Наплывает гулом тревога

Виктор Матюк

Наплывает гулом тревога

В сути монолога нет никакого расчёта, в нём есть едва заметная поволока
Давно забытой склоки, и вот она встала, как статуя вблизи отчего порога,
Снова ратует за духовную пустоту, её голос слышен сильнее ближе к утру!
Во время диалога гулом наплывает на душу тревога, её дорога неизвестна мне.
Она таится вовне, где- то в глубине души и сознания, нет между нами взаимопонимания!
Есть крик отчаяния у одного, и разочарование у собеседника моего,
Но его голос не слышен через закрытое окно, в дому серо, грустно и темно,
Солнце ещё не взошло настолько высоко, чтобы оно освещало весь дом и округу,
Беру за руку любимую супругу, чувствую, как капилляры шебаршат,
Страх от головы до пят, нет пути назад, сердце пронзила игла тревоги насквозь,
Как бы в утреннюю пору, не пришлось самому вытаскивать из души массивный гвоздь!
Предо мной моя стезя, моя тропа, судьба слепа, ей не нравится чужая худоба,
У старика опалены два белоснежных крыла, в те давние времена лепесток упал с цветка,
И зелёная трава во всей округе пожухла, страсть на краткое время погасла и потухла,
Но не до конца, вновь вспыхнула по воле Творца, был слёзный разлад,
Были слова, сказанные невпопад, силу обретал тихий уличный мат,
Даже старые осины об этом давно уже не говорят, но нашлись люди те,
Кому надоело жить в тепле, и видеть радостную жизнь в оконном стекле!
Возникла потреба не в воде и хлебе, не в помощи неба, до него семь верст идти,
Безвестность впереди, господи, прости за прошлые грехи, позволь уверенность обрести,
И выбрать из глубокого лога без значимых потерь, через закрытую наглухо дверную щель
Доносится летняя капель, выпил пару капель коньяку,
Ситуация прояснилась всего лишь на одну версту,
Добавил ещё две, одну – себе, другую – року и судьбе,
Остальное разлил голытьбе, многоголосой и неугомонной толпе!
Оно твердит о не покое, о всеобщем застое, сейчас время такое,
Что любое застолье  бьёт по карману, я же в долгу влезать вновь не стану,
Мозг привык к обману, ситуация развивается согласно людскому плану,
Я же спьяну не могу войти в состояние нирваны, из-за пали, глины, песка и бурьяна
Трудно океану плыть по штормящей жизненной реке, крест зажат в одном кулаке,
В другом - огромная плеть, чтобы бить и сечь тех, кто стремится междоусобицу разжечь!
Приготовлена речь, распалена старинная печь, уже на подворье моё слетается вороньё,
Стремясь толику внимания толпы к себе привлечь, и влияние на народ сберечь,
Оно готово опалить моё едва живое белоснежное крыло, уж такое у них ремесло,
Вижу через оконное стекло, как ворону дышат тяжело, простой люд опечален,
Нравственный суд далеко не идеален! От окон чужих спален ничего не утаишь,
Это жизнь, от её изгибов никуда не убежишь, есть смысл на краткий миг обо всём забыть!
Ларь природы жаждет воли и свободы, он даже через годы бытия проходит через себя,
Преодолевая броды  и бурные воды горного ручья, пока наземь не упадёт горькая слеза!
Наплывает гулом тревога, душа в борьбе одинока, ей нужна подмога от Господа – бога.
А мне – продолжение монолога, для диалога нет желаний никаких, измазан триптих жития,
Пришло время заморить червя внутри желудка и желчного пузыря!
Искусство стряпчих таково: во время еды не обидеть никого!
Разве трудиться не досадно, если ты намедни пьянствовал безбожно,
Войти в форму сложно, но можно при большом желании,
Пусть жизнь складывается неладно, уходят годы безвозвратно,
В доме прохладно, и вдруг внезапно всплывает то, что давно в Лету ушло!
Всё уйдёт и слава и почёт, лишь доброе имя вечно живёт,
Даже если над ним уже затмился голубой небосвод!
Людская хула, будто петля, захлёстывает горло туго,
Она шепелявит на ухо, что тебе не выйти из замкнутого круга,
С вопросами обратится жена, она произнесёт нелицеприятные слова!
