Кульминация - 57

     5. От судьбы не уйдёшь

     Странное спокойствие овладело Иваном. Ни гнева, ни отчаянья, ни гнетущей душу неприкаянности он не испытывал. Полное безразличие ко всему. Видеть никого не хотелось. Он даже намерился отключить телефон, но, здраво рассудив, решил, что связь с внешним миром полностью обрывать не следует. С огромной чашкой семечек, Иван почти весь день просидел за телевизором, переключаясь во время рекламы с одного канала на другой. Подспудно он понимал, что грань, отделяющая его нынешнее вялое состояние от внезапного срыва и неадекватных поступков, очень тонка. Поэтому старался не впускать в себя гнев, обиду и жалость к самому себе, чтобы эти острые стрелы не пробили панцирь равнодушия ко всему и ко всем.
     Однако уже на следующий день от неожиданного известия его панцирь разлетелся на мелкие осколки. Переключая каналы, Иван наткнулся на местные новости. Именно в этот момент женщина-диктор сделала сообщение:
     «Вчера в нашем городе произошло трагическое событие. Сотрудник органов правопорядка, капитан полиции Шабанов Илья Васильевич, находясь на территории УВД города, покончил жизнь самоубийством – застрелился из табельного пистолета, отнятого у сослуживца. Нам удалось выяснить, что во время недавней акции протеста капитан Шабанов командовал подразделением ОМОН, направленным к зданию администрации для разгона протестующих. Не исключено, что эти два события как-то связаны между собой. За разъяснением мы обратились к непосредственному начальнику капитана Ильи Шабанова – полковнику Офиногенову Борису Петровичу. Сейчас Борис Петрович находится в студии и готов ответить на наши вопросы».
     Камера повернулась в сторону, направив свой объектив на дородного, уверенного в себе мужчину. Иван напрягся: «Борис Петрович». Где-то он уже слышал это имя. Потом вспомнил: с неким Борисом Петровичем разговаривал Миткевич по телефону в машине, когда обнаружил слежку. Значит, этот полицейский чинуша в сговоре с матёрым бандитом!
     Интервью тем временем началось.
     Ведущая: «Борис Петрович, как вы можете прокомментировать то, что случилось в вашем ведомстве?».
     Офиногенов: «Всех нас, кто хорошо знал капитана Шабанова, это несчастье потрясло до глубины души. Илья Васильевич пользовался искренним уважением коллег за честность, искренность, принципиальность и крайне ответственное отношение к своим служебным обязанностям. Скажу откровенно: меньше всего я ожидал подобного проявления слабости от такого твёрдого, решительного и волевого человека. Как я понимаю, вас интересуют причины случившегося. Боюсь, что будет трудно ответить на ваш вопрос однозначно. Мы можем лишь предполагать…».
     Ведущая: «Но предположения должны на чём-то основываться. Если такие основания есть, мы хотели бы их услышать от вас».
     Офиногенов: «Нередко последствия событий, травмирующих психику, проявляются не сразу. Человек продолжает жить повседневной, обыденной жизнью, даже не замечая трещины, которую оставил после себя пережитый стресс. А позже даже незначительное происшествие может привести к непредсказуемым и неадекватным поступкам. Во время второй чеченской войны Илье Шабанову довелось участвовать в боевых действиях. Он вернулся домой целым и невредимым. Его миновали ранения, а крепкий организм легко выдержал тяготы войны. Казалось, что и психика Ильи Васильевича так же легко перенесла всё, что ему пришлось увидеть и пережить. Но, как видите, мы очень ошиблись на этот счёт».
     Ведущая: «Могла ли недавняя акция протеста явиться тем самым «незначительным» событием», приведшим к срыву?».
     Офиногенов: «Вполне это допускаю».
     Ведущая: «Но как могло случиться, что обязанности по наведению порядка были возложены на младшего офицера? Разве такое масштабное мероприятие соответствует его уровню, а не вашему?».
     Офиногенов: «Справедливый вопрос. Я поясню, в чём тут дело. В действительности настоящее руководство осуществлялось мною и другими старшими офицерами. Мы направляли действия капитана по рации».
     Ведущая: «То есть, по сути, прятались за спиной Ильи Шабанова?».
     Офиногенов (недовольно): «Зачем вы так? Это грубо и несправедливо. Причина проста. Я уже отметил в нашем разговоре высокий моральный и профессиональный уровень моего подчинённого. Ему прочили успешную карьеру в недалёком будущем. Для повышения в должности Илье не хватало опыта руководства. Командование отрядом ОМОН во время проведения несанкционированной акции протеста служило для него проверкой профессионализма. Подчёркиваю: под контролем старших офицеров».
