Россия имеет вакцину к социальным и расовым бунтам

В отличии от США Россия имеет "вакцину"-иммунитет на СОЦИАЛЬНЫЕ И  РАСОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ
Владимир Шереметьев
 Коронаровирус, социальные и  расовые волнения как стресстест для России Путина и США Трампа
Трамп, Зеленский и даже наш Лукашенко -самовлюбленные артисты волюнтаристы-. произошла гибельная деградация правящих элит.
   В России  федеральная и региональные власти не борются друг с другом ! Сравните дурацкие твиты ТРАМПА и  заседания нашего правительства  по телевизору, где  Путин убедительно и уверенно ежедневно беседует и советуется с настоящей элитой России -профессионалами  и принимает толковые решения, тогда как Трамп  играет и неубедительно роль единственного спасителя  нации и говорит много чепухи.   Это уже привело к смерти более 120000 американцев (у нас около5000).
. Да ещё маразматик Байден! Попробуйте представить на месте Путина самовлюблённого нарцисса, как и все либералы, Навального!
Путин успел привести во власть настоящих "мужиков",  которые стали его опорой : Мишустин, Собянин,  новые министры здравоохранения и образования др. вычистил провалившихся губернаторов.
   Поправки к конституции практически начало создания новой русской идеологии в замен христианской и коммунистической. Я думаю в истории России  Путин  займет почетное место вроде Петра первого и Екатерины второй как борец с разрухой восстановивший мощь России.
 
Закат США  и Европы
  Наглядно видна беспомощность и распад мирового г лобализма  и либерализма. В лидеры выдвигается вместо СССР  полукоммунистический Китай, почти наш союзник.
Кризис власти в США -империя посыпалась. Наблюдаем   ужасные бунты и системный кризис власти в США и  Европе.  Вместо победных цветных   революций (черно- белый)бумеранг майданов обрушился на США.
  Последние события позволяют обратиться к нашей истории, когда мы переболели и выработали вакцину и иммунитет на подобные системные кризисы,  правда дорогой ценой революций  и борьбы с агрессорами. Каждый период русской истории обогащал русское духовное наследство и как оказалось предотвращал  социальные и расовые расколы.
Российская империя сумела  объединить самые разные народы и обеспечить их безопасность  и процветание.  Христианская мораль и заимствования лучшего из Европы привели к созданию высокой культуры Иногда окраины России были богаче Москвы, а в школе мы не часто не знали национальности детей.  Ничего колониального!
При всех перегибах советская Россия обеспечила социальную и гражданскую справедливость и это работает до сих пор, несмотря на распад СССР.

Дешёвая рабочая сила  нужна всем для развития экономикам
 Но в США Европе и России  её приток обеспечивался по разному
В США основной приток обеспечивался за счёт работорговли афроазиатами.   В Европе сначала разрушали афроазиатские государства а потом получали иммигрантов переплываюших средиземные и другие моря. Попытк аих ассимиляции- так называемый мультикультурализм  закончилась неудачей. Европа получила троянского коня который после восстаний в США присоединился  к погромам.
..В России тоже много мигрантов из Средней Азии Но  СССР  много вложил в создание промышленности в  этих стран и продолжает  помогать им развиваться и сейчас в рамках евразийского союза. 
Никогда  в России не было грабительской  колониальной политики Сейчас этим людям  трудно с поисками работы, но у них нет ненависти к Русским-
Вместе строили  и воевали с немцами

Сергей Караганов

  СТАТЬЯ ПОДГОТОВЛЕНА ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ В ЖУРНАЛЕ LIMES
Я обычно достаточно смело берусь за прогнозы. Но в этот раз былой уверенности нет. К мириадам противоречивых проблем и тенденций, которые всё же просчитывались, прибавился «чёрный лебедь» – эпидемия коронавируса.
Это тяжкая проблема для многих стран, особенно для Италии. Но с исторической точки зрения это относительно обычная эпидемия. Если она и может серьёзно повлиять на мировое развитие, то из-за двух факторов. Похоже, правящие элиты многих стран используют её для того, чтобы прикрыть свои прошлые провалы или оправдать свою неспособность справиться со стоящими перед ними вызовами. Среди первых из них – загрязнение окружающей среды и изменение климата, быстрое обеднение среднего класса и рост социального неравенства, наконец, в целом исчерпанность нынешней модели капитализма, основанной на стимулировании бесконечного роста потребления. Стремление прикрыть и оправдать возвело проблему коронавируса в квадрат. А современная медийная среда возводит её в куб.

