Полевая практика. Случай из перестроечной эпохи

   

   Буксир неспешно толкал баржу по реке, весело стучал дизель на средних оборотах, монотонный таежный пейзаж тянулся по берегам. Яркий солнечный день, один из последних в начале сентября, дарил прощальное летнее тепло. Пенистый след за кормой «бт – шки», или, как правильно: буксира – толкача «БТ – 68», уходил вдаль, извиваясь и пропадая за поворотом реки. Немногочисленный экипаж, в количестве четырех человек, набился в ходовую рубку, мешая рулевому, толкаясь и переговариваясь. Причиной всеобщего оживления был «попутный груз» на палубе баржи, как вчера выразился капитан. «Петрович», он же – Павел Петрович Кузовков, днем пришел  из порта и сообщил команде, вяло исполнявшей рутинные обязанности на судне, что утром они уходят в рейс. Сначала надо закинуть нефтяникам продукты и запчасти в поселок, а потом отвезти «попутный груз» на Каменку – протоку, впадающую в основное русло реки. Вечером приняли два «Урала» с ящиками, коробками, какими – то железками, завернутыми в мешковину, а в 8 утра на причале появилась стайка девушек, человек 6 – 7, в штормовках и с рюкзаками за спиной. Их сопровождал худощавый мужчина в тонких золотистых очках, тщательно выбритый и одетый в такую же штормовку, как и на его подопечных, только она была уже не новой, а видавшей виды, выгоревшей на солнце, застиранной и зашитой в паре мест. «Здравствуйте, это вы плывете на Каменку?»,  Петрович тяжело вздохнул и ответил, заодно поправляя «сухопутного» человека: «И Вам не хворать, проходите на баржу, мы «идем» на Каменку, только вас и ждем.» Девушки, боязливо поглядывая на щель между корпусом баржи и причалом, перешли по деревянному трапу на железную палубу и расположились на корме возле небольшой надстройки - «шкиперской», уже давно потерявшей это гордое звание и нынче служившей местом хранения швабр, ведер и прочего инвентаря, столь необходимого морякам речного флота в их повседневном труде. Старший девичьей команды, как выяснилось, даже кандидат наук из областного ВУЗа, Олег Николаевич Кудрявцев, прошел на буксир в единственную каюту под рубкой и Петрович, дав команду отваливать, спустился туда же. Через пол - часа, когда судно уже вышло на фарватер и легкий встречный ветер гнал небольшую волну, бившуюся о плоское дно баржи, Кудрявцев вернулся к своим подопечным, а капитан поднялся в рубку, где команда буксира оживленно обсуждала достоинства и недостатки «попутного груза», уделяя основное внимание некоторым деталям. «Так, мужики, почему шумим? Что за собрание коллектива в неположенном месте?» Все знали, что показная строгость Петровича на самом деле была простым напоминанием о том, что командир здесь один, как и положено на флоте и забывать об этом не надо. «Так, мы это – смотрим, курс обсуждаем, вдоль какого берега лучше идти?» - «Аха, уже верю. Курс вас заинтересовал, ну – ну. Вобщем, так, народ, девчушки эти – студентки из области, геологический факультет и едут они со своим преподавателем на полевую практику. Которая будет проходить на Каменке две недели. Жить будут в палатках, питание у них с собой. Наше дело – доставить и вывезти. И, чтоб, никаких…ну, вы меня поняли. Поняли, спрашиваю?» - «Поняли, Петрович. Доставим, вывезем.»
