руками. Любой другой на его месте закончил бы случайный разговор, но десятилетия преподавательской работы сделали своё дело. В профессоре давным-давно укоренилась неугомонная обязанность всё подробно и терпеливо разъяснять кому угодно, если уж спрашивают. Потому и теперь он ответил, впрочем, совсем не намереваясь ввязываться в дискуссию:
         – Знаете ли? Бесполезно, молодые люди, становится на колени перед палачами, всё равно ведь расстреляют…
         – Вы о чём это? Я хотела, как лучше… – отшатнулась от него Алинка, словно от сумасшедшего и, попятившись, поскорее вернулась на своё место, то есть, спрятаться хотя бы под защиту Глеба. – Маска же от вируса! Какой расстрел? Вы чем вообще занимаетесь?
         Профессор обезоруживающе улыбнулся:
         – Я вас, милая девушка, кажется, напугал спросонья! Извините, не собирался… Ассоциации, знаете ли, всякие мучают... Ассоциации болезненные возникают… А иногда, как сейчас, даже наружу прорываются!
         – Интересно! – вступил в разговор Глеб. – Но причём эти несчастные маски?
         – Да, да! Вы этого не можете понять! Это совершенно справедливо! – согласился Алексей Петрович. – И хотелось бы, чтобы не было причин вам когда-то понимать…
         – Пусть будет по-вашему, и мы ничего не понимаем! – признал Глеб. – Но и ваша реакция на абсолютно пустячный повод нам показалась необычной! Разве не так? Потому и интересно…
         – Разве, что сами хотите… – согласился профессор. – После тридцать третьего года, милые молодые люди, в Германии всех евреев, если вам известно, обязали пришить к одежде шестиконечные белые звезды… – задумчиво пояснил профессор. – Впереди и сзади! Знаки национальной идентификации! И обязали ходить, прижимаясь к стенам… Всего-то для начала! Чтобы не загромождали тротуары, по которым должны свободно ходить другие люди, разумеется, высшей расы… А потом такое послушание обернулось для евреев холокостом! И, разумеется, при абсолютном их непротивлении! При полном послушании! И, я бы подчеркнул, при полном отсутствии хоть какого-то понимания, прогнозирования, истолкования своего будущего… Одно лишь тупое повиновение! И всё! А молва навязчиво всем народам вдалбливает, будто евреи весьма умны… Странный ум, ничего не понимающий, не правда ли?
         – Вы хотите сказать, что маски… – неуверенно начал своё предположение Глеб.
         – Я не только хочу, но и говорю, что никакого вируса нет вообще! А если он и есть где-то, то степень опасности ничтожна, и объявлять всюду карантины медики сами не стали бы! Политическое руководство категорически приказало… Итак, весь мир участвует в грандиозной спецоперации США! На всех натянули маски, а зачем это сделано, большинству не интересно! Надо выполнять, иначе – себе дороже! Ведь так? Разве это холокостом не попахивает? А некто уполномоченный ездит по городам и подсчитывает процент тех, кто встречается без масок, кто не готов по первой команде смириться и встать на колени… И получает статистику думающих, а также несогласных плясать под дудку очевидного маразма! А потом решает, сколько понадобится тех, кто этих непокорных силой оружия заставит подчиняться. Или силой штрафов, для начала!
         – И зачем это понадобилось? – вопросом возразил Глеб.
         – Целей у такой спецоперации, видимо, много! Вполне очевидно, что экономика из-за неё сильно накренилась. Если эта ерунда продлится долго, то и возрождать будет нечего! Но главная цель – запугать людей. Тогда упростится задача последующего вакцинирования… То есть, добровольного шага к могиле! Кроме того, налицо прямо-таки изящное решение сложнейшей социальной задачи! Ведь успешно произведена селекция населения по степени лояльности! Одних для начала посылают налево! Других – направо! Третьих, прямиком на небеса! Найден способ отделения, так сказать, зерен от плевел! А принять нужные меры к тем и другим – не проблема!
         – Конечно, умеючи, можно на кого угодно нагнать ужас и безысходность! – не сдался Глеб. – А когда от страха у человека поплывут все жизненные ориентиры, его можно брать тёпленьким, то есть, без шума и пыли! С этим я согласен, но ведь ваша страшилка никак не связана с реальностью! По крайней мере, мы нигде холокоста на себе не чувствуем! Всего-то жуткое предположение! Ведь так?
         Профессор глядел на Глеба оценивающе. Видимо, он соображал, стоит ли продолжать разговор, суть которого для большинства людей легко уйдет в песок, не оставив видимого следа в мозгу и, тем более, в последующих действиях. Чтобы ухватить суть разговора, надо быть привычным к размышлениям на весьма непрозаические темы. И всё же он решил попробовать:
         – Ваш вывод о невозможности нарисованных мной последствий, молодой человек, опирается лишь на отсутствие у вас того опыта, на который вы смогли бы уверенно опереться. Стало быть, вы расписались в том, что не можете понять нечто необычное, нечто новое, если ещё не получили соответствующего опыта! Так?
         Глеб довольно рассмеялся:
         – Логика вашей мысли настолько безупречна, что я не могу с нею спорить, даже проигрывая наш спор!
         – Такое признание делает вам честь! И оставляет надежду на продолжение разговора. Ведь вы, стараясь мыслить самостоятельно, наверняка уже задавались многими вопросами! Например, зачем псевдо вирусная ерунда поднята на щит? Кому и чему она служит? Что нам ждать от нее в будущем? Ведь не ради потехи парализован почти весь мир! – улыбнулся профессор.
         – Глеб, о чём вы говорите? – не выдержала Алинка. – Я до сих пор ничего не понимаю! Что за ерунда, которой весь мир парализован? Может, хватит людей дурачить?
         – Пожалуй, ваша спутница права! – согласился профессор. – Не всем интересно копаться в страшных прогнозах, какими бы достоверными они в итоге не оказались! Часто даже разговоры о неких жутких последствиях приводят людей в расстройство! Зачем им это нужно?
         Но Глеб уже не мог сдержаться, настолько интересным ему вдруг показался этот разговор, на который никто из его окружения никогда бы не решился:
         – Вы хотите сказать, будто знаете, кто и зачем устроил макаронную эпопею?
         – Я всего лишь догадываюсь, молодой человек! А догадки не всегда совпадают с истиной! – ответил профессор.
         – Я всё равно не могу поверить, будто в происходящем участвует настоящее человеконенавистничество! Думаю, лишь чья-то глупость и самоуправство! – откровенно усомнился Глеб. – Но мне было бы крайне интересно послушать вас, поскольку и у меня есть некие соображения на этот счёт. Но я и сам понимаю, что не всё могу объяснить…

         Глеб вспомнил свои первые сомнения в официальной версии появления буквально везде какого-то странного вируса, еще одного из многих сотен, но будто бы невероятно опасного. И он якобы вот-вот станет причиной гибели многих миллионов людей на планете. Правда, пока никто его и нигде не встречал! И никто не в состоянии его инструментально обнаружить и тем более распознать! И никто не болеет! И никто не умирает! Но представителям власти почему-то не показалось важным обстоятельство, что опасность от вируса более чем иллюзорна. И они сделались генераторами усиленных, хотя и совершенно необоснованных слухов и страхов, придумывая, что угодно. Например, в Риме десятки военных грузовиков целыми днями демонстративно возили напоказ полные кузова гробов! Зачем? Конечно, лишь для того, чтобы запугать людей! Чтобы давить им на психику! И это получилось! Люди испугались! Значит, поверили! Значит, подчинились!