Поэтому эпидемия может иметь действительно исторические последствия. Но никто не может знать – какие.

Я согласился на просьбу главного редактора этого журнала сделать прогноз и оценку развития отношений в треугольнике великих держав – России, Китая и США с российского угла зрения. Рискну.
Для удобства прогноза буду исходить из наиболее вероятного, с моей точки зрения, сценария. Основные тенденции последних лет – частичная экономическая деглобализация, ренационализация мировой политики и экономики, обострение соперничества США с Китаем, ослабление ЕС, многосторонних институтов в целом – будут подстёгнуты начавшимся глубоким мировым экономическим кризисом. Всё будет так же, но хуже.
Единственное светлое пятно в этом прогнозе – частичное смытие паразитических наростов с тела современных обществ и экономики – сдутие финансовых и информационно-цифровых пузырей, всё больше заменявших реальную экономику и жизнь. Похоже в её центр будет возвращаться семья, Вера, страна, реализация человека, прежде всего, через служение обществу. А среди профессий важнейшими вновь станут инженеры, врачи, полицейские, люди, производящие что-то реальное. Впрочем, в развивающемся мире эти ценности и не уходили.



                ПРИЛОЖЕНИЕ из статей БЕЗРУКОВА

«Технократические» перспективы России: «охранители» vs «либералы»

  Как отмечается в докладе Безрукова, в России в ближайшей перспективе на власть будут претендовать «государственники – охранители» и «либералы»: первым уже за 60, и они могут остаться до 2025 года, но не далее. Свою легитимность они сохраняют за счет тезисов о сохранении страны под напором внешних угроз, строительстве «сильной России», а конкурентоспособность – на экспорте безопасности и стабилизации Евразии в период кризиса и передела мира.    Посткризисной глобальной идеологии и позитивной повестки у них нет.
«Либералам», которые добились идеологического лидерства в 1990-2000 года, по 50-60 лет, но их легитимность уничтожена кризисом и проблемами либеральной глобализации, считает Безруков. По его оценке, эффективность этой части элиты мала из-за неудач их экономической модели в РФ, шанс вернуться у либералов есть только в другом «издании» – через поколение в случае новой волны глобализации, но не как самостоятельная сила.
  В дальней перспективе на политическую арену могут выйти «технократы» (птенцы гнезда Кириенко), универсальные менеджеры без определенной идеологии, и «дерзкие полковники» (птенцы гнезда Герасимова) – следующее поколение патриотов-охранителей, но с глобальным наступательным порывом. Конкурентоспособность первых либералов эксперт оценивает как нулевую, однако и вторым нечего предложить миру за пределами кризиса.
Эксперты холдинга «Минченко консалтинг» со своей стороны обращают внимание, что «российские элиты действуют с оглядкой на персонализированные отношения внутри вертикали власти, сложившиеся за 20 лет сильные патрон-клиентские сетевые структуры, но мало обращают внимание на позиции партий и общественное мнение, влияние которых невелико». Аналитики констатируют, что базовые парадигмы российских элит подчеркнуто внеидеологичны и формируются скорее на базе подходов к распределению ресурсов.
По мнению «Минченко консалтинг», несмотря на предпосылки формирования в России наследственной аристократии, практически нет попыток создать идеологическое обоснование необходимости существования этого феномена. В то же время идеологически проработанной и массово внедряемой становится модель «технократической элиты» – формирование управленческого слоя из менеджеров 30-50 лет через систему отбора на конкурсах (самый известный – «Лидеры России»), учебы (самый известный проект – «Школа губернаторов»), тестирования на разных участках работы.
   «Система идет по пути постепенного инкорпорирования влиятельных региональных и политических групп. Питерская команда Владимира Путина начала это делать еще в период его первого президентского срока, последовательно включая в состав элитной коалиции уральцев, нижегородцев, красноярцев, тюменцев и т.д.    Происходит инкорпорирование в «единую партию власти» оппозиционеров, вплоть до предоставления им по квоте губернаторских постов», – обращается внимание в докладе экспертов холдинга.
  Так или иначе, «в России есть запрос на новых лидеров, способных закрыть поколенческий провал. На политиков с жесткой патриотической идеологией и харизмой справедливости, «умного Штирлица» – консенсусный типаж, которого хочет народ, может говорить на одном языке с военными и с учеными, и понимает внешний мир, – уверен Безруков. – Лидер должен быть приемлем для охранителей и способен управлять технократами».
   Эксперт полагает, что в стране есть запрос на Путина 2.0, а также на визионеров-ученых, способных повести за собой в технологической перестройке страны и мира, подъем глобальных прорывных проектов. «Кстати, Россия добилась наибольших глобальных успехов именно в период, когда ее элиты представляли собой симбиоз военных и ученых – 40-е-60-е годы 20-го века», – говорится в докладе Безрукова.

          Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего


   Мы живем в удивительный, переломный период времени. Это время неопределенностей, время перемен, время движения. После турбулентных 1980?х и кризисных 1990?х нам казалось, что Россия наконец прошла зону штормов и теперь ее ждет если не совсем спокойное, то все-таки предсказуемое плавание.
   Однако борьба России за свое место в мире еще не закончилась. Незавершенность нашего пути – это следствие места России между цивилизациями Европы, ислама и Востока. И если наша цивилизационная граница на востоке понятна, на западе и юге она находится в постоянном движении. И Запад, и Юг всегда пытались расширить зоны своего влияния за счет России. В течение последних двадцати лет, истощенная «холодной войной», наша страна, наша цивилизация отступала. В 2014 году она прекратила отступать. Но Запад не остановился. В результате столкновения раскололась Украина, льется кровь на Донбассе.
   Именно в это время нам особенно хочется понять, куда идут мир и наша страна. Что стоит за сегодняшним кризисом? Когда начнется экономический рост? Что будет с ценами на нефть? Как долго продлится столкновение России и Запада? Затронет ли кризис Китай? Что произойдет с Европой? Сохранится ли мир на Кавказе?
Для миллионов наших сограждан ответы на эти вопросы имеют не только философское, но и огромное практическое значение.
   Цель этой книги – заглянуть в наше ближайшее будущее, в мир 2020 года
Пять лет – это много или мало? Это зависит от того, как быстро движется история. А она движется скачками. В кризисные времена она просто летит, сплетая события в тесный клубок. Вспомните, с чего мы начали прошлый, 2014 год и чем его закончили!
   Ускорение исторического времени зависит от нарастания потока информации, от наполненности времени критически важными событиями, которые меняют наше представление о мире, заставляют нас принимать решения, адаптироваться к новой ситуации.
  Войны, будучи наполненными такими событиями, приносят гигантское ускорение истории, а Россия де-факто находится в ситуации войны за свое существование как суверенная, независимая держава. Вполне возможно, что через пять лет Россию будет не узнать. Украину тоже будет не узнать. А может быть, и всю Европу.
Вспомните, как изменилась Россия за пять лет сто лет назад – с 1915 по 1920 год.
   Это были практически разные страны совсем в другом мире. В мире, который сам не мог понять, что и почему с ним произошло. Могут ли нас ждать перемены подобного масштаба?
                Способны ли мы понять будущее?
Если наша цель – предсказать, что и как произойдет, то это невозможно. Наша задача не предугадать завтрашний мир, а предупредить читателя о том, что возможно. Помочь ему заглянуть в 2020 год, примерить его на себя, увидев несколько картинок вероятного грядущего.
  Конечно же, жизнь сложнее всех наших представлений о ней. Однако любое будущее состоит из возможного и невозможного. Убрав второе, мы можем увидеть контуры первого.
   Каким же образом мы можем определить рамки возможного?
 Во-первых, подавляющее большинство событий международной жизни не случайно. Они предопределены тенденциями экономического и технологического развития, политическими и социально-культурными процессами. Поняв, какие процессы формируют завтрашнюю международную обстановку, мы сможем в общих чертах увидеть, что нас ждет. Многие демографические и экономические тенденции имеют долгосрочный характер и хорошо поддаются экстраполяции, особенно в пределах относительно короткого пятилетнего периода.
   Во-вторых, географическое положение также диктует определенные рамки поведения. Страны не вольны выбирать своих соседей, переставлять местами моря и горы. Народы не могут отказаться от своей культуры, истории и религии. Конфликты за ресурсы и влияние продолжаются веками. Поведение в прошлом формирует поведение в будущем.
   В-третьих, история повторяется. Уинстон Черчилль был не первым, кто заметил, что «чем дальше ты заглянешь в историю, тем дальше ты увидишь будущее». Логика многих процессов циклична. За урожаями идут неурожаи, империи возникают и разваливаются, левые сменяют у власти правых.
