Саксофонист

Моросил мелкий дождь, умывая все вокруг, - поредевшую траву на газонах, дорожки, выложенные разноцветной плиткой, парковые аттракционы. Первым принимало этот природный душ колесо обозрения, возвышавшееся над кронами деревьев. Они уже начали желтеть и расставаться с листочками, которые подхватывал и уносил за собой ветер. Этот проказник носился по старому парку, меняя узоры из желтых, бордовых листьев, как в детском калейдоскопе. Казалось, что ветер танцует под музыку. Вот он замедлился, как будто задумался, и уже в следующую секунду закружил, исполняя в паре с саксофоном осенний блюз.

В парке было пустынно, погода не располагала к прогулкам, а аттракционы уже не работали. Лишь редкие прохожие спешили по дорожке, сокращая дорогу по пути с работы домой. Они удивленно прислушивались, не понимая, откуда звучит музыка. Казалось, что со стороны летнего театра. Только вот кто же там может играть? Все закрыто. Показалось? Нет. Саксофон то затихал, то набирая силу, уносил в неведомые дали. Осенний блюз под дождем.....

На мокрой дощатой сцене, глядя в пустой зал открытого летнего театра, стоял и играл мужчина в потертой куртке. Казалось, он и не замечает, что нет зрителей, и идет дождь. Он играл осени, любимому времени года. Для многих осень это хандра, уныние. Но только не для него. Да он в принципе не умел хандрить.

Большинство знакомых его не понимали. Как может быть счастлив человек, у которого ничего кроме саксофона нет? Нет семьи, нет крыши над головой, нет работы. Таких привычных и необходимых составляющих жизни любого человека. Уже отсутствие чего-то одного делает людей несчастными. Только не Марка. Так звали немолодого саксофониста. Он не любил, когда обращались к нему по имени отчеству. Может быть, потому что в душе все также двадцать? И пусть голова седая и косточки ломит на погоду. Душа то поет, как и в молодости, саксофону в унисон. А богатство? Все было у Марка в свое время. Гастроли, гонорары, дом. Да только вместе с гастролями закончились и гонорары. Другое время настало, другую музыку люди стали слушать. И пустился саксофонист Марк в свободное плавание, а дом свой сестре отдал.

Уж сколько городов объехал, и даже в ближнем зарубежье побывал. Это раньше мы все одной страной считались. А теперь возвели границы, не помня, как брат украинец с братом россиянином за одним столом сидели, да разговоры вели. А уж прибалтийцы и подавно «заграницей» себя давно считать стали. Но вот на Кавказе наоборот принимали Марка как родного. Не зря же есть такое понятие как кавказское гостеприимство. И оно никуда не исчезло, несмотря на границы и разную теперь государственную жизнь.Но где бы, ни бывал саксофонист Марк со своими одиночными гастролями, душа его всегда рвалась в столицу нашей родины. Уж так получилось, что оставил здесь свое сердце много лет назад молодой тогда еще саксофонист.

Марк, как сейчас, помнит в деталях тот осенний дождливый день. Может быть поэтому он так любит эту пору, воспетую не одним поэтом... Аннушка пришла на концерт со своими подругами. Вот так же как и сейчас моросил дождь. И так же как сейчас Марк играл на саксофоне, стоя на дощатой сцене открытого летнего театра. Только вот волосы его тогда были черны, а глаза лучше видели. Они сразу выхватили из толпы зрителей тоненькую фигурку под зонтом. Так защемило тогда сердце у молодого саксофониста, хотелось только одного – защитить ее от ветра, от дождя, от всех невзгод....

Но они были из разных миров. Наверное, сейчас уже было бы не важно, что она дочь столичного профессора, а он начинающий музыкант. Но в то далекое время, даже его музыкальное направление считалось неприличным. Может, играй бы он на скрипке или фортепиано, сердце родителя смирилось бы. Но саксофон! Как можно?

Уезжал Марк из столицы с разбитым сердцем, но не предавши своего самого дорогого друга. Хотя и были посланы намеки, сменить инструмент.Но он жизни своей не представлял без саксофона. А Аннушка навсегда осталась в его сердце. Марк оказался однолюбом. Он так и не женился, хотя и пользовался успехом у женщин.

Много раз, приезжая в столицу, уже довольно успешным музыкантом, Марк пытался разыскать свою Аннушку. Но в последний момент его что-то останавливало. У нее, наверное, семья? Как ворваться в чужую жизнь не прошеным гостем? И так шло время – десять лет, двадцать, тридцать...

Сейчас, стоя на сцене пустого летнего театра, Марк отчетливо понял, что должен увидеть ее. Пусть издали. Сколько ему еще осталось в этой жизни? Год, два, десять? А может месяц, неделя.... Ведь все мы под Богом ходим и не знаем, что будет завтра. И будет ли оно ЗАВТРА?

...На лавочке у подъезда сидел пожилой мужчина в потертой куртке. Он беззвучно плакал. Ну почему он тянул с поездкой в столицу? Ведь опоздал всего на несколько месяцев. Из подъезда выходили люди и косились на незнакомого мужчину, который уже больше часа сидел и не знал, что ему делать. Делать не в данный момент, а ВООБЩЕ. Только сейчас Марк понял, что у него ничего не осталось. Он просыпался утром, потому что знал, где-то далеко ОНА тоже проснулась. Он совершал поездки, играл на саксофоне, общался с людьми. А ложась спать, мысленно желал ЕЙ спокойной ночи...

Почему мы живем, откладывая что-то на потом? Или не решаемся сделать важное? Почему позволяем обстоятельствам или другим людям распоряжаться нашими судьбами? Ведь мог бы он тогда повести себя по-другому. Остаться и быть рядом. Пусть не вместе, но рядом....

Марк, погруженный в свои горестные мысли, не сразу услышал чей-то голос:
- Простите, мне сказали, что вы спрашивали мою маму....
Перед ним стоял молодой высокий мужчина с темными волосами и в концертном костюме. Сегодня он играл в память о своей маме. И казалось, не удивился, увидев на скамейке Марка. В руках у мужчины был саксофон...