Васькина война Глава 7

               
                Глава 7

   Лицо Йолы в белом медицинском колпаке обретало резкость, то постепенно таяло, сменяясь на лица знакомых девушек. Их образы сменялись на очертания старух, которые словно ведьмы, кружились в хороводе. Вдруг, появлялись какие-то серые тени, брали Василия под руки, поднимали в воздух и плавно перемещали по темному, квадратной формы, бетонному тоннелю. В его конце на кресле, похожее на трон, с высокой спинкой, восседало незнакомое существо. Сыч осознавал, что перед ним инфернальная тварь, но сказать ничего не мог, словно его лишили голоса.
 
— Зачем вы его сюда? — загрохотал в ушах голос, вибрируя на невероятно низких частотах, — пусть поживет еще.

Серые тени выбрасывали Василия из тоннеля на свет и чистый воздух. Здесь его встречала незнакомая девушка в полосатой курточке, и протягивала к нему руки.
Одни видения сменялись другими. Сыч явственно слышал удары тамтама, понимал их значение, отдавал приказы своим бойцам. Бойцы уходили в лес, но вдруг оттуда появлялись черные фигуры с палками в руках и начинали бить Василия по голове. Каждый удар отдавался в висках страшной болью и колокольным звоном. Иногда появлялись фигуры в белом, прижимали его к кровати и втыкали в вены иголки толщиной с карандаш, почему-то присоединенные к автоматам незнакомой конструкции. Фигуры, передергивая затворы автоматов, словно поршнями шприца, закачивали в вену какую-то жидкость.
 
Иногда Сыч видел себя как бы со стороны, словно его зрение поднималось на уровень потолка. Явственно слышал разговор врачей: «Он уходит! Пять кубиков атропина, быстро! Адреналин, прямой! Дефибриллятор! Отошли! Разряд!» Видел, как под действием тока выгибается его тело. Нехотя возвращался обратно в него…

И опять серые тени подхватывали его под руки и перемещали по бетонному тоннелю, и снова выбрасывали на яркий свет, где его ждала та же девушка с распростертыми объятиями.
Сколько продолжались эти фантасмагории – Сыч понятия не имел.

   Переход из небытия в реальность произошел внезапно, словно вспышка молнии. Включилось, щелкнув сознание, затем сквозь наркотическую вату в голове стали проникать звуки. Вначале непонятные, словно лежащие рядом с ним люди разговаривали на инопланетном языке, а потом пришло их понимание. Кончики пальцев закололо, словно их отлежал, и сейчас они освободились от сдавливающего груза. Попробовал ими пошевелить – удалось. Появилось чувство, что во рту находится посторонний предмет. Это была трубка ИВЛ.

Послышался голос: «Больной пришел в себя, можно увозить в палату».

Четко увидел перед собой склонившееся лицо медсестры и увидел вошедшего врача. Его переложили с опер стола на каталку и увезли. Проснулся Сыч в конце дня. На краешек кровати присел незнакомый мужчина в белом халате.
 
— С прибытием в мир живых! — радостно сказал он. — Вы меня слышите? Попытайтесь что-нибудь сказать.

Василий попытался заговорить, и прошептал: «Где я? Что со мной?»

— Логичный вопрос, — с такой же улыбкой проговорил врач. — Вы находитесь в СССР, в военном госпитале в городе N-cк. Вы ранены, очень тяжело, вам сделали три операции. Жить будете! – одобряюще похлопал по его ноге врач.

Он похлопал, а у Сыча все внутри оборвалось – нога ничего не почувствовала…

— Отдыхайте, сейчас вам сделают укол, поспите, а вечером попробуем с вами поговорить, — сказал он и ушел.
 
Медсестра поставила укол, и Сыч провалился в сон, отличный от былых кошмаров.
Спал весь день. Проснувшись вечером, почувствовал себя бодрее. Вспомнил о своих ногах. Попытался их согнуть в коленях. Приподняв голову, и закусив до крови губу, дал им команду согнуться. И они с трудом, но все же подчинились!
Василий обессиленно упал на подушки. На лбу от напряжения выступил пот.

Увидев движения Сыча, к нему подбежали два «сокамерника», кровати которых были рядом: «Лежи, лежи боец, ишь, заскакал уже! Успеешь, еще набегаешься! Давай знакомиться, — Иван Нагорнов, — протянул ему широкую, как лопату ладонь, — а это Степка Филонов и Генка Мезенцев, — показывая пальцем на ребят, сказал он. — Мы с Афгана, почти в одно время поступили сюда. А ты кто?»

— А я Штраух Василий, кликуха «Сыч», с Алтая, — ответил Василий, — был в Анголе.