Это какой же властью нужно обладать, чтобы во всех странах остановить тысячи и тысячи больших и малых предприятий – основу современной экономики и, следовательно, основу самой жизни. Это кому же по силам? А кто-то взял, да и остановил!
         Самые крохотные структурки вообще закрылись в первую очередь, хотя именно у них вероятность эпидемий бесконечно мала! Работников-то и контактов совсем мало! Но только в нашей стране, не то, что во всём мире, несчастных безработных набрались миллионы. Миллионы тех, кто жил от одной зарплаты до другой, отказывая себе и своим детям даже в самом необходимом.
         Именно такие люди с каждым днём миллионами теряли работу, стало быть, и заработки и средства существования. Но органы власти это почему-то теперь не волновало. Ведь где-то, как всем внушали, «бушевал» никому неведомый опаснейший вирус, с которым следовало бороться не на жизнь, а насмерть! А то, что демонстративно принимаемые меры наносили значительно больший ущерб населению, нежели этот мифический вирус, власти, будто чем-то ослеплённые, самым удивительным образом во внимание не принимали! И тупо продолжали свою вредоносную борьбу, как оказалось, вовсе не с вирусом, а с наиболее обездоленным населением, с большинством.
         Но и с поразительной лёгкостью вдруг отменялись, изумляя всех, даже столь баснословно прибыльные коммерческие мероприятия, как летние олимпийские игры, самые известные и дорогие автомобильные ралли, фешенебельные сборища рок ансамблей. Тем самым, населению как бы показывали, насколько велика угроза! Ещё бы! Ведь даже интересы самых богатых людей мира по сравнению с этой угрозой ни во что не ставятся! Якобы перед этой угрозой все равны! Новое лицемерие!
         В прежние годы, если возникала эпидемическая угроза со стороны какой угодно биологической напасти, органы власти больше всего опасались паники среди населения. Ведь паника – это потеря управления обществом! Паника – это дополнительные расходы из бюджета на всё и вся! Паника – это серьезная угроза экономической стабильности любого государства. Потому власти все силы всегда бросали, прежде всего, на подавление эпидемической болезни, на минимизацию потерь среди населения, за счет проведения разумных карантинных и медицинских мероприятий. Только бы не возникла паника!
         Теперь всё происходит как раз наоборот! Никакой опасности никто лично не видел и не ощущал, тем не менее, именно чиновники, опираясь на послушные себе СМИ, вдавливали и вдавливали в население ужас, провоцируя опаснейшую всеобщую панику.
         Чиновники усиленно запугивали население весьма странной информацией, которая, скорее всего, умышленно искажалась ими до неузнаваемости. И опять же – только для возбуждения наибольшего страха.
         Именно органы власти повсеместно призывали всех дрожать и прятаться, защищаться нелепыми масками, шарахаться друг от друга, чаще мыть руки какой-то липкой химической гадостью, будто вирусы, имеющие совсем иную природу, и в самом деле превратились в дизентерийные палочки! Именно чиновники придумали, будто новая болезнь безмерно коварна! Даже если человек не чувствует себя больным, если это ничем не подтверждается, всё равно он может оказаться уже безнадёжным!
Это с чего же такие выводы? Почему вы твердите, будто все обречены? На каком основании всех запугиваете?
         Или вдруг обесценился и отменен весь научный опыт, накопленный человечеством за сотни лет борьбы с инфекциями? Почему вдруг возникла столь бессмысленная и нелогичная паника даже среди медиков? Зачем эти нелепые противоэпидемические костюмы, будто вокруг не удивленные странной суетой здоровые люди, а зараженные диверсанты-смертники? Почему людей заставляют беспрекословно подчиняться комплексу совершенно маразматических указаний? Такого не бывало даже во время настоящих эпидемий, когда свирепствовала чума, холера или оспа! Почему пытаются внушить населению, будто теперь ещё хуже, ещё опаснее, ещё страшнее?
         Запуганные граждане переварить весь этот антимедицинский бред были, конечно, не в состоянии, потому, отчаявшись самостоятельно разобраться, верили бреду безоговорочно. И легко доводили себя до инсультов, инфарктов и даже до сумасшествия.
         Подлинной вершиной презрения чиновников к конституции и законам страны стала даже не изоляция заболевших людей, коих, кстати, никто и не видел (говорят, будто кто-то заболел в Китае и в Италии), а незаконное и необоснованное домашнее заключение практически всех здоровых людей! Это лишение свободы лукаво обозвали самоизоляцией… Но где уж та само якобы изоляция, если ее проводили принудительно? Агитировали напористым обманом, заставляли силой, загоняли полицией, добивали штрафами, угрожали длительным тюремным заключением…
          И все эти нелепые меры были рекомендованы странной коммерческой организацией, зарегистрированной под вызывающе амбициозным названием Всемирная организация здравоохранения! Налицо же получилось нечто принципиальное иное – всемирная организация заражения! Прямо-таки активно диверсионная организация какая-то! Не так давно она же оповестила мир, будто антибиотики перестают работать. Тряситесь от страха, люди мира! Ведь медицина может якобы оказаться бессильной против элементарной открытой травмы, любой хирургической операции, ранения, пустячной ранки на коже.
          Что это за посыл? Неужели задумано выпускать вместо антибиотиков некие пустышки? И это лишь подготовка – «мы вас предупреждали!»
          А что? Прекрасный способ увеличить смертность населения и опять замести все следы по принципу – сами во всём виноваты!
          Ох, неспроста такие предупреждения! ВОЗ просто так ни пошевелится! Все ее действия, безусловно, имеют хорошо просчитанные цели! И, как правило, нам на беду, они в значительной степени достигаются!

          Еще более странным оказалось, что нелепым с позиции медицины рекомендациям ВОЗ стали безропотно следовать руководства почти всех государств мира! И повсюду стали внедряться преступные, равно как и бессмысленные меры лишения населения свободы. Даже в тех странах, в которых официально не было ни одного заболевшего! Это вообще очевидный спектакль! Но всех принуждают в нём участвовать!
          Тогда вопрос! Это что же за организация такая – ВОЗ? Прямо-таки баснословно всесильная! И это притом, что она не имеет реальных рычагов управления для того, чтобы все государства танцевали под её дудку! Это небольшая коммерческая структура! Но ведь все послушно танцуют! Танцуют, как приказано!
          Стало быть, рычаги управления всё-таки имеются! Только невидимые! Только замаскированные! Когда все концы в воду!
          Кто же стоит за этой всесильной ВОЗ? Кого столь сильно опасаются руководители всех стран мира? Даже те, на вооружении которых имеется сокрушительное ядерное оружие?
          Это, в общем-то, не такой уж секрет. ВОЗ изначально подпирается могущественным, так сказать, коллективным Рокфеллером. Невероятно могучим кланом. А значит, за ними стоит и Мировой банк, и ФРС, и ВТО. Это всё – любимые детища Рокфеллеров.
