Костромичи и иностранцы

     Последних в досоветские времена на костромской земле было хоть отбавляй.
Они бродили по ней, выискивая, что бы взять. Из дневника одного из таких: «Моей роте досталось на часть два города: Суздаль и Кострома, в 70-ти милях от столицы. Мы тотчас разослали товарищей с лагерной челядью, для собрания живности; но наши так были неумеренны, что, не довольствуясь хорошим обхождением русских, брали без разбора все, что им нравилось, так что у самого знатного боярина отнимали насильно жену или дочь».
     Из журналов Костромской городской думы: «1844 года декабря 15 дня, пяток… В присутствии градского главы гласный Федор Иванов Семенов. Гласные: Андрей Андреевич Акатов, Алексей Федорович Кобяков, Макар Васильев Шварев, Афанасий Николаевич Боровков, Алексей Васильевич Попов.
      Слушали: … 10. Сего числа, явясь в присутствие градской думы, костромской второй гильдии купец Михайло Иванов Строгальщиков объявил, что в город Кострому приехав, какие-то немцы остановились в Кинешемской улице в доме крестьянина Григория Никитина Синякова и производят торговлю шитым разным платьем, не имея на то узаконенного права.
       Приказали: костромской торговой депутации дать ведение, дабы она вообще с гласным сей думы мещанином Афанасием Боровковым, пригласив полицейского чиновника, учинила исследование, по какому праву и с чьего дозволения означенные немцы и сколько их человек производят в городе Костроме торговлю шитым платьем, так как им такового права и дозволения от сей думы дано не было, о чем гласному Боровкову тако же дать ведение, с тем чтобы он, что по тому исследованию окажется, донес градской думе, в случае же неимения у них никакого на то права оная депутация поступила с ними по законам»(ГАКО. Ф. 497. Оп. 2. Д. 1406. Л. 125-125 об.).
       В окружном суде слушалось дело…
       А наряду с нашествием иностранцев Кострому захлестнул и поток иностранных слов, справиться с которыми оказалось не менее затруднительно.      
       «Для того, чтобы юридически оформить существование этого комитета в пользу голодающих, необходимо было утвердить проект положения о комитете в губернском присутствии. Проект, составленный костромскими адвокатами, предусматривал, в частности, что «комитет имеет право кооптации». Слово «кооптация» было новое и костромским высшим губернским чиновникам не известное. Был даже послан запрос в Петербург, как понимать это слово и не является ли оно чем-то вроде «кооперации». После длительной переписки и разговоров, во избежание могущей быть крамолы, слово «кооптация» было тщательно зачеркнуто с соответствующей об этом оговоркой»(Чумаков С.М. Воспоминания костромича // Костромские купцы Чумаковы / сост. А.В. Бялко, Н.Г. Чудова.- М., 2006.- С. 406).
И только Советская власть иностранному засилью сумела положить конец.
       В годы «холодной войны» Костромская область, напичканная ракетными шахтами и полувоенными заводами, на которых под видом будильников и велосипедов ковалось оружие возмездия, а по железной дороге между Костромой и Шарьей курсировал бронепоезд с ракетой, замаскированной под большое бревно, для иностранных граждан была недоступна.
       Зато все эти военные тайны были известны каждому костромскому школьнику, но достоянием вероятного противника так и не сделались. Почему?
       Для этого использовался простой, но надежный, как презерватив, способ.
       Во-первых, никакой литературы на иностранных языках не продавалось, а во-вторых, иностранные языки костромичам преподавались костромичами.
       «Слов и выражений иностранных… также не употребляется ни в коем случае»(Архив РГО. Разряд XVIII. Оп. 1. Д. 19. Л. 3).
       Так было: «Примерно после 1910 года в Кострому начинает проникать столичный порядок по части объявлений модных тогда мастерских путем изъяснения на вывесках по-французски. Такие вывески обычно большинством обывателей прочитывались: «Модес ет робес Мадам Елен из Москвы»(Чумаков С.М. Воспоминания костромича // Костромские купцы Чумаковы / сост. А.В. Бялко, Н.Г. Чудова.- М., 2006.- С. 404).
       И есть:

«Воровать – не научилась,
На панель – уже стара,
А стихи, что настрочила,
Не возьмут редактора.

Я бы спела о сирени,
О весне и о любви,
Только нету вдохновенья
Для таких стихотворений –
Вот такая «се ля ви».
(Дмитриева Т.)