Ваза из богемского стекла

        («Воспитание детей всецело зависит от отношения к ним взрослых, а не от отношения взрослых к проблемам воспитания» — Гилберт Честертон)

      Мишка встал рано, сделал зарядку, умылся, почистил зубы, поел и стал собираться в школу. Сегодня был особенный день: у его учительницы Эвелины Максимовны был День рождения. И Мишка чувствовал себя немножечко торжественно. Он представлял, как будет поздравлять учительницу, готовил слова: те, что подсказали родители, и те, что придумал сам. Он решил, что его поздравление будет коротким, но важным, он скажет самое главное. Мишка был отличником и поэтому понимал, что ему будет предоставлена возможность поздравить Эвелину Максимовну. Сегодня все его одноклассники, весь 3-а класс, должны были принести деньги на подарок.  Из разговоров родителей накануне Мишка понял, что подарок должен быть хорошим. Ему даже показалось, что родители были недовольны тем, что учительница требует дорогой подарок. Он слышал, как папа громко и сердито говорил: «В прошлом году золотое кольцо дарили! А теперь что, - Мерседес должны дарить?!»  А мама что-то тихо возражала. Но что она говорила, Мишка не разобрал.

      Ночью выпало немного снега, и Мишка прокладывал себе путь, скользя ботинками по свежему снегу, будто лыжами и поднимая маленькие облака снежной пыли. Поэтому, пока дошёл до школы, ноги его были по колено в снегу и немного замёрзли: ботинки были уже тесноваты.

      На втором уроке Эвелина Максимовна собрала деньги на свой подарок и поручила Мишке пойти в магазин. При этом она написала записочку для продавцов.

      Денег было много и Мишке очень хотелось узнать, что же он должен купить, но прочесть сложенную вдвое записку он не посмел. Важность порученного дела заставила его торопиться. И уже очень скоро он протягивал записку высокой тёте-продавцу с длинными белыми волосами и ярко накрашенными губами.

      Продавец сняла с витринной полки очень красивую высокую вазу и стала заворачивать её в несколько слоёв бумаги. При этом она сказала, что ваза очень дорогая и очень хрупкая и что нести её нужно как можно осторожнее. Мишка понимающе кивал головой, слушая наказы продавца, и пообещал быть осторожным. И когда белокурая тётя-продавец положила вазу в жёлтый полиэтиленовый пакет, он взял его не за ручки, а обеими руками прижал к груди и так и вышел с вазой из магазина.

      Яркое солнце и искристый снег немного слепили глаза после магазинного неяркого освещения. Мишка осторожно шёл по притоптанному множеством ног снегу. Было чуточку скользко, но шаги его были уверенны, и он чувствовал, что ни за что не упадёт. Именно так и было бы, но, когда он почти дошёл до школы, сбоку, в чьём-то дворе резко залаяла собака, бросившись к низкому забору с редким штакетником. Мишка отвлёкся, испуганно повернув голову в её сторону, сделал неверный шаг, зацепился за что-то, торчащее из земли, и упал на что-то твёрдое, больно ударившись. Ваза жалобно звякнула под ним, и душа у Мишки похолодела. Он приподнялся на колени. Одно колено сильно ныло. Собака за забором надрывалась от лая, но на это Мишка уже не обращал внимания. Мокрыми от подтаявшего снега, озябшими руками он разворачивал бумагу, ещё надеясь на чудо. Но чуда не случилось: ваза была расколота на четыре больших осколка. Оказывается, Мишка упал на канализационный люк, торчащий из-под снега. И шансов на счастливый исход, скорее всего, и не было. Он растерянно стал заворачивать вазу снова в бумагу, снова развернул, будто надеясь на то, что ему всего лишь показалось, что ваза разбита. Затем ещё раз машинально обернул осколки бумагой, положил свёрток в пакет, приподнялся, отряхнул от снега одежду и медленно побрёл к школе, прихрамывая и отрешённо глядя себе под ноги и не обращая внимания на бесившегося от злобы пса, скачущего за забором вслед за Мишкой.