          Попробуй им возразить, и попросту исчезнешь в самом понятном смысле слова. Если же ты не глуп, и начнешь изображать, будто в твоем «хозяйстве» (страна это или рядовая больница или даже районная поликлиника) появились умершие не от преклонного возраста, а от макаронного вируса, то на тебя прольется дождь денежных знаков, пропорциональный количеству служебных подлогов. И такой возможностью немедленно воспользовались многие столпы отечественного здравохоронения.
          А самому любознательному населению планеты опять и снова внушают те же самые бредовые идеи, будто не существует надгосударственного управления миром? Будто это какая-то конспирология! Иначе говоря, чей-то вымысел и бред, который не следует принимать во внимание!
          Смешно! Ибо само это слово, конспирология, так сильно завораживающее многих, означает в переводе с английского всего-то секретность. А любому человеку, не потерявшему способность наблюдать, известно, что всё самое гадкое на белом свете делается именно в полной темноте, непрозрачности и секретности! Так что, нет ничего удивительного, что нынешние тёмные делишки ВОЗ, потрясшие экономические, политические и социальные основы всех государств мира своим коронавирусом, тоже готовятся не на свету! Они, конечно же, готовятся в абсолютной секретности.
          Так что, говоря о ВОЗ, как о странной, но невероятно влиятельной конторе, действующей строго секретно, мы ничуть не противоречим тому, что все ее операции и есть самая настоящая конспирология! И это утверждение не содержит поводов ни для восторгов, ни для презрительных насмешек со стороны вездесущих противников конспирологии. Это – обычная практика заговоров, без которой ничего в мире не обходилось, не обходится и обходиться никогда не будет!
Так что, ухмыляйтесь господа высокомерно, делая вид, будто всё очень глубоко понимаете именно тогда, когда в действительности совсем ничего не понимаете! Просто вы служите тем, кто тайно вершит все свои грязные делишки!

          – Пожалуйста! – с улыбкой ответил профессор. – Я полагаю, что всё происходящее сегодня и то, что случится потом, можно описать совсем простенькой формулой, объединяющей ряд этапов реализации секретной программы мирового правительства.
          – Это что же за мировое правительство? Ведь такой структуры в действительности нет! – не сдержал свой скепсис Глеб.
          – Уж не знаю, как оно само себя теперь называет, но когда-то очень влиятельный американский политик Бжезинский его назвал именно так! Более того, еще пятьдесят лет назад он предрекал, будто мир без того самого мирового правительства попросту погибнет под тяжестью множества глобальных угроз. Но для нашего разговора это пока и не важно! Важно, что именно это условное или вполне реальное правительство всем и рулит, а не какие-то там президенты, канцлеры или премьеры и прочие артисты, играющие свои роли по указке того самого мирового правительства! Вот только оно, сдаётся мне, создано отнюдь не для нашего спасения, как заранее уговаривал нас Бжезинский, а как раз наоборот!
          – Кажется, вы отклонились от каких-то секретных этапов! Хотя, бог с ними, с правительствами и артистами! Более интересно, какие роли, по-вашему, придётся играть нам! – Глеб уже почти не скрывал своего неверия в то, что предрекал профессор, но был заинтригован его изложением и эрудицией.
          – Ах, да! Этапы! – сменил направление разговора профессор. – Всё просто: самоизоляция, чипизация, вакцинация, ликвидация. Полагаю, намечены и другие этапы, но большинству населения планеты они уже не нужны!
          – Почему? – Глеб сам не понял, зачем он интуитивно уточнил именно это утверждение.
          – Да потому, что так называемого большинства к тому времени просто не останется! Его существование мировым правительством будет исключено.
          Глеб не поверил. Он и сам давно понимал, что с планетой Земля творят что-то странное и противозаконное. Какие-то оголтелые политики и не скрывали необходимости уменьшить население планеты. И коронапсихоз только подтвердил это.
          Как понять, почему беспрецедентно нарушаются все права людей? До такого не доходило даже во время самой страшной войны! Почему перестали соблюдаться основные законы, экономика принудительно загнана в тупик, конституция отброшена как ненужный тормоз на пути невиданного произвола, прокуратура в ответ на произвол чиновников не проронила ни слова, депутаты трусливо ушли в подполье…
          И всё же Глеб, как и многие люди, пытающиеся понять, что же происходит со страной, продолжали сдержанно надеяться, будто всё это массовое помешательство когда-то прекратится. В конце концов, выяснится, что наверху кто-то очень важный неожиданно сошёл с ума, или кто-то преступно превысил полномочия, кто-то опять вздумал, будто так будет лучше… В общем, разберутся как-нибудь с ещё одним помешательством в органах высшей власти, с очередной перестройкой, ускорением, модернизацией, импортозамещением и тогда уже примутся ликвидировать последствия сего чудовищного эксперимента, возьмутся восстанавливать права людей, перенастраивать экономику, здравоохранение, систему образования, социальное обеспечение… Очень уж тяжело допустить, будто весь нынешний произвол происходит по вполне конкретному и заранее разработанному где-то не у нас плану. И этот план не есть плод чьего-то нездорового разума, но служит досконально продуманным проектом уничтожения нашей страны. И за выполнение этого плана теперь взялись вплотную и уже не намерены что-то откладывать, переносить сроки или смягчать нашу прискорбную участь!
          Глеб решил спросить о главном напрямик:
          – Пусть всё так! Но для чего всё это? Для чего это мракобесие?
          – Это нам с вами кажется мракобесием, поскольку мы являемся пострадавшей стороной! – усмехнулся профессор. – Но те, кто затевал это, рассчитывают немало выиграть! Они рассчитывают добиться…
          – Вот, вот! – подтвердил свой интерес Глеб. – Чего они рассчитывают добиться?
          – Как я понимаю и как неоднократно слышал в откровениях влиятельных мира сего, цель у них комплексная. Сложная цель! В двух словах ее не описать! Но главная ее часть состоит в построении на всей Земле для них, то есть, для себя, для элиты, нового мирового порядка! А вот что должен собой представлять тот порядок, я в какой-то степени догадываюсь, но вчерне. Одно очевидно, поскольку они это не скрывают – девяносто процентов населения планеты в течение какого-то времени подлежат утилизации. Гейтс, надеюсь вам известный, говорит об этом даже с некой гордостью! Он уже не боится!
          – Но как же так? – не сдержался Глеб. – Так он навредит своим планам, раскрывая перед человечеством их убийственное содержание! Он же не столь глуп!
          – Думаю, не столь! Но усвоил выводы психологов толпы. Чем чаще открывать населению даже самую ужасную истину, тем меньше оно в нее будет верить! И в нашем случае сработал этот фактор. Гейтс многократно повторяет, что готов уничтожить девять человек из каждых десяти, а население лишь посмеивается. Мол, «знаем, знаем! Слышали не раз!» Но сути уже не понимает и, разумеется, ничего не предпринимает для своего спасения. Что Гейтсу вполне на руку!
          – Ну и ну! С нами, как с баранами! Заранее всё просчитано! – подивился Глеб. – И кто же останется после той самой утилизации?