   Наша методология прогноза опирается на выявление ряда ключевых трендов, формирующих международную среду и их последующую экстраполяцию таким образом, что один из вариантов предполагает ускорение тренда, а второй – его замедление.  Другими словами, мы определяем «вилку возможностей» для развития ситуации.
  На картинку будущего, образованную трендами, накладываются события, предопределенные логикой международной жизни и внутренних процессов в государствах. Стареющие лидеры не останутся навечно, избирательный цикл повторяется каждые четыре-пять лет, а начатые переговоры в любом случае кончаются результатом – позитивным или негативным. Каждый раз мы можем выделить несколько наиболее ожидаемых важных, поворотных событий и отслеживать их уменьшающуюся или увеличивающуюся вероятность. Выбрав несколько таких определяющих событий, мы можем построить картинку того, как изменится международная обстановка.
   Такие картинки будущего называются сценариями. Это истории из будущего. Для нас они важны не тем, как близко мы сможем подойти к будущей реальности, а тем, насколько они смогут помочь читателю оторваться от сегодняшних априори и увидеть мир другими глазами – глазами 2020 года. Если, увидев будущий мир и будущую Россию, читатель задумается над тем, стоит ли поступать так, как он планировал ранее, – задача сценариев достигнута.
   Однако, как хорошо бы мы ни планировали, жизнь каждый день преподносит сюрпризы. Люди совершают ошибки. Революции неожиданно сметают правительства. Никто не мог предвидеть научные открытия, которые кардинально изменили мир. Вулканы и вирусы не просят разрешений. Только прошлый год принес несколько больших сюрпризов, таких как Крым, «Эбола» и ИГИЛ. Нам останется только надеяться, что сюрпризы перевернут не все наши прогнозы.
   Нет смысла пытаться предугадать, каким именно образом развернутся события. Главное – уловить их направление и суть, чтобы лучше подготовиться к жизни в будущем мире. Иначе будущее застанет нас врасплох.
Итак, куда же движется современный мир?
  По нашему мнению, современную международную ситуацию можно представить как наслоение проблем, свидетельствующих о смене парадигмы глобального развития. Речь идет о прогрессирующем распаде системы экономических и политических взаимоотношений, созданной Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны. Мир вырос и изменился, ломая засохшую скорлупу системы концептуальных постулатов и международных институтов, которые лежали в ее основе.
  На фоне атрофии этой системы происходят глубокие изменения в структуре мировой экономики, связанные с исчерпанием потенциала роста на базе нынешнего технологического цикла и зарождением нового уклада. Мы разделяем точку зрения, что современный технолого-экономический цикл, в котором богатство наиболее эффективно создавалось в секторах, связанных с информационными технологиями, фармацевтикой и энергетикой, постепенно уступает место новому, в котором наиболее востребованными станут технологии биоинженерии и «умных» информационных сетей. Однако в то время, как ведущие отрасли мировой экономики замедляют свой рост, новые еще не способны стать основными генераторами доходов. В результате бизнесы, правительства и рядовые граждане обречены на конфликт из-за дележа пирога, который не только не растет так быстро, как хотелось бы, а кое-где даже и сокращается.
  Как результат этих двух основных проблем международная система столкнулась с целым набором кризисов различной природы, глубины и интенсивности. Не претендуя на полноту, посмотрим на основные факторы, которые дестабилизируют как внутриполитическую ситуацию в подавляющем большинстве стран, так и глобальную ситуацию в целом.