— Где-е-е? — округлив глаза, воскликнул Иван, — какой тебя черт занес в Африку?

— Война… — тихо прошептал Сыч.

— Какая там война, у тебя не бред? — прикоснулся рукой к забинтованной голове Иван, — не шизди! Вот, у нас война! Меня в ногу ранило, Степка и Генка попали под минометный обстрел, у обеих контузия и мелкие ранения. Под Кандагаром нас всех искалечило.

— А меня возле города Гангул на реке Кеве, — так же тихо сказал Василий и закрыл глаза, пытаясь вспомнить последние минуты перед падением в небытие.

Иван опасливо отошел от Сыча, посмотрел на лежавших, на кроватях ребят и многозначительно покрутил пальцем у виска: «Пургу гонит парень, видать, крепко задело».

   Василия кормили через зонд, теперь ему предстояло питаться самостоятельно. Вечером вошла медсестра с тарелкой манной каши и стала кормить его с ложечки, давая запивать каждый глоток водой из трубки. С трудом проглотив ложек, пять, Сыч отключился. Медсестра посмотрела за его состоянием: «Все нормально, реакция на пищу здоровая».

   Всю ночь Василий провел в драке с неграми. Удары каратэ и бокса чередовались с ударами штык – ножа. Враги валились под ноги снопами, но количество их не убывало. Наконец потеряв силы, поддался. Налетевшая свора начала дубасить его по голове, причиняя невыносимую боль.
Застонав, он проснулся, тяжело дыша. Боль не прекращалась, в висках и левой части головы стоял грохот, словно кузнец работал с металлом на наковальне. Кто-то из ребят позвал медсестру. Она замерила давление и унеслась. Через минуту в палату стремительно вошел его лечащий врач. Посмотрел в глаза, пальцами открыв веки, послушал сердце.
 
— В реанимацию! — скомандовал он.
 
Забежали еще две медсестры и санитарка. Вчетвером осторожно положили Василия на каталку и бегом понеслись по коридору к палате интенсивной терапии.
Василий уже ничего не чувствовал. Не ощущал, как в вену вкололи препараты, подключили ИВЛ, сняли с головы повязку. Вновь увидел себя голого на операционном столе, наблюдая с высоты потолка. С интересом наблюдал, как врачи и медсестры манипулировали с его телом. И почему-то возникли мысли: «Фигня какая-то, а не ранение. Но почему такой эффект?»

Пришел в себя в той же палате. Над ним склонилось лицо Ивана: «Ну, ты даешь, боец, тебя снова вырвали из лап костлявой! С возвращением!»

   Прошла неделя пребывания Василия в военном госпитале. За это время он с потрясением узнал, что в беспамятстве провел две недели, находясь на грани жизни и смерти. И лишь благодаря самоотверженности врачей, он выжил. Ежедневно приходил врач, заставлял Сыча поднимать ноги, шевелить руками. Подниматься категорически не велел.

— Тебе сделали операцию на позвоночнике, удалили осколок, и пришлось заменить межпозвоночный мениск на уровне четвертого и пятого позвонка. Поэтому у тебя ноги плохо слушаются. Через две недели будем пробовать вставать и ходить с помощью ростовых ходунков. На задницу сядешь только через три месяца. Лечение будет идти почти полгода. Готовься к этому морально. Сорвешься с режима – все, инвалид на всю жизнь, ноги откажут.  С головой тоже проблемы. Сильнейшая контузия, полная потеря слуха с левой стороны. Поражен мозжечок. Мы все удивляемся, как ты еще выжил…

   Врач ушел, а Василий впал в меланхолию: шутка ли – полгода быть овощем, ни сесть, ни ходить. Перспектива хреновая… Несколько раз пытался восстановить в памяти картину последнего полета–так и не смог. И не знал, были ли живы его друзья.
А тут еще Иван – придурок прицепился: «Где тебя так, да кто тебя так…Воевал, или на гражданке так пострадал… Надоел… И костыля нет, чтобы дать по загривку». На все вопросы ребят о месте получения таких травм отвечал, что в Анголе, а они ржали, крутя пальцами у висков: «Фантазер»…А потом отстали. То ли с ними переговорил врач, то ли кто-то подтвердил, откуда Василия привезли.

   Потянулись унылые больничные будни: подъем, умывание, завтрак, обход, уколы, обед. А потом, тихий час, снова обход, ужин и сон. В палате менялись постояльцы: Некоторых быстро выписывали, а два парня с ампутированными ногами лежали вместе с ним довольно долго. Их уже готовили к выписке, и они бодро носились на костылях по коридорам, попутно пощипывая за бока молоденьких медсестер и рассказывая им сексуальные анекдоты.

