Осень - время хурмы

                Осень – время хурмы, - её цвет и сочность перекликаются со спокойной коричневатой желтизной мёда, орехов и всей этой разнообразной фруктово-овощной снедью, которой так богаты осенние рынки; воздух тянется ликёром, и ты впадаешь в благодушное расположение человека, уверенного в завтрашней сытости.
Осень – время спелости мыслей, когда в душе наступает ясность, и иллюзиям негде укрыться среди редеющей листвы. Деревья, напившись за лето солнечным светом, теперь исторгают его из себя золотистой листвой щедро и жертвенно, и кажется, солнце, разлитое в небо, упало на землю. Природа даёт человеку ещё один шанс. Вера подумала, что всё в жизни устроено разумно и просто.
Он ждал её приезда. Она сказала: «приеду осенью», - и он всё держал осень за хвост, и она всё не уходила, и не уходила. Вот уже и листья облетели, но стояло тепло, и осень ещё чего-то ждала. Наконец, она написала ему, что приезжала, но были дела, и это нормально, что они не встретились.
Вера, действительно, приезжала, но не позвонила и не написала. Было раннее утро, когда поезд подошёл к вокзалу. Редкие встречающие, да надеющиеся на удачу носильщики поёживались то ли от первого морозца, то ли от неуютно-пустого перрона. Она пытливо пробежала глазами по лицам, надеясь на чудо, но чуда не случилось.
Внутри вокзала было так же сонно и холодно. Вера опустилась на деревянную скамью, прижала к себе сумку и закрыла глаза в надежде ещё немного подремать. «Зачем надо было ехать? Всё и так ясно» - подумала она. За два дня до приезда она написала Аркадию Николаевичу, что едет на семинар, но ещё не взяла билет. Поезд приходил слишком рано, и она думала, удобно ли будет ему её встретить. Она вдруг вспомнила про телефонный справочник: «Он ещё существует? – и когда интернет подтвердил это существование, подумала, - Боже, как всё просто». Оказалось, что он жил недалеко от того торгового центра, где он впервые её поцеловал. («Какое легкомыслие!» - подумала она).  Мало того, она часто проходила мимо этого дома, он был рядом с метро. Вера забронировала отель и решила устроить Аркадию Николаевичу сюрприз, позвонив по телефону, указанному в справочнике. Женский голос ответил, что Аркадия Николаевича нет дома. «А кто его спрашивает?» – спросил голос.                – «Знакомая», - ответила Вера. «Что-нибудь передать?» - голос в ожидании замер. «Нет», - выдохнула Вера. Она стояла и внутри неё вдруг образовалась пустота. Вот только что она была полна радости в предчувствии встречи, и вдруг открылся какой-то шлюз, и вся эта полнота ожидания рухнула куда-то вниз, и люк закрылся. «Если он женат, у тебя нет ни единого шанса» - всплыли слова подруги и разлетелись эхом. И вдруг в этой пустоте возник крик. Так бывает во сне - ты кричишь, но себя не слышишь - рот разрывается от крика, но стоит оглушительная тишина.
 Вера встала со скамьи, мысли не давали ей покоя. Вспомнив, что рядом с вокзалом есть круглосуточная столовая, она направилась туда. В столовой было безлюдно, запах кофе успокоил её мысли. Она полюбила этот город, и город отвечал ей взаимностью, здесь ей было уютно и тепло. И только нынешним утром город встретил её настороженно, и вот растаял от чашки горячего кофе. «Пусть будет, как будет», - подумала она.
Вера шла улочками в направлении его дома. Хотела ли она его встретить? Вера не знала, шла и шла. Вот и дом. Вера пробежала глазами по окнам: «Интересно, куда они у него выходят - на улицу или во двор?» Не задерживаясь, она свернула к переходу. Отель был на той стороне дороги, недалеко от метро. Быть в двух шагах от рая, и не сметь даже думать, чтобы оказаться там - тоскливо и глупо. «Хлоп» - мужчина, выходивший из подъезда, резко открыл дверь, Вера не успела отскочить, и дверь чуть не ударила её по лбу. Слёзы неожиданно для неё вырвались наружу. «Что это я?» - лифт уже поднимался на пятый этаж. Она резко ударила себя по щеке: «Хватит, нечего разнюниваться, с десяти начнётся учёба, а ехать на другой конец города».