          – Вы так спрашиваете, будто рассчитываете на точный ответ! Но со мной никто не советовался и не делился! Правда, я точно знаю, что к нашему народу у мировой элиты отношение особое! Оно возникло с тех пор, когда мы были великим народом! И он вызывал обоснованную зависть, раздражение, заискивание, опаску, желание присвоить его природные богатства и территорию, стремление разрушить высокую нравственность… Только теперь напрасно господа из элиты беспокоятся по этому поводу – нет больше того народа! Нет, и всё! Поскольку нет того человека, который поднял наше население на уровень великого народа! А оставшееся население само подняться уже не может. Так же как не может выдвинуть из своей среды кого-то равновеликого тому человеку! Конечно, люди весьма достойные редко, но появляются, однако их, можно сказать, ещё на взлёте отстреливают! Так что никто впредь не сможет подняться на уровень Сталина, чтобы поднять за собой весь народ! Но вам это вряд ли понятно…
         – Почему же? – не поддержал подобного мнения Глеб. – Всё понятно! Только я так не думаю!
         – Ты, парень, запомни! – неожиданно сменил тон профессор. – Ты пока вообще ни о чём не способен думать! Обижайся, не обижайся, как хочешь, но чтобы думать, то есть, делать самостоятельные и правильные выводы, нужно суть вопроса досконально знать! И мозги к тому же иметь, определенным образом заточенные! Так вот, в течение последних лет из числа студентов технического факультета мне не встретился ни один такой, чтобы в нём совмещались оба указанных условия! То есть, одновременно и знание сути, и наличие мозга, способного работать над сложной задачей самостоятельно. Может, ты счастливое исключение? Пока не знаю!
         – А я на вас и не обижаюсь! – как-то даже весело согласился Глеб. – Я действительно слишком молод! Я понимаю это и сам. Потому лишь впитываю из окружающей среды любую информацию. И вполне сознаю, что чаще всего она не достоверна. Домыслы, бред, ложь, понты, тщеславие, безделье… Что ещё попадается в ее основе? Понимаю – что угодно! Вот и стараюсь выработать методики проверки информации и ее систематизации впрок.
         – Ну, что же! Сформулировано совсем неплохо. Тогда и по существу вы делаете всё правильно! Значит, молодец! И всё же оценивать роль Сталина в истории вам, молодой человек, пока преждевременно! Повторять же чужие оценки, значит, с ними соглашаться! С другой стороны, как можно с ними соглашаться без проверки? Потому, как говорится, смотрите пункт первый!
         – «Лучше молчите!» Вы так хотите мне посоветовать? – со смешком уточнил Глеб.
         – Угадали! – засмеялся и профессор. – Итак, молодой человек, удовлетворил я ваш интерес? Тогда, может, на том и закончим наш разговор?
         После этих слов Алинка оживилась и прильнула к Глебу:
         – Наговорился, мой перспективный политик? Тогда провожай меня домой!
         – Алинка! – написал ей Глеб в планшете, чтобы профессор не понял его настроя. – Когда еще и где мы встретим такого мужичка? Он же тебе тоже понравился! Разреши мне еще пару вопросиков! Ну, пожалуйста! Нам ведь всё равно, куда ехать! Доедем до конечной, там и повернём домой, ладно?
         Алинка театрально скривила носик, но махнула рукой, вроде как: «А! Где наша не пропадала!»
         Глеб обрадовался:
         – Ты даже теперь, когда на меня сердишься, остаёшься справедливой умницей! Спасибо тебе!
         – А ты, как я понимаю, больше всего на свете любишь болтать на разные глупые темы! Если это так, то мне надо подумать о целесообразности наших дальнейших прогулок! Я ведь могу умереть с тобой от скуки! – смеясь, выдала Алинка.
         А Глеб, получив ее разрешение, опять обратился к профессору:
         – Прошу простить меня, что не сразу ответил. Мы тут посоветовались и хотим пресс-конференцию продолжить! Разумеется, если вы не выходите…
Профессор, как показалось Глебу, поглядел на него более благожелательно:
         – Мне импонирует, что тема разговора вам интересна. И еду я до самого конца маршрута, однако не вижу смысла продолжать этот разговор – тема эта неисчерпаема, и нам всё равно скоро придётся остановиться. Может, не стоит себя расстраивать, ведь положительных эмоций она вам не добавит?
         – Разве дело в эмоциях? – возразил Глеб. – Мне бы разобраться! Разговор-то о нашей судьбе, хоть и звучит это высокопарно.
         – И что же больше всего вас в этой теме интересует? Обо всём ведь не успеем… – ответил профессор.
         – Чего нам ждать? – сразу спросил Глеб.
         – Хм! Долго рассказывать!
         – А если совсем коротко?
         – Если совсем… – задумался профессор. – Если заменить язык конкретики языком образов, то можно и коротко! Но советую покрепче за что-нибудь держаться, чтобы не упасть!
         – Не пугайте! – засмеялся Глеб. – Разговоры разговорами, а жизнь жизнью!
         – Ладно! Если коротко, то нам готовят такое, отчего живые позавидуют мёртвым! – чётко произнёс профессор.
         – Да! Такая формулировка, пожалуй, сильно бьёт по нервам! – поделился впечатлением Глеб. – Даже внутренняя дрожь возникает… Тогда, если можно, лучше обойтись без ужасов! Желательно узнать конкретику!
         – Попробую! – согласился профессор. – Прежде всего, надо ждать дальнейшего попрания всех наших прав. Совсем как в концлагере! Запрет передвижения, выбора типа деятельности, свертывание образования и медицины. Скоро всё это станет более жестким и абсолютно циничным! Усилится власть банков над людьми. Банки в союзе с айтишниками станут всесильными. А все нынешние органы власти фактически будут упразднены. Не останется и госграниц! К банковским карточкам будет привязана вся жизнь всех людей. Шаг влево или вправо – и человека блокируют вместе с его карточкой. Греф уже давно хвалится такими проектами, и они кем-то щедро финансируются...
         – Это я как-то слышал! – подтвердил Глеб. – Только не очень верится!
         – Это как посмотреть! Далее. Безработица достигнет немыслимого уровня! Денежный дефицит для большей части населения станет равносилен голоду. Участятся самоубийства мужчин, отцов семейств. В городах не избежать массового голода даже в случаях, когда умышленно его организовывать не будут. Он придет сам. Ведь РФ давно обеспечивается продовольствием своими врагами. Да и то, лишь пока требовалась иллюзия благополучия. Теперь всё изменится. Разумеется, начнется мор населения. Инфаркты, инсульты, язвы желудка, новообразования, невиданная детская смертность… Этому, пожалуй, будет способствовать пропагандируемая вакцинация. Принудительная вакцинация. Якобы единственное спасение, но ложь, как всегда!
         – Звучит очень страшно! – вставил своё мнение Глеб. – Но вполне возможно!
         – Продолжаю. Все процессы жизни и смерти населения будут автоматически отслеживаться на основе принудительной чипизации. Образование как будто перейдёт на дистанционные формы, а в действительности утухнет. Образованные рабы режиму не нужны и даже опасны. Не напрасно от специалистов всюду избавляются в первую очередь. И действительно! Они же – созидатели! А от них теперь требуют только разрушения! Промышленность и сельское хозяйство добьют окончательно. Уже сегодня почти все сельхозземли Эрэфии перешли в собственность Бельгии, Голландии, Германии. Наши поля давно для них обрабатываются нашими рабами! Впрочем, от той территории, которая некогда считалась нашей, никто и не ждёт никакой продукции! А нефти и газа в мире и без РФ достаточно. Потому ничего страшного, в общем-то, не произойдёт, если РФ перестанет функционировать даже как сырьевой придаток. А придет назначенное время и нашу территорию освоят новые переселенцы. Их и сегодня здесь миллионов двадцать пять, но пока из окраин Союза – из Киргизии, Таджикистана, Украины, Молдавии… А скоро переселенцами станут нынешние мировые элиты. Они пока теснятся где-нибудь в Англии, Штатах или Израиле...