    Часов в пять вечера «бт – шка» разгрузилась в поселке нефтяников, час понадобился, чтобы дойти до Каменки и высадить, ткнувшись носом баржи в глинистый берег, группу практиканток и кандидата геологических наук. Тепло попрощались, перекинувшись несколькими шутками, весьма двусмысленного содержания, вызвавших смех некоторых студенток и краску на лицах других. Петрович грозно хмурился, стоя у трапа и следя, как его команда помогает девушкам выгрузить рюкзаки и несколько деревянных ящиков с веревочными ручками. «Ну, все – через две недели вас заберут. Может, мы придем, или другую посудину пришлют, до встречи!» Заночевать решили в поселке – ночью по реке идти не хотелось, да и не было никакой необходимости в этом. Пришвартовались у небольшой, но крепкой пристани. Петрович, отдав необходимые распоряжения, сошел с судна и попрощался: «Убыл к Сан – Санычу до утра». Это означало, что он переночует в «балке» у начальника буровой, его давнего знакомого и вернется в 8 часов, когда судно уже должно быть готово к отходу.  Команда собралась в каюте для обсуждения важного политического решения. Надо было осознанно и добровольно нарушить производственную дисциплину, а именно: отцепить баржу и на буксире рвануть до Каменки. С гитарой и фляжкой спирта, которую планировали употребить на ночевке. Мнения разделились, возникли партийные фракции. Одна из них, в лице моториста Сергея Кузнецова, была однозначно против подобного времяпровождения, ибо – в порту у Сереги была жена и двое ребятишек. А флягу можно было употребить и здесь, на месте, не отцепляя буксир и не нарушая КЗоТ (Кодекс Законов о Труде). Оппозиция, в составе холостых членов команды: моториста Кольки Ситникова и матроса Сани Дергача, склонялась к другому варианту проведения  досуга. В демократической процедуре голосования победило большинство. Сереге налили пол – стакана спирта, с приятным дополнением, в виде банки «тушняка», дали матрас и одеяло с подушкой из каюты и отправили ночевать в «шкиперскую». Стальные тросы –«вожжи», скреплявшие баржу и буксир, с громким плеском рухнули в воду, прожектор на крыше рубки осветил темную воду реки и маленький кораблик с двумя несознательными гражданами, набирая обороты дизеля, покинул, мигавший редкими огоньками, поселок.
   В палаточном лагере геологических девушек, освещенном ярким большим костром в центре, их появление было встречено радостными и удивленными возгласами. «Ой, смотрите – ребята! И у них гитара, девочки – как здорово! Правда, Олег Николаевич, а мы и забыли нашу взять.» Кудрявцев выслушал краткий и сбивчивый доклад речников: «Нас отправили проверить, как вы тут устроились, вдруг, что - то нужно, помочь чем, или еще что?» От приглашения собраться всем в «штабной» палатке не отказался. На импровизированном столе, состоящем из двух бревен и крышек от ящиков, девушки уже накрыли «скатерть – самобранку», клеенку с домашними запасами, взятыми на практику. Нашлись и три бутылки сладкого вина, взятые наиболее продвинутыми поклонницами науки. Два счастливых труженика реки, одергивая, специально надетые для такого случая, темно – синие кителя с нашивками на рукавах, ловили на себе заинтересованные взгляды девушек и сыпали остротами и прибаутками с поправками на «интеллигентный уровень» присутствующих. Колька даже процитировал что – то на латыни, упомянув Сенеку и Цицерона, чем вызвал уважительное отношение Олега Николаевича и потрясенное выражение лица матроса Дергача. Когда студентки начали разливать вино в алюминиевые кружки, два соратника и фаната флотской жизни, прикрыли свои рукой: «Нет – нет, спасибо, у нас – свое.» На свет была извлечена фляжка в матерчатом чехле, что вызвало второй уважительный взгляд руководителя «полевой практики». «Водка? Местного завода?» - «Обижаете, товарищ начальник: спирт, чистый, как слеза ребенка. Можете поджечь, если сомневаетесь.» Начальник не сомневался и употребил напиток, не забыв разбавить его водой. Вобщем, встреча «родов войск» началась в теплой и дружественной атмосфере.