   Усиливается институциональный и политический кризис атлантизма как системы, претендующей на управление все более «неатлантическим» миром. Всеобъемлющая глобализация и эмансипация привели к тому, что состав руководства ключевых международных организаций, задающих правила игры в сферах экономики и безопасности – Мирового банка, МВФ, Совета Безопасности ООН, – все менее и менее отражает соотношение реальных сил. Все больший вес набирают независимые региональные игроки – Иран, Турция, Индия, Бразилия, ЮАР и другие. Как следствие борьбы за передел экономического и политического влияния, растет международная напряженность. В результате американских попыток сохранить свое глобальное доминирование и контроль над периферией соперников обостряется противостояние США с Китаем и Россией.
   Идет эрозия глобального правового порядка, ослабление или намеренный подрыв суверенитета государств. Усиливаются попытки США навязать миру экстратерриториальность своей полицейской и судебной системы. Под сомнение поставлен принцип незыблемости границ. Как следствие, растет число непризнанных государств. Углубление противоречий между ведущими мировыми силами парализует систему ООН.
  На базе региональной экономической консолидации ускоряется регионализация международных отношений. Как следствие все более активной роли глобальных корпораций, общественных организаций и отдельных граждан в условиях глобального информационного поля, международные отношения приобретают многомерность.
На наших глазах разворачивается кризис идентичности цивилизаций, ищущих свои новые роли в изменившемся мире. Обостряется борьба за национальную и религиозную идентичность и самоопределение, за передел границ по национальному и религиозному принципу. Растет число конфликтов под этническими и религиозными лозунгами. Европа оказалась в тупике светской толерантности. Православие ищет свою миссию. В США консервативные протестантские движения перекроили Республиканскую партию. И Иран, и Турция, и радикалы ИГИЛ претендуют на то, чтобы определять дальнейший путь ислама. Передним краем религиозных столкновений становится Африка.
  Очевиден кризис глобальной модели развития. Экономический рост замедляется как результат исчерпания потенциала прежнего технологического цикла. Экономика и поведение людей изменились, но новая модель устойчивого роста пока не найдена. Коммунизм вышел из конкурентной борьбы за умы. Азиатская «экспортная» модель, в китайском или ином варианте, вряд ли продержится еще одно поколение. Либеральная модель «вашингтонского консенсуса» работает только в США, и то пока печатаются деньги. По мере того как экономический центр мира опять сдвигается на восток, размывается влияние американской экономической системы, теряют вес ее основные элементы – доллар, контроль над мировыми финансами, лидерство в сферах технологии и образования.
   С ростом конкуренции между США, Евросоюзом, Китаем, Японией и другими экономическими центрами обостряется борьба за контроль над рынками сбыта и важнейшими ресурсами – человеческим потенциалом, энергоносителями, чистой водой, пригодной для сельского хозяйства землей, благоприятной средой для бизнеса. Соединенные Штаты, формируя трансатлантическое и транстихоокеанское партнерства, берут курс на отход от универсального режима торговли, на передел экономических связей «под себя», на выдавливание своих конкурентов, прежде всего Китая.
   Как результат экономического кризиса быстро растет социальное неравенство. В ведущих индустриальных странах дети уже живут хуже их родителей. Растут социальный пессимизм и социальная напряженность, углубляется конфликт между правительствами и их гражданами по поводу распределения сокращающихся доходов. В то время как люди требуют справедливости, государства пытаются организовать тотальный контроль над своими гражданами, особенно над их финансами. В ближайшей перспективе мы увидим сначала спорадическое, а затем и организованное движение протеста против засилья «большого брата». Джулиан Ассанж и Эдвард Сноуден – только первые ласточки.
  На фоне роста социальной напряженности очевиден кризис идеологий. Перед нами «глобальный диалог глухих» – в то время как основная масса населения мира требует справедливости, «золотой миллиард» продолжает навязывать концепцию индивидуальной свободы, которая все больше очищается от ответственности и превращается во вседозволенность, в желание «быть Чарли» независимо от последствий. Политический центр, атрибут сильного «среднего класса», размывается, радикалы и популисты-демагоги завоевывают медийное поле. В то же время через несколько лет на арену выйдет совсем новое поколение, чья сознательная жизнь началась в Фейсбуке. Трудно предугадать, как они повлияют на политику.