Василий попросил врача, чтобы он связался с родителями и постарался перевести деньги из зарубежного банка, открыв здесь счет.
На другой день, вместо врача пришел незнакомый мужчина. Попросив всех выйти из палаты, присел на стоящую рядом с кроватью табуретку. Уставился на Василия долгим, немигающим, как у змеи, тяжелым взглядом.
 
— Как меня зовут, тебе знать не обязательно, а про тебя я знаю все. На твой запрос о деньгах, могу сказать, что ты их не получишь. Они все ушли на твое лечение и перевозку в Союз. Твои родители получали за тебя пособие, которое ты, якобы, отправлял им. Лафа закончилась, парень. Ты теперь не Сыч, а Василий Павлович Штраух. Советую забыть все, что с тобой было двумя годами раньше. Иначе тебя не поймут, и ты можешь оказаться в дурдоме. Подпиши-ка вот, эту бумагу, – и подал Василию отпечатанный на машинке небольшой бланк. В нем черным по белому было написано, что все его похождения засекречены и носят гриф государственной тайны. Ее разглашение карается  законом.
От этого у Василия похолодело на сердце, и болезненно заныла душа.

— Ты получишь здесь инвалидность. Дадим тебе третью группу, но гражданскую, — продолжал незнакомец, — о военной пенсии даже не мечтай. Вот твой новый военный билет, здесь две записи: категория первая, № ВУС 107, лейтенанты, пулеметчик, воздушно-десантные войска.
 
Там, где была страничка «Оружие и материальные средства» не было ни одной записи! Четвертая страничка гласила, что он уволен в запас по состоянию здоровья.
 
— И это все, что я заслужил? — потерянным голосом тихо произнес Василий. — Спасибо дорогой, спасибо партии родной.

— Ты не ершись, а спасибо нам скажи, что уберегли тебя от тюрьмы. Кукарекал бы сейчас под нарами.
 
— С чего вы решили, что я попал бы в тюрьму? Таня обманула меня и всех, сказав, что она беременна.

— Ты плохо знаешь нашу судебную систему, — продолжил незнакомец. — Пока суть, да дело, шло следствие, тебя бы в СИЗО опустили. А там потом разбирайся, кто прав, кто виноват. В «контрабасы» тебя насильно никто не затаскивал, это был твой выбор. Единственное, чем мы можем помочь тебе, это восстановиться в институте, если ты пожелаешь, и отправить тебя на родину. Если будут сильно донимать с расспросами – ври что попало, но только не правду, за нее ты можешь пострадать гораздо серьезнее. Ты все понял? Ну, тогда прощай…

— Вот, она, расплата за мое легкомыслие, — с грустью думал Василий, — мне еще нет двадцати пяти, а уже инвалид. Да, кажется, эту войну я проиграл начисто!

   Лечащий врач связался с родителями Василия и через месяц лечения в военном госпитале его перевезли домой. Положили долечиваться в местную больницу. Говорят, что дома и родные стены лечат. Это действительно, так! Помня рекомендации лечащего врача по восстановлению здоровья, Василий усиленно ими занимался. Молодое тело требовало движения и жизни. К осени Сыч смог передвигаться на ногах, не опираясь на трость. Голова болела все реже, хотя кружилась постоянно, а слух так и не вернулся.

Осенью удалось восстановиться в пединституте без потери курса. Сдав документы, Василий решил найти свою группу, с кем начинал учебу и отправился в общежитие. Махнув перед лицом бдительной вахтерши пропуском, пошел по знакомой лестнице на пятый этаж. И тут сразу же наткнулся на друга Ивана, который ему три года назад посоветовал сбежать от преследования милиции в армию.

— Васька, друг! — завопил бородатый, незнакомый парень, поймав в его объятия, — ты как тут очутился? А ну, пошли к нам!

Схватил Василия за рукав и потащил за собой.

— Погоди, погоди, — отдирая его ладонь от рукава, сказал Сыч, — ты Иван Таровитов, что ли?

— Но, я это, не признал, что ли? — с изумлением воскликнул Иван, — ну ты даешь!

— Да где тут признаешь, оброс, как бабуин, только по голосу и признал, — рассмеялся Сыч.

Обняв друг друга за плечи, ввалились в комнату, где жил Иван. Познакомились с парнями, которые проживали с Иваном. Все они были с другого факультета, молодые.

— Так, чижики, — скомандовал Иван, — мухой слётали в гастроном, купили на нос по бутылке Алтын-Келя! Булку хлеба, пару консервов «Килька в томате», и сырков плавленых не забудьте!