Жена – хранительница очага, у неё прекрасные глаза, ах, эти чёрные глаза,
Из-за них моя душе едва не сгорела дотла, над её головой сияла полночная звезда тогда,
Когда она сняла с себя серебристое платье, а я тихо про себя произнёс заклятье,
В этом мире все мы – сёстры и братья, но у каждого свои правила и понятья!
Не поймите грешника превратно, кануло в Лету безвозвратно, и никто его не призовёт к ответу,
Оно в сиянии гордыни сорок дней ходило по безлюдной пустыни,
Внезапно сузилось пространство, вокруг  него нет никого,
На небе – божество, а вблизи капли чистой утренней росы,
Как подобие женской искристой слезы! Взглядом косящим
К прошлому прикоснулось краешком ока настоящее,
Ты перед толпой предстал в первозданной наготе,
Хотя в темноту отдельные детали не видать,
Ты стоишь, в чём родила тебя родная мать,
А на тебя завистливая толпа продолжает взгляды кидать!
Как прикажите ситуацию воспринимать? Встать в позу спросонок?
Так ты же не ребёнок и не последний в округе подонок,
Чтобы, скрипя сугробами, пару матерных фраз громко произнести!
 Разум горестью объят, вот-вот и страсти возопят, на небе начался звездопад,
Нервы изрядно шалят, только сделаешь к примирению шаг,
Как входные двери в грудь скрипят, мысли летят невпопад,
В душе разбитой и пустой все под божественной пятой!
Почувствовал мужик при несостоявшемся разговоре с самим собой,
Что тоска, молва, хула и горе всё ещё с поры той, что едва добрела до этой,
И давно осталась за стонущей и скрипящей кормой, не сулят тебе покой!
Какую бы речь чувства и мысли меж собой не вели
В длительном и многотрудном ночном пути,
Им не удалось точек соприкосновения найти!
На том только счастливый человек мог преграды обойти,
Он не видел ни больных, не встречал немощных и калек,
Но примечал едва заметный грех у всех, окромя себя,
Ему пришлось пройти сквозь стынь и холод, не зноен зной,
Распри с судьбой, а за спиной остались шумные водопады,
Радовали взгляды только веселье и яркие женские наряды!
Одним словом, статные и молодые бабы напоминали дичь,
Которую можно было убить или к ноге приструнить,
Никто не запрещал грешно жить, пить и кутить,
и вдруг высокая гора предстала взору, его тропа круто пошла в гору,
Взглядом не измерить эту гору, где за высоким забором в студёную зимнюю пору
Разместился огромный цветник из молодых женских лиц, куда взгляд ни кинь,
Не увидишь засохшую полынь, куда ни глянь, не увидишь ни нищих, ни цыган!
Трудно старику припомнить все слова, что звучали в давно выдохнувшуюся старину,
Она длинною в пятьдесят лет, огромной ширины едва заметный след почти исчез!
Теперь  он заново воскрес из стёртых с памяти прожитых лет, хотя яркий свет
Освещает давнишнюю тропу и помогает мелкие детали вспомнить мужику!
Он – мужик в соку и был склонен к греху, враз  приметил девицу одну,
Она и черноока и высока, и на подъём легка, закружилась его голова,
Только на неё поглядишь, сознание теряешь вмиг, за своей речью не уследишь,
Слово – не воробей, но тут же вылетит изо рта, не оставив в души ни следа,
Останется лишь в грешной душе опосля редкая для молодых лет пустота!
Кто из нас не без греха? Только фарисеи! Чепуха! Безумствует под окном толпа,
Она сюда пришла издалека, ей трын-трава, что людская молва убивает,
А ложь правду съедает, и годы бытия, как зверь глодает так,
Что от неё не отбиться никак! Ему бы забыться от тревожных опасений,
Но покоя нет ни в день весенний, ни ночь осеннюю, он топчет ногами картофельную ботву,
Пытаясь в хилой груди усмирить душевную боль и тревогу, нет спасения от назойливых дум,
Они поднимают лебединый крик и звероподобный шум! Познал он муки, но избежал разлуки,
Он любимой женщине написал пристойное письмо, но оно в руки к ней не попало,
На день восьмой о нём вся чужая округа узнала, и любимая громко рыдала и стонала,
Она не смела любовнику что-то приказывать, а он не обязан был её просьбам угождать!