      Когда Мишка вошёл в класс, шёл урок. Головы учеников, как по команде повернулись в его сторону. И тут он не выдержал, из глаз его брызнули слёзы, и он стал размазывать их рукавом по лицу. По тому, как висел пакет в его руке, учительница быстро почуяла неладное.
     — Что?! Что это?! — громко  и как-то визгливо вскрикнула Эвелина  Максимовна. — Ты был на войне? Или на тебя напали волки? Что ты принёс?  Ну?! Показывай!
      Мишка  дрожащими руками достал свёрток и стал разворачивать его, поминутно утирая слёзы. Воцарилась глубокая тишина, слышно было только, как громко шуршит разворачиваемая бумага.
     — Разве я тебя за осколками посылала?! — громко закричала, почти завизжала Эвелина Максимовна. — Вот уж воистину, — пошли дурака богу молиться, так он весь лоб разобьёт!!

      Эвелина Максимовна кричала, что Мишка предал своих товарищей, что он хуже фашистских предателей. Она размахивала перед Мишкиным лицом руками, и Мишка видел перед собой багровое, перекошенное от злобы лицо. Перед его глазами мелькал перстень с большим красным камнем. Мишке казалось, что Эвелина Максимовна хочет ударить его в лицо этим перстнем, как кастетом. Но учительница не била его, а только продолжала оглушать своим криком, низко склонившись над Мишкой.
      Мишка старался не глядеть ей в глаза и опускал голову. Слёзы высохли. Теперь он был напуган и подавлен поведением учительницы. Он чувствовал себя очень несчастным человеком, поневоле ставшим предателем. Ему хотелось сказать, что он не хотел никого предавать и,— что всё получилось нечаянно! Но Эвелина Максимовна не давала ему сказать ни слова и не хотела выслушивать никаких оправданий. Откуда ему, Мишке, было знать, что учительница сейчас испытывала к нему ненависть оттого, что этот неуклюжий увалень нанёс вред её имуществу, разбил  е ё   в а з у,  и  на компенсацию надеяться не приходилось!
      Кончилось тем, что учительница выгнала Мишку с уроков домой. Она сказала, что не хочет его сегодня больше видеть!

      Опозоренный, Мишка брёл, сам не зная, куда. Перед его взором  всплывали картинки: багровое, обезображенное злобой лицо разъярённой учительницы; злобный оскал испугавшей его собаки, осколки вазы, лица одноклассников, смотревших на него, как ему казалось, как на предателя.

