Прости меня в начале лета

(о человеческих слабостях, любви, дружбе, чувстве вины и не только…)

Каким бы ни было долгожданным лето, на севере оно всегда приходит внезапно. Казалось, еще вчера ты решала, какие сапоги надеть: утепленные мехом или те, что полегче, а сегодня уже достаешь с антресолей легкие туфли и думаешь о том, что неплохо бы приобрести и босоножки.

Неожиданно нахлынувшее в июне тепло быстро-быстро раздело северный люд, обнажив  мужские синюшно-белые коленки и заплывшие жирком женские талии. И ты тоже с ужасом обнаруживаешь, что «какая то сволочь за зиму ушила все твои летние вещи»( инт).  Ах, лето красное, любила б я тебя, когда б ты жуть телес не обнажало!- так и просится перефразировать известные пушкинские строки.
 
Но солнышко, теплый ветерок, пушистая зелень травы, высокое синее небо и ни с чем не сравнимый запах недавно проклюнувшейся свежей листвы пробуждают иное признание:
«Боже! Как же хорошо летом! Как я люблю это короткое блаженное волшебство!»

Да, это та самая любовь, что не поддельна и приходит сама по себе. Легко, естественно, радостно. Ты  растворяешься в ней и с благодарностью принимаешь все проявления не слишком простого характера предмета любви.

 Карельское лето еще помучает беспощадно грызущей мошкой и кровожадными комарами, затяжными холодными дождями и гарью лесных пожаров. Даже не в лесу, а по своему  родному двору, ты будешь ходить, внимательно глядя под ноги, дабы не наступить на обнаглевшую гадюку. А в лес пойдешь с оглядкой. Медведи и росомахи тоже хотят ягод. Да и от тебя, сладко раздобревшей за зиму на булочках, не откажутся.

Но в лес пока не иду. Рано. Грибов еще нет, черничные кустики только готовятся к цветению, а морошка едва распустила свои листы. Я иду к подружке! Даже не иду, а почти бегу, условленное время поджимает. У Лены стынет угощение.

Честно скажу: я сопротивлялась. И про себя, и вслух. Обосновывала отказ. Вспоминала, что позволяю себе это раз-два в полгода, не чаще. Потому что преступление. Потому что вредно. Потому что сложно остановиться, если начнешь, а потом последствия, усложняющие жизнь летом.  Но подружка, знающая меня с первого класса, знает, чем взять. Той же любовью. И я по ее взгляду вижу, по тону ее предложения  ощущаю, сколько любви она готова вложить в приготовление для меня жареной картошки.

Отказать так же преступно, как и согласиться. Но любовь оказывается сильнее. Не к жареной картошке любовь. А та, что держит людей всю жизнь рядом. Даже если годами порознь и географически, и по форме жизни.

Прости меня, моя фигура. Прости меня, мой организм, который я то ленностно распускаю, то аскетично беру в ежовые рукавицы. Завтра я пройду пешком сто километров! Ползая на коленках, вымою все уголки в квартире, перекопаю гектар земли на участке, а когда похолодает,  пойду заниматься на тренажерах.

 А сегодня я с наслаждением уплетаю маленькие золотистые брусочки  с хрустящими гранями и вкуснейшим запахом жаренного лучка и думаю о том, что люблю и лето, и картошку, и свою подружку.

Любовью хочется делиться. По возвращении домой я отламываю шмат только что испеченного белого хлебушка, в пахучую мякоть которого зубы проваливаются сами. Сверху ложечку янтарного абрикосового джема. Наливаю стаканчик холодного отборного молока.
-Угощайся, дорогой!

Любимый следит за весом. Он строг и непоколебим. Но разве возможно отказаться от того, что преподносится с любовью?

Я знаю, что он простит мне сие соблазнение. И я себя тоже прощаю.