Выйдя из отеля через час, она решила не спускаться в метро, а немного пройти и сесть на трамвай. Была суббота, утро, и народу было немного. Ей хотелось без суеты проехать по городу, вспомнить, как они гуляли по этим улицам:
- Аркадий Николаевич, вы что, за всю жизнь не обманули ни одной женщины?
- Ну, как сказать.., нет.
- Вот никогда бы не поверила. Обманитесь теперь - это не сложно. Просто поверьте в то, во что вы сами хотите.
- То есть, я должен поверить, что ты сможешь меня полюбить, и что я тебе не противен?
- Абсолютно верно!
- Ну, знаешь ли…
- Начинайте же верить!
- Слушай, я тебе что, подопытный кролик?
- Нет.
- Я старый.
- Вы мужчина в самом расцвете сил.
- Ну, хорошо. Держись за меня.
- Так?
- Крепче держись.
- Как? Прямо вот так? Но мне так неудобно.
- Сразу видно, не ходишь с мужчинами под руку.
- Ха! Я держусь.
- Пошли.
- Пойдёмте.
Они зашагали по проспекту. Мимо шли люди, но никому не было дела до импозантного мужчины в летах и женщины с ребячливым лицом.
- А куда мы идём?
- Я знаю куда.
- Хорошо, я вам доверяю. А вы просто красавец-мужчина!
- Так и красавец?
- Реально вы самый крутой из всех моих знакомых.
- Мне надо купить галстук.
- Прекрасно! Идём покупать галстук.
И они шли покупать галстук, взбудораженные своей дерзостью, и никто им в этот момент не был нужен. Мимо шли люди, мимо проплывали витрины магазинов: «Sale! Sale!» Они нырнули в торговый центр, и эскалатор подхватил и понёс их вверх.
В магазине он сосредоточенно выбирал себе рубашку, и Вере показалось, что он совсем забыл про неё. Она села в сторонке и наблюдала. Так ничего и не выбрав, он громко позвал её по имени: «Вера!» «Командир», - подумала она и улыбнулась. «Вера!» - он звал её так, как-будто она была в соседней комнате. Вера подошла. Он взял её за руку, как ребёнка: «Пойдём покупать галстук». И они пошли.
Потом, рекомендуя ей недорогой отдел японской одежды, он вдруг поцеловал её в губы и сказал: «Жаль, конечно». Пока она соображала, как ей отреагировать на это, он поцеловал её ещё раз, повернулся и ушёл. Так возник этот первый поцелуй их неуклюжего романа. «Что за игру я затеяла с этим далеко немолодым человеком? – подумала она тогда, -  и вот, похоже, попалась сама; какой кошмар - ей уже пятьдесят, а осенью будет все сто».
- Ваш билетик?
- Простите, я задумалась.
- Задумались не задумались, а билет должен быть.
- Извините.
В трамвай вошли две женщины. Одна была совсем пожилой, другая держалась ещё молодцевато. Они сели у входа, и та, что моложе заговорила странным придавленным фальцетом:
- Ваш папа меня вообще удивляет. Вы вот только сейчас сообразили, а я сразу догадалась, как только увидела эту шалаву. Он считает, что он – это всё! Впрочем, как и ваша сестра. Вы вот другая, а она такая. Он эту свою проститутку водил на концерт Чечилии Бартоли. Подумать только!
Вера оглянулась на женщин. Та, которая более пожилая, что-то отвечала, но так тихо, что не было слышно. Молодящаяся особа без всякого стеснения пищала на весь трамвай, и некуда было деться от её противного голоса.
- И сын ваш – это ксероксный экземпляр вашей семейки. Хорошо, что вы ему сказали, что он сервиз Екатерине Павловне тоже покупал.
