Платеро и я. Пять орешков пинии

   Там, по улице Нуэва, на солнце выходит девчушка[-торговка] с орешками пинии. Она несёт сырые и жареные. Я собираюсь купить жареных на десять сантимов, для тебя и для меня, Платеро.

   Ноябрь накладывает зиму на лето в дни золотистые и синие. Солнце жалит и жилки раздуваются как пиявки, круглые и синие... По белым, тихим и чистым улицам проходит драпировщик из ла Манчи с серым тюком на плечах; скобяник из Лусены, полностью залитый жёлтым светом, бряцает своими железками так, что солнце ловит каждый звук... И медленно, словно приклеиваясь к стене, окрашенной древесным углем, с большой известковой царапиной, согнутая своей корзиной девчушка из Арены, провозглошает протяжно и с чувством:

   - Жареныя арееешки пинии!

  Парни едят их совместно у дверей, меняя сквозь озабоченную улыбку выбранные ядра. Идущие в колледж мальчишки будут раскалывать их камнями на порогах. Я помню, что будучи мальчишками мы шли зимними вечерами в апельсиновые рощи Мариано, что в Арройос, приносили с собой платок жареных орешков Пиньи и вся моя мечта была принести перочинный ножик, которым мы бы их разделывали, перочинный ножик с перламутровой ручкой, выточенной в форме рыбы с двумя рубиновыми глазками, через которые виднелась Эйфелева башня.

   Что за прекрасное послевкусие остаётся во рту после орешков пинии, Платеро,  дающий решимость и оптимизм! Чувствуешь себя одним из тех, кто уверен в приходе солнца, будучи в состоянии вечного холода, кто словно уже сделал бессмертный памятник, шумно прогуливающихся, носящих невесомый зимний наряд, померявшись силой с Леоном, Платеро, или с Манкито, возницей...