  Если «низы не хотят», то «верхи» Запада пока что «плывут по течению» – налицо явный кризис лидерства. В Европе бюрократы, приведенные к власти системой, построенной в «тучные годы», продолжают прятаться от решений, которые неизбежно принесут боль. Американские политические элиты заняты взаимными разборками; внешнеполитическая бюрократия США – на автопилоте, который не переключался со времени «холодной войны». Как бы ни суетилась «Большая семерка», но реальная внутриполитическая и внешнеполитическая инициатива принадлежит лидерам «остального мира» – Моди, Си Цзиньпину, Эрдогану, Путину, Руссефф, Видодо.
   Проблема мирового сообщества заключается не столько в остроте каждого из кризисов, сколько в том, что они носят глобальный характер и, наслаиваясь друг на друга, создают ситуацию, которая выходит далеко за рамки возможностей и компетенции национальных правительств. Власти каждой из стран, принимая решения в соответствии с пониманием своих интересов, зачастую усугубляют положение своих соседей. Борьба за влияние между странами и блоками, слабость и ангажированность международных институтов, да и новизна многих проблем не позволяют выработать эффективные ответы на все более остро стоящие вызовы.
Каждый кризис порождает большое число неудовлетворенных, часто озлобленных людей. Необходимым образом эти люди, считающие себя жертвами тех, кто правит, соберутся вместе. Это могут быть мелкие группы и отдельные протесты. Это могут быть большие организации, у которых найдутся талантливые лидеры. Так было всегда. Так будет и на этот раз.
              Альтернативные сценарии будущего
Для наглядности нашего прогноза мы хотели бы предложить читателю две-три альтернативные картинки 2020 года, сделанные на основе предполагаемых событий в ключевых сферах и регионах. Сами альтернативы можно сформулировать как ответы на ряд вопросов, отражающих, в несколько упрощенном виде, главные неопределенности сегодняшней международной среды.
• Выйдет ли глобальная экономика на путь устойчивого роста или она будет продолжать топтаться на месте?
• Останется ли Евросоюз политически аморфной, экономически противоречивой группой под политическим влиянием США или он консолидируется в более компактную организацию с общей экономической политикой и собственным голосом на международной арене?
• Сможет ли Украина построить жизнеспособное государство в новых границах или ее ждет развал на зоны влияния и продолжение гражданской войны?
• Выберут ли США курс на создание нового баланса сил с учетом изменившихся реалий или они будут продолжать политику подавления своих конкурентов силой?
• Станет ли Восточная Европа вооруженным «санитарным кордоном» против России или мостом между Европейским и Евразийским союзами?
• Удастся ли Китаю найти экономическое, внутриполитическое и геостратегическое равновесие в условиях замедления темпов развития или страну ждет период внутренней и региональной нестабильности?
• Пойдет ли исламский мир по пути все большей дестабилизации или он найдет формулу, которая приведет его к стабилизации и возрождению?
• Спровоцируют ли Россию на военные действия на периферии своих границ или ей удастся сохранить мир?
• Охватит ли Евразийская зона свободной торговли пять или целый десяток стран, включая Турцию, Иран, Азербайджан, Украину и страны Центральной Азии?
• Останутся ли у власти левые режимы в Латинской Америке?
• Обретут ли реальную силу БРИКС и Шанхайская Организация Сотрудничества?
• Станут ли реальностью трансатлантическое и транстихоокеанское партнерства?
• Смогут ли Китай и США сохранить стабильность во взаимоотношениях, несмотря на неизбежное изменение в соотношении сил?
• Перенесет ли США военное противостояние в космос и Интернет?
• Останется ли Арктика зоной мирного развития или она станет ареной политической и военной конкуренции?