Пожилая женщина что-то тихо отвечала, наклонив голову. Вера встала и вышла на остановке, время позволяло немного пройтись.

Аркадий Николаевич проснулся в десятом часу. Лёг он поздно, но в шесть вдруг проснулся и вышел на балкон. Город заворочался просыпаясь. Курить он бросил и потому не знал, чем заняться на балконе. Он прошёл в кабинет, сел за большой добротный стол, провёл по нему рукой, чуть сдвинул вправо бронзовую статуэтку и задумался. Что-то тревожило его. Он вздохнул и пошёл досыпать, а теперь вот проснулся, и утреннее неясное чувство снова вернулось: "Вера. И зачем он обещал купить ей колечко? Как глупо всё получилось". Он встал, загладил волосы наверх и пошёл в ванную.
- Аркадий, ты стал ложиться поздно - это вредно, - жена подала голос из кухни.
- Да, я сбил график, - ответил он из ванной.
- Я уже готовлю обед, - сказала жена, когда он зашёл на кухню.
- Лена, я должен тебе сказать.
- Говори.
- Только сядь, пожалуйста, мне надо сосредоточиться.
Жена убавила огонь под кастрюлей, вытерла руки и села напротив.
- Лена, я хочу, чтобы ты знала. Два года назад я встретил женщину, необыкновенную женщину. Я постарался  вытравить в себе возникшее чувство, а теперь это чувство вернулось. И если завтра я умру, единственным сожалением будет то, что я её предал.
- Я тебе мешаю?
- Нет, ну что ты. Я к тебе привык.
- Ты хочешь уйти?
- Если бы. Лена, я старый.
- Так что ты хочешь?
- Ничего. Просто я хочу, чтобы ты знала. Самое моё большое сожаление – это то, что я мог бы сделать её счастливой и не сделал. Лена, я - подлец.
- Тебе макароны или гречу? – жена встала из-за стола.
- Гречу.
Аркадий Николаевич тоже встал и подошёл к окну. За окном кленовые вертолётики, вращаясь в воздухе, устремлялись к земле, но некоторые, подхваченные ветром, раскручиваясь спиралью, взмывали вверх.
Вера сошла с трамвая и пошла по набережной. Ей стало спокойно от вида колышущейся воды. Вчера ещё она шла по жёлтому ковру из листьев, и не удержавшись, сгребла их руками и подбросила вверх, ещё и ещё. Подруга сфотографировала её – она, в золотом дожде на фоне невероятно голубого неба. Какой счастливый день! Она собиралась к нему, а сегодня с утра пошёл дождь. Как хрупок этот мир. «Дзынь», и пустота.
Вера остановилась, у неё перехватило дыхание; тогда тоже шёл дождь, но это был счастливый день. Он встретил её на вокзале, и сказал, что если она хочет, то может поехать с ним на работу, но у него не будет достаточно времени для неё. Вера согласилась. Он оставил её в своём кабинете и сказал, что придёт к обеду, и они пойдут в ресторанчик, тут недалеко. Вера изучала кабинет: добротный стол, кожаный диван около вешалки, шкаф с книгами, стулья, круглое зеркало. Когда она поправляла волосы, Аркадий Николаевич подошел и посмотрел на их отражение, Вера улыбнулась. Он поцеловал её в затылок, сказал, чтобы она не скучала и вышел.
Осмотрев кабинет, она села у окна, и вдруг неожиданно для себя заплакала. Вера плакала за свою неудавшуюся жизнь, которая вдруг наполнилась нечаянной радостью, и радость эта переполняла её, и стекала по щекам. Она подумала, что это нехорошо и надо успокоиться, подошла к окну и распахнула его настежь. Капли весеннего, ещё холодного дождя прибавили ей слёз, но они остужали и успокаивали. «Господи, неужели всё ещё возможно», - она благодарила небо за дарованную встречу.