Он её благодарен за приятную ночь, ведь царская дочь сама в его объятия пришла,
Она точь-в-точь не шлюха и не бестолочь, чтобы зря воду в ступе до утра толочь,
Она ушла через окно, когда время уходить подошло! Страсть возвышалась и небес касалась,
Они себя на довольствие страсти и любви невзначай обрекли, теперь одни проводят в любви
Свои последние дни, и тут внезапно и вдруг им на шею хотят враги накинуть увесистый хомут,
Им приятно жилось вместе, он дал ей слово чести, что любые вести пропустит мимо ушей,
В этом мире никто из людей не был ему важней, чем женщина та, что в его дом вошла из-за угла,
А кто из вас, господа, не без греха? Утешённые пирами, любовницами и ****ями,
Вы с достойными дарами ходите по златоглавому храму, в душе – наглецы и хамы,
Такие же, как ваши прадеды и отцы, но вас с почётом провожают за железные ворота!
Случай сам пришёл и перед четой предстал, поведал обо всём, о молве за рубежом,
Охладел дом, зябко стало в нём, ни жемчуг, ни алмаз уже не сможет обрадовать глаз!
Что для мальчугана: вместо вина принимать по каплям настой шафрана?
Он был пьяным от любви, безумство страсти бушевало в крови, радость общения обретя,
Они зачали дитя! Жизнь шла свои чередом, их дом и тихий речной затон были очагом покоя,
Пока несчастье злое не вошло в чертоги дома наскоком!
Конечно, нельзя к тревоге относиться беспечно!
Стыд глубокий покрыл краснотой мужские щёки,
Пришлось руке старика выкинуть из седла молодого наездника,
Он пьян был слегка, но не дрогнула мускулистая рука, он схватил мудака за шею,
И поразил толпу мощью своею! Пусть плачет щенок, как погорелец на золе,
Пока он был в силе, его женщины всегда ласкали и любили, но теперь этот лютый зверь
На его судьбе поставил жирный крест,  эта весть стремглав пронеслась окрест,
И мгновенно дошла до небес, истина, взращённая Богом, удивила собственным слогом,
В соответствии строгом с правилами поэтического жанра зажгла церковные канделябры,
Степь отворилась и сразу затмилась, жизнь в беспробудную ночь тотчас погрузилась,
Женские губы обида свила, она несколько слов промолвила не зла, пот струился с чела,
Над ухом у старика жужжала молодая пчела, а жена его губы жарким поцелуем обожгла,
Как и в былые года, она всю жизнь ему была верна, и вот людская хула им дорогу перешла!
Затихла злоба, ни следа не осталось от озноба, они счастливы оба,
А завистливая толпа злобно косится в сторону старика, его поступь легка,
Терпеливую плоть силой и мощью с рождения наделил Господь, чтоб он правду говорил в лоб,
И не дай бог он с праведной стези когда-то сойдёт, и тогда его судьба будет одним махом решена!
Горечь азовской слезы оставила заметные следы от несусветной грусти и тоски
На отрогах выжженной войной приазовской степи, раздалась гулом тревоги,
Спутались слова, фразы и слоги на перекрёстке проезжей дороги!
Лопнула тонкая паутина, разожглась любви и страсти едва трепещущая лучина,
Разгладила на влюблённых лицах глубокие морщины, их любовь неразделима,
Хотя бытовая рутина ищет весомую причину для пьянки и  кутежа,  клубы дыма от папирос
Затмили назревший и до конца не решённый толпой вопрос, седина волос усилила сладость
Решённых проблем, чтобы тлен и суета покинули стареющий мозг насовсем!
Судьба дала крен в одну сторону, когда на неё напали злые вороны,
То тут же качнулась в другую сторону, оставшись на плаву,
Семья перевернула новую главу в своей многолетней истории,
Но иронии судьбы они легко восприняли прежние грехи,
Сполна оплатили долги, и не позволили хуле держать себя в узде!
Трудно исцелять свою слепоту, ещё тяжелее свои заблуждения возводить в правоту!
Дичь стреляют на лету, я же интриги с молодости не плету, предпочитаю немоту,
Грусть, боль и тошноту, чем несбывшуюся мечту!

г. Ржищев
16 июня2020г.
21:14