     Ведущая: «Хочу обратить внимание на ещё одну странность: в сообщении сказано, что самоубийство было совершено из пистолета, отнятого у сослуживца. Почему? Разве своего табельного оружия у капитана Шабанова не имелось?».
     Офиногенов: «В акции протеста принимали участие отнюдь не только законопослушные граждане, но также и криминальные элементы. Во время стычки с ними погибли три бандита и один наш сотрудник – подчинённый капитана Шабанова. Расследованием инцидента занялся отдел собственной безопасности. На время расследования Илья Шабанов был освобождён от выполнения служебных обязанностей. Оружие и служебное удостоверение в таких случаях изымаются до окончания расследования».
     Ведущая: «Кое-кто из ваших сотрудников – не буду называть их фамилий – поведали нам о том, что вы долгое время являлись препятствием в получении Шабановым квартиры, которая ему полагалась за боевое отличие. Признайтесь, было такое?».
     Офиногенов: «А почему эти люди пожелали остаться инкогнито? Да потому что задумали испачкать доброе дело. Да, я не спешил обеспечить капитана и его семью новым жилищем. Но по каким мотивам? Всё очень просто: не было достойного варианта. Я не из тех людей, кто относится к своим обязанностям формально. Если человек заслужил улучшение жилищных условий, то жильё должно быть действительно хорошим. Ради любопытства навестите семью покойного. Уверяю вас: будете поражены тем, какой шикарной квартирой я их обеспечил».
     Ведущая: «Нередко причины, по которым люди сводят счёты с жизнью, прячут свои корни в семейных отношениях. Возможно, и в данном случае семейный разлад послужил спусковым крючком?».
     Офиногенов: «Исключено. Илья Васильевич и Ольга Максимовна Шабановы были идеальной парой. Они очень любили друг друга и во всём поддерживали...».

     Иван выключил телевизор и со злостью швырнул пульт на пол. Внутри кипело от негодования. Как же так получается: из жизни уходят те, кто сохранил в себе совесть, честь и прочие человеческие качества, а всякая мерзость, подобная этой, продолжает жить и творить свои подлые дела. А потом нагло врёт с экрана, сочиняя удобные для себя версии событий. Как же отвратителен этот мир!
     Он долго не мог успокоиться. Мысли неотвязно крутились вокруг самоубийства капитана-омоновца и бессовестной пляски на его костях подлеца-начальника, по вине которого человек и покончил с собой. Жгучее чувство несправедливости жизни и своего бессилия что-либо изменить вгоняло душу Ивана в состояние отчаяния и безысходности. В мозгу застряла шальная, дикая мысль. Шагая из стороны в сторону по своей спальне, заставленной книгами, он всё больше склонялся к тому, что другого выхода у него нет.
     Телефонный звонок застал его в таком состоянии духа. Иван взглянул на дисплей: звонил Миткевич. Можно было проигнорировать этот звонок, но это отодвинуло бы разговор лишь на короткое время. Иван решил ответить. Он включил соединение.
     - Слушаю.
     - И правильно делаешь, - сказал Миткевич. – Ну что, Ваня, настало время собирать камни. Завтра будь дома. Я пришлю за тобой машину.
     - Не надо присылать, - резко ответил Иван.
     - Не понял. Поясни, - повысил тон собеседник.
     Кипреев подумал о том, что сейчас идти на конфликт было бы преждевременно. А вдруг у него не хватит духу свершить задуманное? Он не стал лезть на рожон. Сказал:
     - Я сам доберусь. Назови время.
     - Ну-ну! Как скажешь. К двум часам будь у меня в клубе. Только обязательно доберись, Ваня. Иначе я до тебя доберусь.
     Связь прервалась. Иван обессиленно опустился на стул. Не хотелось даже шевелиться. Как они все осточертели! Что же делать? Как быть, если вдруг не хватит смелости свершить задуманное? Сидеть и скрипеть зубами? Но этим серьёзным делом можно будет заниматься лишь до двух часов завтрашнего дня. А потом, возможно, и скрипеть будет нечем. Вот и опять во весь рост встаёт проблема выбора. И выбор невелик: продаться бандиту или поступить так же, как омоновец Илья. Даже оружие ни у кого отнимать не придётся – пистолет и две заряженные обоймы к нему спрятаны в лесочке за городом. Одно движение пальца – и нет больше никаких проблем. Нет ни страха, ни боли. Ни Миткевичей, ни Пущенко, ни Офиногеновых. Ни обманутых надежд, ни предательств.