В дверь тихо постучали, Вера испуганно начала руками стирать слёзы. Вошёл охранник, в руках его был поднос с чаем и плюшками, он улыбался, но заметив следы Вериных слёз, озадаченно остановился в дверях.
- Зачем же Вы открыли окно? Так и простудиться недолго, - охранник поставил поднос на стол и поспешил прикрыть створки, затем посмотрел на неё строго и сказал, - лучше чаю попейте.
- Да, как замечательно, что вы принесли чаю. Благодарю вас, - Вера смущённо заулыбалась, - спасибо.
Охранник в ответ улыбнулся и вышел. Вера опустилась на стул, и тихие слёзы вновь покатились из глаз. От чашки шёл ароматный дымок. Не успела она сделать глоток, как почти вбежал Аркадий Николаевич.
- Вера, что случилось? Почему эти слёзы?
- Я так счастлива...
- Как ты меня напугала, - он гладил её по голове, - ну, что ты, что за глупости. У меня сейчас встреча с журналистами. Если хочешь, иди погуляй. Я тебе позвоню.
Вера вышла на улицу. Было свежо, накрапывал дождь, но потом перестал, и на небе заголубели просветы, вот-вот и выглянет солнце. Вера любила приезжать в этот город – он был особенный, и неправда, что здесь вечные дожди. Она пошла по направлению к проспекту.

- Понимаешь, какая петрушка – можно прожить с человеком тридцать пять лет, и сделать открытие, что он тебя не понимает. Ты себе можешь это представить? – Аркадий Николаевич раскручивал салфетку с прибором.
- О ком вы? – Вера наслаждалась ароматом, который шёл от блюда.
- Не важно. Приятного аппетита.
- Я купила себе платье, смотрите, - Вера встала, повернулась и замерла в ожидании комплимента.
- Красота, - Аркадий Николаевич невольно залюбовался, глядя на Веру, - когда ты приедешь в следующий раз, купим тебе колечко, а пока ешь, остывает. - Он долго смотрел на Веру и это её смутило.
- Мне неловко, когда вы смотрите, как я жую, - кажется, она покраснела.
- Я так редко вижу тебя, впрочем, дочь я вижу ещё реже; не буду тебя смущать. Хочешь вечером пойти в театр? Я устрою.
- А мы разве не будем вместе? – она смутилась ещё больше.
- Нет, вечером я не могу. Мы поедем к тебе сейчас, я снял комнату в отеле, тебе понравится.
- Хорошо, - Вера почувствовала неловкость от его деловитости, но промолчала.
Почему она не задала этот банальный вопрос ему тогда? Женат ли он? Может быть, она боялась услышать ответ? Возможно. А может быть просто любовь и доверие – это так естественно, что вопрос для неё даже не мог возникнуть. И вот теперь эта осень. Хотела ли она его встретить? Вера не знала ответа, шла и шла.
В глаза лезли фруктовые киоски с уличными прилавками, где красовалась хурма; видимо, она не боялась мороза или просто в тепле её было хранить опасно. Вера положила руку на тёмно-оранжевый бок, ей вдруг показалось, что это чьё-то замёрзшее сердце; она напряженно вслушивалась, не забьётся ли внутри сладкой мякоти маленькое сердечко. Она поднесла фрукт к губам, подула на него и ощутила пряный аромат.
- Сколько вам взвесить, дэвушка?
- Что?
- Хурму брать будете?
- Да. Вот. - Вера протянула продавцу на ладони отогретый плод.
- Это всё? – продавец удивлённо-участливо поглядел ей в глаза.
- Да.
Продавец помедлил, а затем разулыбался:
- Возьмите так. Понравится, приходите.
- Спасибо. Хорошего дня, - Вера осторожно обхватила пальцами тёмно-оранжевое тельце и опустила руку во внутренний карман; и тут же ей почудилось, что под пальцами колыхнулось: «тук-тук». Вера удивилась, прислушалась: «тук-тук, тук-тук», - внутри неё пошли часики. Вера вдруг вспомнила про семинар, посмотрела на часы и прибавила шагу.