         – Неужели там действительно тесно?
         – Кому как! В общем-то, причин для переселения много. Они с окончательно прогнившим капитализмом давно сидят у разбитого корыта. Капитал не может существовать без непрерывного роста, без прибылей. Но потребление достигло вершины! Утрачен смысл роста! А с вершины путь только вниз! Потому и кризисы, и постоянная рецессия. Элита вынуждена решать сложную, но давно назревшую проблему смены формаций! Капитализм следует чем-то заменить! Не социализмом же! Вот небожители и решили задурить людям мозги неким коронавирусом, а под шумок восстановить рабовладельческий строй.
         – Это насколько же шагов откатиться назад? – не поверил в целесообразность такого решения Глеб.
           – Они надеются всё решить на новейшей технологической основе. На всей планете будет единое государство рабов! Ими станет население Индии. Оно подходит идеально. Даже самые угнетенные и вечно голодные индусы во всем винят только себя, а не своих жирующих господ! Индусы убеждены, будто все муки им ниспосланы с неба! Следовательно, бунтов не предвидится.
          – А как же их Ганди? И Джавахарла;л Неру? – не поверил Глеб.
          – Была такая страница в их истории. Но ее закрыли! Тем более компьютерные технологии скоро достигнут очень высокого уровня. Каждому невольнику в мозжечок вживят крохотное техническое устройство. Оно станет регулировать его поведение. За всякое нарушение раб будет наказан острой болью, ощущаемой его мозгом. А за правильные действия будет испытывать наркотическое удовольствие. Ради него раб будет послушно работать где-то в рисовом поле или закапывать себе подобных, даже живьём. Ведь люди, предназначенные для обслуживания элиты, будут доведены электроникой до состояния роботизированных животных.
          – Всё! Всё! Нам достаточно! – резко восстала Алинка. – Неужели ты, Глеб, не понимаешь, что он обрушил на нас психологическую бомбу?! Он нас самих вот-вот взорвёт! Его ничто не остановит! – почти в истерике кричала Алинка. – Бежим отсюда!
          – Я должен был предвидеть… – извиняющимся тоном пробормотал профессор. – Я старый дурак! Нашёл, кому такое излагать! Извините, молодые люди, увлёкся…
          – Алинка, дорогой мой человечек! – Глеб обнял ее одной рукой. – Успокойся! Ты всё неправильно поняла! Беды не тот творит, кто о них открыто говорит! А нам, чтобы спасаться, надо хотя бы понимать существо грозящих опасностей… Ты и сама это знаешь… Ты ведь умница! А мы пока ничего толком не знаем! – ласково уговаривал подружку Глеб.
          – Фашизм какой-то! – возмущалась Алинка. – Мне очень страшно стало! – плаксивым тоном закончила она. – Я действительно незаслуженно вас обругала. Я всё так чётко представила, так испугалась…
          Профессор, видимо, опасался что-то еще рассказывать, а вот Глеб Алинке смело подтвердил:
          – Ты права! Это и есть настоящий фашизм! Они за всё в ответе! Только нынешние гитлеры и трумены собираются пойти дальше тех фашистов! И я не представляю, как нам бороться с ними голыми руками? Мы даже в своём городе разрознены! Не то, что в стране или в целом мире! К тому же большинство людей понимает лишь то, что им плохо. Но они ничего не понимают в причинах происходящего! А те, кто понимает, боится репрессий! Боится вооруженных негодяев, которым, как показывает наш недалёкий опыт, всё равно, кого дубасить! Вон, в США во время народных бунтов страдают почему-то одни полицейские! А у нас хотя и устроено всё на американский манер, все эти департаменты и мэры, а на поверку оказалось, даже здесь всё вывернуто наизнанку! Наши полицаи за свою царапину готовы нас всех передушить!
          Профессор слушал молча. Он нешуточно винил себя в том, что разболтался, как мальчишка. Какая в том польза?
          Мальчик не понимает, почему гвардия в США не свирепствует? Так они же все из того же штата родом, где и служат. С детства между собой связаны! А из другого штата для репрессий даже президент никого прислать не может. И губернатор штата кровь своих избирателей проливать не станет!
          Не объяснять же ему это? Вон у них, у молодых, сразу какая реакция! Сам-то я, старый дурак, до последних дней буду в любом дерьме ковыряться, лишь бы суть всего познать, а молодёжь ведь не станет. Она по-другому теперь обучена и воспитана. Ей безразлично, что происходит с миром, который вдали от них! Интересно лишь то, что им сулит выгоду. Абсолютная меркантильность сознания! Зато всех давно убедили, будто это и есть распрекрасная практичность, рационализм, практицизм. Словечек понапридумывали… А молодёжь на них весьма падка! Им бы наклейку во всю грудь! Или ядовито жёлтыми кроссовками испортить торжественный костюм! Им бы что-то яркое, броское ухватить, а разбираться в сути непростых явлений, в тонкостях этикета или хотя бы отличить безвкусицу от чего-то действительно стоящего, совсем ни к чему!
          Мельчает народец! Вырождается! Но, не понимая достижений своих предков, они идут куда угодно, в любом направлении, но не вперёд, не к прогрессу, не к цивилизационным вершинам! А жаль! Жаль мне нынешнее человечество, безнадёжно заблудившееся усилиями многочисленных и всегда нечистоплотных политиков! Жаль, конечно, что мир людей устремлён в самоуничтожение.
          Хотя и сам я не до конца в это верю! Ну как может получиться пресловутый «мировой порядок»? Как может, если справедливость как некая объективная категория всё же существует в природе! Не смогут негодяи осилить глобальную задачу такой сложности… Не по зубам она им! Мир они, конечно, погубят, это точно! Но и сами долго не протянут. Даже совершив свою антисоциальную революцию, не смогут они ужиться между собой, как ядовитые пауки в тесной банке.
          Им всем власть нужна, верховенство, почитание, подчинение! Потому перегрызутся! Мировой ядерной войной закончится их новый мировой порядок. Хотя и нам легче оттого не станет. Нас-то к тому времени вообще не будет! И придется планете Земля ждать очередного пришествия человекообразных!
          Впрочем, наблюдая за нашей историей, я всё больше склоняюсь к той революционной идее, до меня не высказанной, что не человек произошёл от обезьяны, а как раз наоборот! Да и теперь еще некоторые люди превращаются в обезьян! И успешно живут среди нас. В одежде их трудно сразу распознать… К тому же у них паспорт…

          – И как быть, если народ ничего не понимает? Если для себя же ничего делать не желает? Если опасностей боится, и только! – продолжил вслух Глеб.
          Алексей Петрович сразу согласился, что в последнее время это действительно так. «Этот парнишка точно подметил сложившееся положение вещей. Но мне, старику, не к лицу ругать свой народ, даже если он того заслуживает».
