В вытрезвитель на выручку

отрывок из Повести о счастливом поколении

               В 80-е годы, когда нужно было направить людей на неквалифицированную работу: сбор картошки, уборку подъездов и территорий после сдачи строителями нового дома, и прочее, то в первую очередь выбор падал на преподавателей и студентов ВУЗов, научных работников, инженеров, словом, на интеллигенцию. Завершение работы командированные обычно отмечали обильным «возлиянием».

              Вот и в этот раз, отработав весь день на уборке и вывозке мусора из подъездов нового дома, наглотавшись вдоволь пыли, мы отправились в здание нашего института, «снимать окалину». По дороге взяли водки и закуски в достаточном количестве. Коллектив у нас был небольшой, дружный, время за выпивкой и разговорами пролетело быстро. Кто-то глянул на часы и сказал, что пора расходиться.

              Я в то время был в ссоре с женой, домой рано идти не хотелось, решил помочь добраться до дома одному из своих приятелей, начальнику соседнего отдела, Генриху. Выпил он так много, что почти не держался на ногах. С трудом, вдвоём ещё с одним сотрудником, вывели его на улицу. Наш товарищ попрощался и ушёл, а мы с Генрихом начали свой трудный путь домой.

               Было начало зимы, довольно тепло, но снега выпало уже немало. На той стороне площади была стоянка такси. Поймать такси в те времена было ой как нелегко. Нынешнее поколение, наверное, видело в фильмах, что люди буквально бросались под машину с шашечками. Бывало, ждешь и ждёшь такси, и вот показывается машина с зелёным огоньком, значит такси свободно. Ты рад, ты счастлив, но радость оказывается преждевременной. Таксист, услышав куда тебе ехать, отвечает в приоткрытое окошко: «Не могу, я в парк». Это означает, что смена закончилась, и он едет в таксопарк, где его ждёт сменщик.

               Но мой приятель жил рядом с крупнейшим таксопарком Новосибирска. Поэтому я надеялся, что нам удастся уехать. Пока мы шли, Генрих несколько раз падал. Я не мог его удержать, а потом у меня не хватало силёнок быстро его поднять. Бывший штангист, живущий в сытости и достатке с женой - директором дефицитного магазина, он был громадиной для меня. Вообще-то я тоже когда-то был спортсмен, как и он, но … . Борец-мухач, наилегчайшего веса. Сейчас же, обременённый семьей с тремя малолетними детьми, я явно проигрывал ему в весе. В два раза, это точно. В результате мы оба вывозились в снегу, и представляли собой довольно отвратительное зрелище.

                Наконец я дотащил Генриха до остановки, прислонил к фонарному столбу и повернулся к проезжающим машинам, чтобы увидеть и затормозить такси. Оглянувшись через минуту, я увидел, что Генрих уже сполз на снег. Я шёл к другу, поднимал его, прислонял к столбу и возвращался к дороге. А он снова сползал вниз. Понятно, что, видя такую картину, таксисты проезжали не останавливаясь. Я пытался остановить и прочие легковые машины, но никто не хотел нас брать.

                Так продолжалось довольно долго. Когда я в очередной раз прислонив друга к столбу, повернулся, рядом остановился УАЗик. Боже! Это был луноход (*).
_____________

(*) Луноход — машина медвытрезвителя.
_____________
 
                Вышедший из машины сержант приветливо заговорил со мной:
- А мы уже столько времени наблюдаем за вами. Повеселили вы нас.

                Потом обратился к сидящему в машине милиционеру:
- Давай, помоги загрузить.
                Они поставили на ноги моего приятеля и подвели к задним открывшимся дверям. Откуда выглянул ещё один работник вытрезвителя и стражи порядка втроём с трудом втянули безжизненное тело в УАЗик.

                Когда милиционеры собрались садиться в машину, я обратился к сержанту:
- Куда вы его повезёте?
- В Заельцовский вытрезвитель.
- А мне можно с ним?
             Сильно озадаченный, сержант ответил:
- Ну, пожалуйста.