     Ему вдруг стало тесно и душно в своей маленькой квартире, заставленной книгами. Иван решил пройтись по городу, чтобы смена обстановки помогла ему восстановить душевное равновесие и адекватно оценить ситуацию. Побродив по улицам, он пришёл в сад Белое Озеро. Летнее кафе ещё работало – последний день, как сказала буфетчица. Иван взял чашку кофе и сел за столик, за которым когда-то познакомился с Анжелой. Было прохладно. Пожелтевшие листья время от времени покидали свои места на ветках и, кружась, плавно опускались на траву, воду или дорожки сада. От того, что посетителей было совсем мало, от лёгкой осенней прохлады и медленного, почти бесшумного вальса листьев душа наполнилась умиротворением. Не тем умиротворением, которое даёт уверенность в настоящем и будущем, а другим, смиренным, побуждающим безропотно принять любые перипетии жизни.
     Однако наслаждаться философским состоянием души долго не пришлось. Очень скоро одиночество было нарушено. Мимо кафе вальяжно вышагивал Егор Корнейчук. Иван отвернулся – вести праздные беседы с самодовольным собратом по перу ему совсем не хотелось. Но спрятаться не получилось. Егор узнал его.
     - Кипреев! – воскликнул он привычно бодрым голосом. – На кого загляделся?
     - Ни на кого, - буркнул Иван. – Просто задумался.
     - Очень тебя понимаю – девушка за тем столиком симпатичная. Я бы на такую тоже задумался.
     Взяв чашку кофе и пирожное, он подсел к Ивану за столик.
     - Рад тебя видеть, - сказал он. – Честное слово, рад. Я уж было подумал, что лет через пять увидимся, не раньше. Был слушок, что тебя загребли за подстрекательство к антиконституционным действиям. Это правда?
     - Правда, - ответил Иван. – Был такой слушок.
     - Ты, как всегда, в своём репертуаре, - недовольно проворчал Корнейчук. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Но уж коли мы с тобой встретились, грех этим не воспользоваться. Понимаешь, Ваня, тут такое дело… В общем, помощь твоя нужна. Готов помочь?
     Иван пожал плечами.
     - Если в моих силах.
     - В твоих, Ваня. Как раз по твоим способностям. Помнишь, я тебе рассказывал про шикарную секретаршу своего литературного заказчика? Красавица, каких днём с огнём не сыщешь.
     - Помню. Ты тогда сказал, что она холодна как снежная Королева.
     - Да. Но это не важно, - отмахнулся Егор. – Её красота пробудила в моей душе идею нового романа. И вот буквально на днях я закончил этот роман. Вроде бы всё классно получилось, но вот концовка…
     - Что – концовка? – спросил Иван. – Мрачная?
     - Напротив, роман заканчивается счастливо. Не устраивает меня последняя фраза. Не получается она такой яркой и звучной, как мне хотелось бы. А для меня это важно. Может быть, тебе что-то интересное придёт на ум?
     - Может, и придёт, если обозначишь хотя бы самую суть сюжета.
     - Разумеется. В общем, суть такова. После первой неудачной встречи главные герои расходятся своими жизненными путями, а потом вновь случайно встречаются.
     - То есть ты и Снежная Королева? – уточнил Иван.
     - Мой главный герой и Снежная Королева, - поправил его Корнейчук. – Кстати, по сюжету она оказалась не такой уж и холодной.
     - Значит, у них всё получилось?
     - Как бы да. Но не сразу. Они опять теряют друг друга. После долгих мытарств герой находит свою возлюбленную. Он поднимается на этаж, нажимает кнопку звонка. Она открывает дверь. И вот тут как раз должна завершить роман финальная фраза, которую мне не удаётся красиво закончить. Начинается она так: «Он взглянул в её чудесные зелёные глаза и…». А дальше что бы ни придумал – всё не то.
     Ивану вдруг стало смешно. Боже, какой ерундой они сейчас тут занимаются.
     - Ага, понял. Сейчас что-нибудь соображу, - сказал он, борясь с приступом нездорового веселья. – Значит, так: «Он взглянул в её чудесные зелёные глаза и… и… умер, не приходя в сознание».
     У Егора отвисла челюсть.
     - Эй, ты чего несёшь? – возмутился он. – Издеваешься или с катушек слетел? Ничего себе – счастливая концовка!
     - А разве нет? – возразил Иван. – С недавних пор мне кажется, что умереть, не просыпаясь – большое счастье.