          И Алексей Петрович промолчал, хотя сразу вспомнил все детали недавнего вояжа по больницам. Не повезло ему тогда. Многие годы не знал, что есть у него сердце, которое насыщает жизнь всякими гипертониями и инфарктами. И вдруг началось…
          За полтора месяца четыре раза «скорая» отвозила его в кардиологические отделения разных больниц города. Хорошо хоть до инфаркта не дошло. Говорят, выздоравливание должно проходить быстрее. Не заметил. Аптека стала родным домом, но по-прежнему часто жмёт, давит, колет, режет. Впрочем, я не о том.
          Казалось бы, все четыре больницы подобрались случайно. А в них случайно подобрались люди случайного возраста, от студентов до глубоких стариков, со случайным образованием, в том числе и высшим. Люди разного вероисповедания (православные и мусульмане) и атеисты, люди разных профессий, интеллекта, темперамента, вечно хмурые или балагуры… Разные лечились рядом со мной, но все они удивительным образом сходились в одном. Они одинаково ничего не понимали из того, что и зачем происходит вокруг них, в стране, в мире. В общем, как я сразу заметил, вокруг меня собрался пресловутый контингент. Весьма ограниченный контингент! Ограниченный своими интеллектуальными возможностями.
          Но ведь контингент подбирался случайным образом. Потому достаточно точно отражает общую картину если не по всей стране, то по многим ее периферийным регионам.
          Слушать представителей контингента поначалу мне было интересно. Когда приходилось к слову или от нечего делать, мои соседи на любые темы уверенно несли околотелевизионную чушь, всякий раз допуская самое нелепое извращение действительности. Правда, во всех разговорах ни разу не опустились до возражений кому-то из «своих». Между ними всегда наблюдалось полное согласие.
          О чем говорили? Тем было немного. Часто они повторялись в какой-то новой интерпретации. Периодически упоминалась то Екатерина, обязательно великая, которую все весьма уважают за ее прогрессивные деяния для России, то Хрущёв-дурак со «своей» кукурузой, то Сталин-душегуб с его кровавыми репрессиями, то Брежнев, давший, наконец, людям глоток чистого воздуха, то гениальный полководец Тухачевский, которому, жаль, не пришлось развернуться во всю ширь, а то бы он показал немцам… Между делом с благодарностью вспоминали и «настоящего чекиста» Путина, который матерится от души, как и они! Который поднял Россию с колен, указал Штатам их поганое место в сортире, но его самого (не сумел вовремя разобраться) подвело ворующее окружение…
          На пьедестале героев-перевёртышей нашлось место и Евгению Примакову. Он, на чём все единодушно сходились, быстро навел порядок в стране, лишь был назначен председателем правительства. При нём стали вовремя выплачивать пенсии, прекратились задержки зарплат. Это он лихо развернул свой самолет над океаном, отменив визит в США, когда ему не понравились их действия… В общем, сильная личность! Наш человек! Но опять не дали развернуться… А вот Трамп в Штатах – дурак дураком! Творит, сам не зная, что! Но ему башку скоро свернут! И так далее.
          Все эти важные персоны и важные события упоминались с той лишь очевидной целью, чтобы окружение понимало глубину и обширность познаний очередного рассказчика и истории страны, и всевозможных наук! И все абсолютно верили тому, что сами говорили. И никогда не сомневались в том, что сами почему-то считали собственным мнением. Они даже не прислушивались к иным мнениям, если таковые появлялись в поле из зрения или слуха. «Зачем голову загружать всякой ерундой! Я итак всё знаю! Я итак всё понимаю!» Одним словом, контингент!
          В остальное время соседи делились опытом, как они ездили в Турцию, чем их там кормили за шведским столом («Что за прелесть! Жри до отвала!»), как они лихо вносят квартплату, не сходя с места, какой телефонный оператор теперь выгоднее остальных, какой приходилось пить капучино и из какого автомата…
          Алексея Петровича поразило это коллективное недомыслие, недоумие, недознание, нежелание разбираться в чем-то действительно жизненно важном… Судя по одежде, современные люди! Но по разговорам – даже не средневековье!
          До этих больниц Алексей Петрович думал, будто он хорошо знает свой народ. Знает его сильные стороны и слабые. И он прекрасно сознавал, что люди вокруг разные. Они могут отличаться как небо и земля. Они могут быть любыми… Но не столь же одинаково бестолковыми! Иначе, о них и сказать-то трудно! Давно он не встречал в той среде, в которой сам существовал многие годы, столь полного и выдающегося невежества. Это было неприятно сознавать, этим не хотелось с кем-то делиться, но истина-то дороже! От ее понимания уже не избавиться!
          Алексею Петровичу даже вспомнился непритязательный анекдот. В нём новый русский хвалится по телефону покупкой дорогого авто. А какого цвета твоя тачка, спрашивает его кореш. Вот новый русский ему с восторгом и отвечает: «Я тебе сейчас расскажу! Ты видел когда-нибудь восход солнца? Так вот, именно такого! Только зелёного!»
          Алексей Петрович вполне допускал, что немало людей понимают сложившуюся в стране ситуацию лучше его самого. Но не о них теперь речь. Именно восход зеленого солнца, как ни обидно это всякому русскому патриоту, идеально отражает мировоззрение современного жителя Эрэфии! Именно зеленый восход демонстрирует его абсолютно перевернутое сознание и полную упёртость в совершенно искаженном восприятии действительности. Именно этот зеленый восход в итоге гарантирует и несменяемость власти в стране, и нашу погибель. Именно такой народ не имеет ничего общего, кроме территории, с прежним русским народом начала двадцатого века. Его невозможно убедить даже в необходимости защиты будущего собственных детей, поскольку в его перевернутом сознании Сталин – изверг, а Путин поднял страну с колен! Эти люди удивительно слепы и глупы! Ими легко манипулируют именно потому, что ими легко манипулировать. И не столь уж важно, почему они такими оказались. Важно лишь то, что такими они всё-таки оказались!
          – Насколько я понимаю, – услышал Алексей Петрович сквозь собственные мысли, – Массовая чипизация населения, дело неблизкого будущего. Ведь на этом пути множество технических проблем…
          – Увы! Хотелось бы! Но всё как раз наоборот! – возразил профессор.
          – И вам известны примеры? – усомнился Глеб.
          – Нам всем на беду, таких примеров сколько угодно! Например, для силовых структур США чипы давно обязательны! То же самое в скандинавских странах и в Австралии. Но в ней пошли ещё дальше. Уже чипируют новорожденных. Правда, пока добровольно, по согласию родителей. Якобы для того, чтобы их не перепутали. Но лиха беда – начало! Скоро все привыкнут, и процесс пойдет сам собой! Так вот, насколько мне известно, чипы пока многообразны по задачам, конструкции и информации, в них заключенной. Интереснее всего, на мой непросвещенный взгляд, они в Австралии. Там на плечо одним мазком наносится прозрачная и бесцветная паста, в которой содержатся мельчайшие лепестки серебра. Паста безвредна и быстро застывает. Её и заметить потом невозможно, но гарантия работоспособности – двадцать лет! И никаких забот!
          – И какая в них зашита информация? – уточнил Глеб.
          – Будто бы один-единственный номер самого чипа. Но это же пока! У нас Греф давно занят привязкой людей к телефонам. То есть, в телефоне скоро будет вся информация о личности – биография, послужной список, образование, состояние здоровья, благонадёжность, отношения с соседями, водительское удостоверение, разумеется, паспорт, ИНН, прописка, родственники, страховое свидетельство, отпечатки пальцев и радужной оболочки… И, главное, вся информация о банковском счёте! В общем, сам черт не знает, что ещё они туда загонят! Но человек окажется под колпаком! Дернулся не так, и всех денег лишился! Это можно сравнить с медленным расстрелом или, еще точнее, с мучительным повешеньем!