   Они стояли у ствола молодой березки, их лица сблизились и губы соприкоснулись. Оторвавшись, он перевел дух: «Какая ты… можно еще?» Она молча кивнула, обвив его шею руками и прижавшись всем телом. Колышущийся свет костра слегка разгонял ночную мглу, был слышен звон гитары и голос матроса Дергача, радостно и гордо возвещавшего: «Мы пьем до дна, за тех, кто в море!» Нестройный хор женских голосов подхватывал: «За тех, кого любит волна, за тех – кому повезло!» Их было не видно с поляны, несколько елок закрывали целующихся своими раскидистыми ветвями. « А сейчас – загадка на сообразительность!» Неутомимый Саня был в ударе, о чем свидетельствовал громкий смех. «А, кто не отгадает, исполняет желания присутствующих!» Они снова слились в поцелуе, ночная прохлада леса обволакивала их, делая все происходящее таинственным и приятным ритуалом. Притягивающим и завораживающим. Его руки расстегнули молнию  ее «олимпийки», коснулись молодого и горячего тела. «А я слышу, как бьется твое сердце, вот, здесь – как быстро оно стучит!»  - «А ты такой… такой хороший, ты славный… да, еще, целуй… и здесь тоже.» Он чуть коснулся языком соска ее груди, вызвав легкий стон, она сдавила, стиснула его руками: «Да, да – еще… и другую, вот, так... да!» Он нащупал кнопку на ее джинсах, пальцы скользнули внутрь… «Нет, пожалуйста, сейчас нельзя… не надо». Она тихо прошептала ему на ухо причину этого «нельзя». Он обнял ее, ласково и нежно, ответил: «Не бойся, я все понимаю. Ты – чудо, я люблю тебя.» И снова его губы бродили по ее телу, вызывая ее стоны, заставляя изгибаться и прижимать его к себе, все крепче и крепче. «Хорошо, как хорошо… подожди, я сейчас все сделаю сама…» Он почувствовал, как она опускается на колени и уже ее руки скользят внизу, освобождая его от лишней одежды… Когда он глухо застонал от нестерпимого наслаждения, небо над ним закружилось, звезды заплясали в неистовом танце и исчезли в яркой вспышке блаженства. Миг счастья, волна экстаза –  все поглотила накрывшая его жаркая волна пламени.
    Саня Дергач спал в каюте буксира крепким сном праведника. Спал один, что было весьма странно. Впрочем, учитывая валявшуюся на столе пустую фляжку и крепкий аромат распространяемого по тесной каюте, перегара, все было понятно: «Устал человек. Веселить людей – тяжелое дело, не рассчитал свои силы. Ну, пусть отдохнет.» Они с Инной, так звали его лесную нимфу, просидели у костра до самого утра. Слушая гитару и подтягивая: «Милая моя, солнышко лесное…» Говорили о жизни, о чувствах, о ближайших планах. Постепенно полянка опустела, все ушли спать, а они все сидели, подбрасывая поленья в огонь, все говорили и не могли наговориться. Уже рассветало, когда он попрощался и спрятав в карман кителя записку с адресом Инны в областном городе, пошел к месту стоянки буксира. Обернувшись напоследок, он увидел ее тонкую фигурку в штормовке, прощальный взмах руки и едва долетевшее до него: «Пиши, я буду ждать.»
   Они пришли вовремя. Пристегнули «вожжи», вскипятили чай, выслушали Серегин рассказ о том, как холодно и скучно ему было ночевать на барже и его мнение о том, что «так настоящие товарищи не поступают!» В 8.05 появился Петрович и «бт – шка», дав прощальный гудок, покинула гостеприимный поселок нефтяников. Забирал студентов с полевой практики другой экипаж на другом корабле. Они были далеко на севере, выполняя задание страны и родного пароходства. Потом было другое задание, потом – еще. В порт он вернулся уже с первым снегом и сразу же отправил письмо Инне. Через пару недель пришел ответ. Инна сообщала, что «он – очень хороший и замечательный». Далее следовал ее рассказ о том, что в институте у нее появился «очень близкий» человек, перспективный старшекурсник, которого уже рекомендовали в аспирантуру. И он сделал ей предложение. Инна тепло и грустно закончила письмо словами: «Прости меня, пожалуйста. Будь счастлив.»
   Он простил. И не обижался. И даже, чуть позже, нашел свое счастье. Только иногда, проснувшись ночью, лежал в темноте, вспоминая этапы своего Пути и видел отблески костра за мохнатыми еловыми ветвями. Слышал отдаленный звон гитарных аккордов и тихие слова совсем рядом. Человека, который был очень близко, а стал неизмеримо далеко. Потом он улыбался и снова засыпал.