Айболитович. Рассказ

У Германа было матчество, в том смысле, что вместо отчества...

Это теперь, на государственном уровне даже решили проголосовать такое право,

а в далёком 82-м, когда он появился на свет у испуганной глазастой

девчонки, своей непутёвой матери,- о таком никто и не помышлял.

И хоть едва ли нашёлся бы другой человек так мало веривший в высшую

справедливость, в сравнении с несправедливостью сегодняшней,- жить он

старался так, как будто верил в это свято. Всё дело в том, что Герман был

ветеринаром, оперирующим хирургом, мастером своего дела. Пациентов своих

четырёхлапых, особенно тех с которыми довелось повозиться, помнил долго.

Вот и сегодня пожаловал хозяин с любимцем его- рыжим жизнелюбом.

Хозяина доктор не узнал поначалу, а вот пациента своего сложного,- признал

с порога. Вспомнил, как оперировал котика лет пять назад, когда того

отбросило вместе с сорвавшейся ветвью на острое копьё ограждения.

Потребовалась повторная операция и вопрос стоял уже о выживании животного.

Так, сообща с хозяевами и выходили тогда хулигана. Повезло...

  - Как зовут, попросил напомнить и с чем на сей раз пожаловали?

  - Чуба,- скромно ответствовал седой очкарик, хозяин норовливого "перса"

  - Ах, "Чубайс", собственной персоной, что же вы стесняетесь...

Кот, отличающийся независимым нравом и поведением, только зарычал недовольно.

Но на сей раз нужно было всего лишь постричь красавца. Попутно врач освободил

податливую кожу на спинке от двух шёлковых узелков, оставшихся от

ушивания после извлечения резиновой пульки, обнаруженной под эластичной

кожицей зверя при прошлогодней сезонной стрижке. Пошутил кто-то...

Герман Аэлитович вместе с ассистенткой своей, годящейся ему в матери,

Евгенией Борисовной, по паспорту Бузивной, ловко уговорили и освободили

кота от свалявшейся местами шерсти. Медсестра любовно подправила и

причесала пушок хвостика. Лев, истинный царь зверей, правда в миниатюре!

Что же делать, приходится уговаривать строптивца. Пятый наверное уже

наркоз восьмилетнему животному, даже кратковременный,- невозможен.

Она, Евгения и окрестила Германа Айболитовичем, натерпевшись от собственного

отчества. И до неё уговаривали его, особенно при получении паспорта...

Какой фантастики начиталась бабка, покойная уже Пелагея, когда

упрямо настояла записать в сельсовете новорожденную дочь Аэлитой, никто

не ведал. Едва ли хоть один из разновеликих Толстых, надолго мог задержаться

в её руках, бесконечно моющих, стирающих, варящих и пропалывающих.

И вовсе неведомо, кого осенило назвать вязкую и зловонную пасту для стирки,

столь высокопарно, но всё детство и юность девочки прошла в тени моющего

средства "Аэлита". Тем более необъяснимо почему упрямая девчонка, в том же

сельсовете, спустя семнадцать лет, настояла на собственном отчестве-

матчестве. Никто особо не удивился. Записали, как просила. Тем более,

что предпологаемый отец ребёнка, румяный физрук, к тому времени спешно

ретировался, уволившись из школы и убыл в неизвестном направлении.

Но Эля ребёнка боготворила. На издёвки реагировала блаженной улыбкой.

Навсегда запомнил, как целовала его в лопатки и прижимала к себе до хруста!

Любимая мамочка, сестричка почти, старшенькая. Живёт теперь "сестричка"

в Италии. Уехала за лучшей жизнью и не ошиблась. Сначала за бабушкой

итальянской ухаживала. Долго, лет семь. Затем сын властной матери назад её не

отпустил, замуж позвал. Сестрёнка Эльвира, тоже Элька, как мать, родилась...

Бабка померла, когда Герману семнадцать сровнялось. Так мама из Италии

его и выучила, и квартирку небольшую, зато у моря купить помогла.

Приезжали прошлым летом. Сестричка младшая- красавица, невеста почти.

Вот с женщинами Герману долго не везло. Попадались всё веселушки- хохотушки.

Паспорт свой он не прятал и барышни, особо интересующиеся двумя страницами,

а именно пропиской и семейным положением, наталкивались на отчество,

веселились! И как-то ни с кем ничего не получалось путного...

Маринка ворвалась в холостую жизнь доктора вместе с мелкой собачонкой,

подобранной ею возле мусорного контейнера. Окровавленная, с расползшейся

от невиданного натяжения шкуркой на брюшке, окружённая пятью истошно

визжащими щенками. Выводок девушка спешно перепоручила сердобольной бабушке

своей, снабдив смесью для детского питания, а сучонку надо было спасать.

Симпатичный доктор, без лишних слов и наотрез отказавшись от её мятых

бумажек- денег, скрылся в операционной. Вот так, с заштопанного собачьего

брюшка всё и началось. В паспорт его Марина не заглядывала. Об отчестве-

матчестве узнала только при подаче заявления, в ЗАГСе. И бровью не повела.

Три года прошло с тех пор, а он всё на них всех не нарадуется! Из пяти

щенков раздали только трёх. Клёпа- мать семейства и две её невостребованные

дочери звонко оглашали теперь прихожую по поводу и без. Им хватило такта
 
ужиться с добродушным лабрадором хозяина. А Мишка, сынок Германа и Марины

предпочитал общество двух кошек, находящихся в родстве, особенно двухлетнего

малыша умиляла толстушка "Рыжуля". Ребёнок заговорил как-то сразу, фразами.

Любящий всякую живность,малыш серьёзно сказал ему вчера во время прогулки,

засмотревшись на птиц  - Птичка летает, а Миша не летает, крылышков нет...

И отец растроганно поцеловал ребёнка  куда-то в область лопаток и прижал

хрупкие детские плечики почти до хруста!