          – Ну, от этого ещё можно защититься! Достаточно телефон потерять, выбросить или опустить в воду… Правда, тогда и денежный счёт гавкнет! Но самому спастись как-то можно… – возразил Глеб.
          – Согласен! Но эта технология, надо понимать, пробная… Они обкатают всё, чтобы дальше было без проколов, а потом всех разом и чипируют. И уже никуда не денетесь, потеряв свой телефон!
          – Говорят, всё будет по желанию!
          – Разумеется! А если желание не возникло, то отключат газ и воду! Знакомо, не правда ли? Ведь никто сегодня не противится обработке личных данных, поскольку без согласия всюду от ворот поворот! Ни в поликлинику, ни детей в школу… Нас повязали и мы привыкли! Так и далее будет… Но это же, понятно, делается в интересах противозаконной социальной фильтрации населения и управления им! Разве что современную номенклатуру они оставят в покое… Хотя, вряд ли! Уж слишком много ее развелось! Вопреки всякой логике!
          – А ликвидация… Это как осуществить? Представляете? Даже не миллионы людей придётся… – ужаснулся своего же вопроса Глеб.
          – Не знаю! – сознался профессор. – Не моя забота, слава богу! Но, думаю, возможны различные варианты. Более того. Предполагаю, что столь жуткая работа везде будет выполняться, так сказать, в соответствии с местной спецификой! Хотя от моих слов веет цинизмом, но я знаю, что некоторая землеройная техника сегодня обладает высочайшей производительностью. Потому продолжать эту тему мне не хочется. Добавлю лишь, что раньше я тоже не верил, будто такие масштабы реальны. Ведь захоронение всего-то, прости меня господи, пятидесяти миллионов погибших во второй мировой войне потребовало шести лет, а тут такое предстоит… Сколько же сил, средств и времени понадобится? Думал – нереально! Но теперь сознаю, что наших извергов никакие масштабы не остановят!
          – Совсем недавно я и не поверил бы хоть кому, что когда-то стану обсуждать столь кощунственные темы! – сознался Глеб. – А теперь, сам удивляюсь, обстоятельства заставили… И всё же! Кто нас станет прививать, чипировать, утилизировать? Кто возьмёт на себя эту садистскую миссию?
          – Совсем простой вопрос! И ответ простой! – с сожалением признал профессор. – Кому поручат, те и станут! Причем, как правило, безропотно! Возможно, даже с рвением! Как те пособники фашистов, проклятые советским народом! То ведь давным-давно русские люди воспитывались в духе, что сам погибай, а товарища выручай! Сегодня, мне кажется, многие соотечественники все вопросы станут решать иначе… Ведь вездесущие СМИ, враждебные народу по своей сути, людям мозги основательно перекроили. Всюду их «продакшн» сумел человеческую мораль заменить хищнической. Героические приоритеты подменили презренным ранее шкурничеством. Нынешняя мораль оказалась уже не коллективистской, когда один за всех, а все за одного, а животной, частнособственнической, моралью хапуг и игроков! Люди теперь, на кого ни глянь, живут по гаденькому принципу, что изволите? Они на всё готовы, лишь бы их самих не увольняли, не наказывали, не штрафовали… А то, что они помогают уничтожать других людей, «так им же просто не повезло!» Разве не так в народе стали рассуждать? Поглядите, чем наши прославленные медики заняты! Неужели спасением больных макароновирусом? Как бы ни так! Им приказали заниматься вредительством в виде массовой показухи, они этим послушно и занимаются!
           – Ну, не совсем так! – возразил Глеб. – Будут и у нас ещё герои, если страна потребует!
           – По себе судите? – усмехнулся профессор. – Похвально, если ещё сохранился героический настрой! Только судить нужно не по отдельным личностям, а несколько шире, так сказать, в среднем! Мы ведь будем рассчитывать на массовый народный героизм, по привычке, а люди-то давно живут по принципу «что изволите?» И если послушать многих из них в минуту откровений, то… В общем, мне от их откровений тошно! Фронтовиками они, видите ли, восхищаются, ленточки на себя цепляют и на свои иномарки… Для себя-то они о другую судьбу выбирают. Не зря ведь по заграницам расползаются…
           – Как вы плохо о народе думаете! – не выдержала Алинка.
Профессор молча покачал головой, обозначая своё сожаление:
           – Это правда! А вы, милая девушка, полагаете, будто народ станет лучше, если я о нём буду думать и говорить лучше, чем он того заслуживает? Тогда впереди вас ждёт глубокое разочарование! Вы сколько угодно можете уповать на то, будто вас до сих пор окружают советские люди. Будто по-прежнему один за всех и все за одного. Но это давно не так! Нынешним своя рубашка ближе к телу! И этим всё сказано! Не народ это – жалкое население! Ему вообще многое безразлично. Кроме денег, разумеется. Ему бы поскорее масочный режим отменили, чтобы в Турцию, да к шведскому столу!
          – Фу! А вам, наверно, тоже ничего кроме денег не нужно? Или вы себя другим считаете? Знаете, я вас больше даже слушать не хочу! Пойдем отсюда, Глеб! Нам давно нужно было это понять…
          – Алинка! Ну, давай до конечной доедем… Совсем ведь близко уже… – взмолился Глеб. – У меня еще один вопросик! Лады?
          Глеб повернулся в сторону профессора:
          – По-вашему, так мы всей страной приехали? Или, точнее сказать, докатились? И уже не дождёмся, когда вся эта коронобесия закончится?
          – Никто этого и не скрывает! Прекращать домашнее заключение населения, лукаво называя его самоизоляцией, ее организаторы и не намерены! Разве на короткое время, чтобы потом ещё сильнее… Просто люди, ничего не понимающие в ситуации, сами выдумывают для себя более приятные перспективы! – подтвердил профессор. – Разве вы не слышите постоянно: «Мир уже никогда не будет прежним… Надо приспосабливаться! Сидим дома! Берегите себя! Надо учиться есть, не снимая маску!» В Европе на улицах разметка появилась, сделанная капитально, чтобы навсегда, чтобы люди на тротуарах не пересекались, чтобы держались дальше друг от друга… Чтобы не объединялись! Этот маразм теперь продержится до самой победы!
          – До чьей победы? – мгновенно среагировал Глеб, надеясь на поддержание его последней надежды.
          – Не надо себя обманывать! Противодействующие силы, а самое главное, активность сторон весьма различны! – обрубил надежду профессор. – И никакого противодействия цифровому мракобесию пока не наблюдается. Если не считать Трампа и тех небожителей, которые сделали на него ставку. Но и они (кажется, это некий коллективный монстр под названием Ротшильды) пока не очень-то справляются с глобалистами… У Трампа руки связаны законами, а глобалисты действуют по-бандитски, без ограничений, потому они эффективнее. Пока, по крайней мере! Трампа они обложили со всех сторон. И озлобленное усилением нищеты население основательно подогрето против Трампа…Но и для Рокфеллеров это последний бой, поражение в котором означает их гибель. Они на всё пойдут!