      Мишка не знал, что ему делать. И получилось так, что, сам не зная, куда бредёт, он пришёл на реку. Вдоль берегов реки стоял прочный лёд, но средина русла была не замёрзшей. Там быстро текла тёмно-зелёная вода. И решение пришло. Да, утопиться — было надёжным решением! И он ступил на лёд.
      Неподалёку он увидел прорубь. Возле проруби лежали маленькие кучки тонких пластинок льда, словно осколки богемского стекла. Мишка заглянул в прорубь и увидел стайку снующих на небольшой глубине, возле самого дна рыбок. Солнце светило ярко, его лучи немного проникали сквозь лёд, и рыбок было видно хорошо. Там, возле дна, кипела жизнь. И Мишка позавидовал рыбкам. Закончится зима, настанут тёплые дни, и эти рыбки будут резвиться в тёплых водах, а он, Мишка, должен сейчас закончить свою жизнь в этой студёной воде. И по щекам его потекли слёзы. Ему стало жаль себя. Он не хотел прыгать в эту равнодушную ледяную воду, но ещё больше он не хотел быть предателем! И, чтобы не раскисать совсем, решительно стал снимать ранец. Он подумал, что сейчас сначала напишет записку, а потом прыгнет в воду, но сразу же вдруг испугался, что потом не решится прыгать, и потому писать записку передумал и захотел покончить всё разом. Он, наконец, снял ранец, прижал его к груди, зажмурил глаза и стиснул зубы. Сейчас он бегом бросится вперёд, к незамёрзшему руслу реки и, не добегая до края льда, упадёт на ранец, как на сани, и так и въедет в воду! И тогда быстрое течение не даст ему схватиться за лёд! Мишка вцепился в ранец изо всех сил, ещё крепче зажмурил глаза, изогнулся, как пружина, глухое рыдание вырвалось у него из груди, он подался телом немного вперёд… И вдруг кто-то взял его за плечи. Мишка испуганно открыл глаза. Перед ним стоял рослый мужчина в полушубке, меховой шапке, с унтами на ногах. Рядом с ним были сани с рыболовными принадлежностями. 
      — Ты чего плачешь? — спросил мужчина. 
      Мишка опустил голову. Сердце его бешено колотилось, в мыслях он всё ещё бежал к воде и вот-вот должен был в неё погрузиться.
      — Да ты чего дрожишь?! Замёрз, что ли? — стал допытываться рыбак.
      Мишка  отрицательно мотнул головой. 
      — А ну-ка, выкладывай, что ты здесь делаешь один и без удочек, и почему ты не в школе?
      Мишка не выдержал, и слёзы градом брызнули у него из глаз. Выронив ранец на лёд, он стал размазывать их кулаками по лицу. Он всхлипывал, трясся всем телом и что-то пытался сказать незнакомцу.
       А незнакомец снял полушубок и накинул его на Мишкины трясущиеся плечи. Подвинув сани поближе, он присел на них, одной рукой запахнул на мальчугане борта полушубка, а другой достал носовой платок и стал вытирать Мишкины слёзы.
      — Ладно, успокойся, а потом расскажешь, что случилось, — сказал негромким добрым голосом незнакомец и, слегка притянув к себе Мишку, по-отечески обнял его.
      Мишке вдруг стало тепло и хорошо, как будто его обнял отец. Он всё ещё всхлипывал, и судороги дрожи ещё пробегали по телу.
      — Давай, что ли знакомиться, — предложил Мишкин спаситель и протянул свою большую ладонь, в которой утонула Мишкина ладошка. — Николай, или просто дядя Коля. А тебя как зовут?
      — Мишка.
      — Ну, что случилось-приключилось, медвежонок Мишка на льдине? — пошутил дядя Коля.

      Мишке было стыдно признаваться в своей провинности. Обида и горечь от только что пережитого вновь взволновали Мишку, отчего дыхание снова стало перехватывать, и слова Мишки снова стали прерывисты, он всхлипывал и запинался через слово, но потихоньку речь становилась всё  более связной. И он всё честно рассказал незнакомцу. А потом, почувствовав какое-то доверие к этому незнакомому человеку, он рассказал обо всех трудностях, сопровождавших его жизнь, из коих дядя Коля узнал, что папа всё время на работе, а мама — «вся в телефоне»…
      — Эх, Мишка, Мишка, душа у тебя из богемского стекла! А с этой хрустальной куклой мы ещё разберёмся! — решительно сказал дядя Коля, выслушав до конца Мишкину историю.

      Домой шли вместе. Дядя Коля решил проводить Мишку до самого дома и хотел познакомиться с родителями.
      Мама оказалась дома. Она как раз вывешивала постиранное бельё и немного растерялась, увидев сына, раньше времени вернувшимся из школы, да ещё и с незнакомцем.
      Дядя Коля быстро познакомился с ней и попросил Мишку пройти в дом, а их оставить наедине для разговора.
      Мишка так и сделал, но из любопытства стал наблюдать из комнаты через окно, как дядя Коля разговаривал с мамой. Он видел, что дядя Коля что-то сердито говорил, а мама, склонив голову набок и опустив глаза, нервно грызла ногти и всё время кивала головой. Мишке вдруг стало жалко маму, и он решительно снова вышел во двор и, подойдя к маме, обнял её за талию и умоляюще посмотрел на дядю Колю.
      И дядя Коля перевёл разговор.
      — Любишь маму? — миролюбиво улыбнувшись, спросил он. И Мишка, смущённо кивнул головой.
      — А приходи ко мне в гости, Мишка, в шашки играть! — продолжил дядя Коля, — Как меня найти, — мама подскажет. Так что, до встречи! Жду! —сказал он, протягивая Мишке на прощание свою большую ладонь. Мишке стало как-то спокойно и даже немного радостно. И он охотно кивнул головой в знак согласия.
                2010г.