— А де-е-е-ньги? — проблеял тщедушный паренек, — у меня ни копья…

— Вань, не напрягай пацанов, — сказал Василий, — мне пить нельзя, разве только по соточке, посидим, расскажу, как я жил эти годы.

— Ладно, «смилостивился» Иван, гоните в маг за парой бутылок и за жрачкой!

— А де-е-е-ньги? — снова проблеял «молодой».

— На, пятеру, — подал ему пять рублей Василий, — дуй, раз начальство приказало…

Молодняк по-шустрому надел курточки и смылся.
Вернулись вскоре, сияя ярче начищенного самовара: ну, как же, на халяву удалось провернуться: и гостям достанется, и себе. Разлили вино по эмалированным кружкам, открыли консервы, наломали сырки «Дружба», выпили, закусили и пошли разговоры «про жисть».

— Рассказывай, где тебя носило эти годы, — прожевав кусок хлеба, обмакнутый в банку с килькой, сказал Иван.

Василий рассказал, что начал службу в десанте, но неудачно, на учениях покалечился, и теперь у него третья группа инвалидности.
 
— Да-а-а, не повезло, — протянул Иван, — но ничего, главное – жив. А мы вот, заканчиваем учебу, нынче преддипломная практика. Меня оставляют в городе – повезло! Многих отправляют в горы, к алтайцам, во, бля, романтика!

— А что не спросишь про свою Таню? — осторожно спросил Иван, — поди, забыл ее?

— Забудешь тут… — посмурнел лицом Василий, — где она теперь? С вами доучивается?

— Не знаю, Вась, врать не буду, — я не интересовался этой особой, давно ее здесь не вижу. Наверное, папаня от позора куда-то ее перевел, в другое учебное заведение. Ваши проблемы эта шалашовка разнесла всем, якобы ты ее изнасиловал, а потом сбежал.

— Хотелось бы ей глянуть в глаза, — закипая гневом, произнес Сыч, — она меня чуть не погубила…

За разговорами незаметно наступил вечер. Друзья тепло попрощались и разошлись, пообещав, чаще видеть друг друга.

   По состоянию здоровья Василия не отправляли на работу в колхозы, а давали возможность побыть дома. Ежегодно в октябре проводились институтские туристические слеты. Соревновались факультетами. Собрались возле здания, ожидая автобус, расселись на рюкзаках и зазвучали туристические песни под гитару. Василий рассматривал состав своей группы. Неожиданно взгляд наткнулся на стройную фигурку, обтянутую спортивным костюмом и одетую в полосатую курточку. Как молния, в мозгу сверкнула картинка из больничных фантасмагорий. Курточка была точно такая же, как и у той девушки, которая встречала его, когда серые тени выбрасывали Василия из бетонного тоннеля… Это было просто невероятно! По спине пробежал холодок, и болезненно заныло сердце.
Девушка терзала шнурок на рюкзаке, безуспешно пытаясь его развязать. Какая-то сила толкнула Василия к ней.

— Давайте, я помогу, — предложил он, подойдя к девушке.

— Пожалуйста, — промолвила она, — затянулся крепко, ничего с ним не могу сделать.

— Сейчас мы его, — ответил Василий.

Крепкие, сильные пальцы мигом управились с непокорным узлом: «Пожалуйста, готово!»

— Вы из двести тринадцатой группы? Будем знакомы — Василий Штраух, — произнес Сыч.

— Таня, — коротко ответила девушка.

При этом имени у Василия кольнуло сердце и испортилось настроение. Бросив на нее быстрый взгляд, он отошел к группе парней и стал слушать анекдоты и песни. А у самого в душе стал возникать интерес к этой «серенькой мышке» с ее непокорным рюкзаком. Почувствовал какую-то незримую нить, протянувшуюся между ними. Заметил, что и Таня изредка бросала взгляды в его сторону. Начался турслёт.
Самым трудным для парней и девчат была полоса препятствий и кросс по пересеченной местности. Но не для Василия же! Несмотря на то, что его ноги еще плохо слушались, он пронесся этот участок трассы, словно лось, уложившись в невероятно малое время. Это, в общем-то, и принесло победу группе.
 
Повара приготовили обед, и конкурсная комиссия обходила костры, пробуя и оценивая блюда. Закончив трапезу, собрали палатки, рюкзаки и пошли к конечной остановке автобуса. Таня шла рядом с Василием, о чем-то весело щебеча.
— Интересная девушка, — подумал он, — надо познакомиться ближе!

(продолжение: http://proza.ru/2020/06/18/171)