          – Так ведь всё равно Трамп у них – сумасброд никчемный! Что от него нам ждать?
          – Вы, молодой человек, чересчур телевизору доверяете… Трампу мы, разумеется, безразличны! Ему его родные США дороже всех нас, вместе взятых! И уже потому нам не следует рассчитывать на его любовь или помощь! Но он является единственной надеждой тех людей во всём мире, которые хотят жить прежней жизнью! Которые хотят где-то честно работать и получать за свой труд деньги, достаточные для нормальной жизни. Которые не хотят внедрения финансово-цифрового концлагеря. Трамп своей властью президента пытается открыто сражаться с глобалистами и цифровиками, ломая силой государства их людоедские планы. А то, что сейчас в мире уже наворочано, исходит именно от них, от так называемых глобалистов-либералов Рокфеллеров! Их весьма много! И тех, кто управляет миром, и тех, кто послушно исполняет их распоряжения! И в РФ таких прислужников – видимо-невидимо! Даже трудно представить, сколько!
          Глеб просительно поглядел на Алинку – «Ещё чуть-чуть! Ну, не торопись, и на меня не сердись!» И опять обратился к профессору:
          – А если мы свои ядерные силы…
          – Будто они у вас есть? – грустно усмехнулся профессор.
          – Ну, как же?! «Тополя», «Ярсы», «Миги», подводные лодки… Как же они?
          – А никак! Я думаю, именно никак! Ядерной дубиной помахать, конечно, можно было бы! Даже в самый раз! Если уж не помахать, так хотя бы погрозить, чтобы отстали, пока сами целы! Да только та дубина, кажется мне, давно не в наших руках!
          – Ну, знаете ли?! Это уже слишком! Ни за что не поверю! Чересчур вы мрачно на жизнь смотрите! Весь мусор сгребаете в одну кучу! И всё – на нашу голову! Такого и быть-то не может, чтобы наши РВСН… Ведь полная готовность! Как же ядерный чемоданчик? Шахтные пусковые установки…
          – Всё это убедительно звучит лишь для тех, кому неведома конкретика! Ракеты ведь сами собой не летают! Для обеспечения старта каждой ракеты должны согласованно взаимодействовать очень многие люди. Но даже если они все разом надумают запустить ракету в цель, ничего из этого не выйдет! Во-первых, им понадобятся координаты цели и помимо того, ещё очень много чего… Во-вторых, все их действия производятся только по определенной команде, которая поступает от верхнего руководства. Без этого – никак! А к тем, кто подаст им такую команду, она должна поступить с более высокого уровня руководства. И на каждом уровне всё оживает лишь при совпадении специальных паролей, без которых техника работать не станет! И вверх придётся шагать по всем уровням, чтобы в итоге достичь самого верхнего, того самого чемоданчика! С него и начнет движение вниз та важнейшая команда, которая должна обеспечить подготовку и пуск наших ракет!
          – Пусть так! Что с того? Там ведь всё, надеюсь, заранее отработано, отрепетировано! Всё исправно и ждёт нужного сигнала! – обрадовал сам себя Глеб.
          – Конечно! – подтвердил профессор. – Вот только в критический момент очень многие люди, от которых зависит последний удар наших РВСН, подумают не о защите нас с вами! И не о родине, которой они всем обязаны, а о собственных детях и своих долларовых счетах, которые попадут под этот ядерный удар где-то в Нью-Йорке, Лондоне или Берлине! И эти многочисленные «патриоты» сделают всё от них зависящее, чтобы удар возмездия не состоялся! Улавливаете, молодой человек, мои сомнения по поводу нашего ответного ядерного удара? Тогда не надейтесь, будто подобные сомнения заранее не просчитаны всякого рода разведками, политиками и военными аналитиками НАТО и прочих наших, как называет их один общий знакомый, партнёрами! Эти партнёры, надо полагать, давно всё просчитали, давно всех подкупили! Кому надо, давно пригрозили, кого надо, давно сменили, но порядок, их устраивающий, давно навели! Я в этом не сомневаюсь! А вы?
          – Руки опускаются… – сознался Глеб.
          – К сожалению, есть от чего! – подтвердил профессор. – И ваши, и мои руки очень далеки от нужных рычагов! На то и сделан расчёт, что мы своими руками сможем лишь беспомощно махать, а не спасаться от глупых масок, цифрового концлагеря, чипизации, убийственных прививок и прочего! А те, кто действительно может что-то сделать, являются марионетками того самого Рокфеллера, хотя в глаза его никогда не видели! Потому ничего в наших интересах они всё равно не сделают! Более того, если в США начнется-таки реальная гражданская война с разрушением государственной власти, что вполне вероятно, то глобалисты смогут заполучить наши РВСН в качестве своего ударного кулака для разрешения мировых конфликтов в свою пользу. После Второй мировой войны таким кулаком, как известно, являлись вооруженные силы США. Но теперь в мире есть еще одна важная сила – Китай. Китай заинтересован в свержении Трампа. Нам же не нужна гражданская война в США, ведь тогда главным бандитом в мире станет Китай. А он начнет свои завоевания, что вполне логично, с нашей территории…
          – Нет! Больше я терпеть это не могу! – взорвалась возмущением Алинка. – Если хочешь, можешь оставаться! А я выйду на ближайшей остановке. С меня и такого кошмара вполне достаточно! Тоже мне, погуляли! Развеялись! И чем только твоя голова, Глеб, забита?!
          Алинка поднялась со своего места, развернулась и оказалась у двери. Глебу пришлось последовать за ней. Он неловко пожал плечами, адресуя этот жест оставшемуся на месте случайному попутчику, который ошарашил их обоих целым возом ужасов и поколебал надежду на будущее, и качнул головой в виде прощания.
          А профессор больше не следил за молодыми людьми, а зачем-то принялся копошиться в своем портфеле, откуда сразу извлёк забытые на время расчёты.

          Когда раздосадованная парочка перебралась на другую сторону пустынного проспекта и устроилась под крышей остановочного павильончика, Алинка вдруг спросила:
          – Глеб! А что, если этот чокнутый профессор во всём окажется прав? Может, мы действительно зря эти намордники напялили? Может, надо их сбросить и изменить своё отношение ко всему? Ты хоть что-нибудь после этого жуткого разговора понимаешь?
          – Кое-что новое я, конечно, узнал… Для начала многое нужно разложить по полочкам. Но и сейчас мне понятно, что в мире начинается нечто совсем непонятное! Начинается борьба всех и вся на самых верхах. Когда паны дерутся, у холопов лбы трещат! Но общая неразбериха пока оставляет, как мне кажется, крохотное местечко для надежды. Может, всё окажется совсем не таким, к чему стремится каждая из противоборствующих сил. Помнишь, как в одной сказке, волки от испуга скушали друг друга! В любом случае, ни один сценарий не сработает идеально, потому что какие-то силы вмешаются! Может, инопланетяне возмутятся? Может, черт кого-то попутает!
          – Ура! – воскликнула Алинка. – Хоть одно светлое пятно появилось, к которому потянется моя тонкая натура! Ура!
          – Ну, да! – подтвердил Глеб, правда, без той радости, которую испытала Алинка. – Человеку вообще свойственно пассивно надеяться, будто всё само собой образуется. А образуется ли оно, если само собой?
                2020, июнь.