     - Да, - вздохнул Корнейчук. – Не знаю, что там с тобой делали, но головку тебе явно повредили. И выбрался ты оттуда, как я погляжу, не приходя в сознание.
     - Ладно, попробую всерьёз что-нибудь придумать, - уступил Иван. – Но и ты мне помоги разобраться в важном для меня вопросе.
     - Спрашивай.
     - Вчера один мой случайный знакомый, капитан полиции, застрелился, потому что ему изменила жена, которую он безумно любил. Что ты думаешь об этом?
     - Дурак он – вот что я думаю, - безапелляционно заявил Егор.
     - Считаешь, что надо было её?.. Или того, другого?..
     - Да никого не надо было. Тем более – себя. Не можешь простить человека – не живи с ним. Других что ли мало? Нельзя свою жизнь привязывать к другому человеку. Мы и без того постоянно зависим от разных людей. Нам всё время приходится наизнанку выворачиваться, чтобы удержаться на плаву. Всё время приходится чем-то жертвовать: деньгами, временем, гордостью. Совестью, наконец. Но приносить в жертву собственную жизнь – полный идиотизм.
     - Но ведь человек должен быть к чему-то или к кому-то привязан. Для капитана жена была смыслом его жизни.
     - К чему-то – да. Но не к кому-то. У меня есть любимое дело. У тебя тоже. Вот к нему и привязывайся, на него и опирайся. Оно – смысл твоей жизни и… как бы лучше сказать...
     - Предназначение свыше, - подсказал Кипреев.
     - Правильно! Золотые слова.
     - Наверное, в чём-то ты прав, - задумчиво проговорил Иван. – С такой философией жить спокойнее. Но она неизбежно ведёт в одиночество.
     - Да любая философия ведёт в одиночество! – воскликнул Егор с непривычной для него горячностью. – Мы все одиноки. Просто не хотим понимать это. Нет никаких вторых половинок. Человек сам по себе должен представлять что-то цельное. Есть только он и его мир, который он творит своими руками и мозгами. Ты и я творим свой мир на страницах собственных произведений. Если два человека считают себя половинками чего-то целого, то они должны думать одинаково, чувствовать одинаково, понимать друг друга с полуслова. Много таких примеров знаешь? Один-два. Да и то вряд ли. Люди не слышат и не понимают друг друга. А порой просто не хотят слышать и понимать. Другой человек – это другой мир со своими взглядами, привычками и психологией. Твой покойный друг полицейский тоже, наверное, считал свою жену второй половинкой, не имея ни малейшего понятия о её реальных взглядах и психологии. Где он теперь? От него даже половинки не осталось.
     - Ну, хорошо, - согласился Иван. – Доводы твои убедительны. Но давай подойдём к вопросу с другой стороны. Вот тебе приглянулась секретарша твоего заказчика. Да так приглянулась, что ты посвятил ей целый роман, на страницах которого у вас всё классно получилось. А теперь представь, что именно так всё вышло и в реальной жизни. Разве ты не боялся бы потерять её или быть обманутым ею?
     - Даже не знаю, как тебе объяснить, - Егор сдержанно засмеялся. – Видишь ли, Ваня, я не обделён женским вниманием. Всё, что мне от них нужно, я имею. Стандартный набор, составной частью которого является эстетическое удовольствие. Касательно красавицы Светы эстетическая составляющая очень высока. А остальные? Я не исключаю того, что у этой избалованной вниманием красотки скверный характер да ещё чрезмерно богатый жизненный опыт. Мне это надо? Чтобы наслаждаться красотой женщины, не обязательно жениться на ней. Не согласен?
     - Я подумаю над твоими словами.
     - Опять увиливаешь от прямого ответа. Ты вот мне тут про полицейского рассказал. А у тебя самого всё в порядке на личном фронте?
     - Увы, нет.
     - Стреляться не собираешься?
     - Над этим я тоже подумаю.
     Егор хохотнул.
     - Ну, тогда хотя бы пистолетом обзаведись.
     - Уже обзавёлся, - ответил Иван.
     Он не боялся сказать про пистолет. Вряд ли Корнейчук примет его слова всерьёз. И действительно Егор опять усмехнулся и сокрушённо покачал головой. Потом сказал:
     - Ты мне сначала конец фразы придумай, потом стреляйся. Я своё обещание выполнил. Понимаю: ты привык увиливать. Но не таким же способом!
     Иван пообещал ему придумать фразу раньше, чем застрелится. На этом они  и расстались.