              Это был поступок из серии «не бросить товарища». Но глупый. Я думал по пути в вытрезвитель уговорить отпустить моего приятеля. И даже, когда его выгружали у вытрезвителя, на что-то надеялся. Да кто же отпустил бы его, такого. Самое разумное было, после того как Генриха забрали, поехать к его жене, Зине, чтобы она отправилась вызволять мужа.

             Генриха в вытрезвителе сразу же «пригласили» в душ, а меня оставили в комнате дежурного. Через несколько минут занялись мной: записали паспортные данные и мои показания в журнал, а потом выпроводили на улицу. Было уже поздно, я поехал сразу домой.

             Придя утром на работу, я сразу же позвонил Зине и рассказал всю историю. Теперь нужно было заняться своими проблемами. А они могли быть катастрофическими. Основное наказание ожидало посетивших вытрезвитель не в нём, а после него.
             Через некоторое время после посещения медвытрезвителя, оттуда на твоё родное предприятие приходила бумага. Тебя лишали квартальной премии, премии по результатам года. Это очень чувствительно. Кроме этого, если ты стоял в очереди на квартиру, на улучшение жилищных условий, а в очереди стояли чуть ли не все сотрудники, то тебя опускали в очереди на несколько позиций вниз. То есть, ты надеялся через 5-6 лет получить какую-нибудь жилплощадь, то теперь твоя радость могла отодвинуться ещё на такой же срок.

             Генрих имел хорошую квартиру, а вот я жил с тёщей, и её сыном - алкоголиком. Они занимали по комнате, нам же, на пятерых, оставалась спальня. Так что у меня были все основания паниковать. Институтские друзья меня отругали, сказав, что Зина, с её блатом, наверное уже с утра забрала мужа, нечего мне было туда соваться.

             Я обратился за помощью к своему другу, кандидату юридических наук, у которого было много знакомых в МВД, а тот позвонил своему бывшему однокурснику, большому милицейскому начальнику. Выслушав рассказ о том, как я попал в вытрезвитель, тот долго смеялся, а потом сказал, что можно не беспокоиться. Раз меня, записав в журнал, сразу выпустили, я не считаюсь побывавшим в вытрезвителе.

...


             Жизнь не всегда за добро платит добром, но бывает и такое.
             Был какой-то праздник, на работе устроили застолье. После него мы с Генрихом поехали к нему домой, где Зина накрыла стол и ждала нас. Троллейбус сворачивал с нужного нам маршрута за две остановки до их дома, мы вышли и пошли пешком. Через некоторое время мне ужасно захотелось в туалет, я чувствовал, что не дойду. Мы проходили мимо какой-то ограды, и вдруг забор прервался, чуть в глубине стоял небольшой одноэтажный домик с крыльцом. Чтобы меня не увидели идущие по тротуару, я прошёл к крыльцу, стал сбоку от него у стены и начал своё дело. Открылась дверь, вышли два милиционера. При виде такого безобразия один из них возмущенно воскликнул: "Да что же это за наглец такой!". Они схватили меня и завели в помещение. Оказалось, в домике располагался пост милиции. Моя наглость: сотворить такое прямо у их крыльца, конечно сильно возмутила милиционеров.
 
               Вот тут я и должен был по-настоящему познакомиться с условиями вытрезвителя. То, моё первое посещение вытрезвителя, не было полноценным. Ведь посидев в предбаннике, не скажешь, что ты был в русской бане, и  знаешь, что это такое. Так и я не мог сказать, будто знаю, что из себя представляет вытрезвитель. Рассказывали, что вначале клиентов приводят в чувство холодная вода и цементный пол душа, а потом они проводят ночь на панцирной сетке голой кровати. Сейчас у меня была хорошая возможность познать самому все прелести бытия.

               Но меня выручил Генрих. Он сказал, что он муж Зины, директора магазина, находящегося в двух шагах. А магазин был не простой, специализированный вино-водочный. В те времена даже просто продавец такого магазина был уважаемым человеком. Зину они все знали, поэтому пошли навстречу её мужу, и сделав внушение, отпустили меня. Как же я был счастлив.

(плакат художника Рудковича)