  Ответив на эти вопросы, можно собрать много картинок 2020 года, но для наглядности взглянем на две самые контрастные. Начнем со сценария, более или менее благополучного для России.
   К 2020 году мировая экономика постепенно набирает темп. Сначала США, а потом и Европа оставляют позади десятилетие долгового кризиса. Китайские темпы роста уже не те, что пять, а тем более десять лет назад, но это не приводит к экономическому коллапсу и социальному взрыву. Даже цена на нефть постепенно возвращается в комфортную для большинства стран зону вокруг 90 долларов за баррель.
  Новая, республиканская, администрация США решила снизить градус конфронтации с Россией. О разрядке говорить пока рано, но политический диалог начался. В отсутствие перспектив «горячей войны» в Европе Пентагон вновь заговорил об американской уязвимости в Азии и в киберпространстве.
Восточная Европа более не пестрит «заявлениями о неизбежной российской агрессии». Перед правительством Украины стоит тяжелейшая задача возрождения экономики и социальной ткани общества, потрясенного войной, как и выстраивания новых отношений с соседями. Но худшее уже позади.
   Потепление в отношениях позволило европейским странам отменить большинство санкций, введенных против России. Опять заговорили о «европейском доме от Лиссабона до Владивостока». Российская экономика и рубль постепенно возвращаются к состоянию, в котором они были до начала украинских событий, однако атмосфера кризиса еще ощутима.
   Выборы в Германии и Франции привели к власти новые команды, которые позволили поставить вопрос о реформе Евросоюза. В рамках недавно подписанного трансатлантического партнерства у европейских стран нет другого выхода, кроме срочного повышения своей конкурентоспособности. Однако у членов Евросоюза существуют диаметрально противоположные мнения о том, как ее достичь. На повестке дня деление стран на «ядро», готовое к более глубокой, в том числе политической интеграции, и всех остальных, не готовых делиться суверенитетом. Франция колеблется, раздираемая дебатами между «европейцами» и «националистами», но склоняется ко входу в «ядро». Германия, несмотря на раздражение всех остальных, должна сказать последнее слово.
  Несмотря на сложные межгосударственные отношения, государства Закавказья сумели найти возможность укрепить региональную транспортную инфраструктуру, которая позволяет им воспользоваться плодами растущих торговых связей в треугольнике Турция – Иран – Россия. Идут консультации об ассоциации этих стран с Евразийским экономическим союзом.
   Центральная Азия прошла через болезненный процесс смены национальных лидеров, однако отдельные акты межэтнического насилия и терроризма не привели к региональному взрыву, частично из-за успешной работы структур ОДКБ и ШОС, частично из-за улучшения экономической конъюнктуры, в которой инфраструктурные проекты, оплаченные Китаем, сыграли важную роль.
   Хотя будущее границ на пространстве между Средиземным морем и Персидским заливом не вполне ясно, война радикальных исламских группировок в Сирии, Ираке и Иордании выдохлась. Радикалы ушли в подполье. Немалую роль в этом сыграл Иран, который после урегулирования ядерного вопроса взял на себя роль гаранта региональной стабильности. Однако беспокойство вызывает судьба Саудовской Аравии, где процесс смены поколений в королевской семье пришелся на момент, когда региональное влияние страны поставлено под вопрос.
   АСЕАН продолжает свой путь региональной интеграции. Хотя территориальные споры вокруг островов Южно-Китайского моря никуда не делись, основные региональные игроки – Индия, Вьетнам, Индонезия – пока фокусируются на внутренних проблемах роста. Основная игра идет вокруг конкурирующих предложений по конфигурации будущего пантихоокеанского режима свободной торговли. Япония делает шаги к более активной роли в регионе и к диалогу с Китаем и Россией – но пока осторожно.
   В Латинской Америке Бразилия еще более закрепила за собой статус лидера. Все более привлекает внимание инвесторов Мексика. По всему континенту чувствуется растущее влияние Китая. Оно особенно заметно в Никарагуа, Венесуэле и Кубе, где проекты межокеанского канала, добычи тяжелой нефти в бассейне Ориноко и новый портовый комплекс в Мариэле начинают серьезно менять динамику развития региона. Вслед за американским бизнесом американская администрация, подыгрывая растущему влиянию «латинос», начинает реально задумываться о своей долгосрочной политике на южном направлении.