Колыбельная лесному батюшке

Один раз в детстве, мне довелось участвовать в прекрасном ритуале, который назывался «колыбельная лесному батюшке». Мне тогда было 12 лет, вернее, должно было исполниться осенью. Год был малоурожайный, ягод и грибов было мало. Однажды, прибежали грибники, с криком, что батюшка лесной из леса гонит.
-Батюшка голоден, шуба висит, брыли на грудь свисают. Не ляжет в берлогу – жиру не хватит!
Медведь-шатун, это страшно! И не только потому, что человека задрать может. По поверью, плохие времена ожидают деревню, не способную батюшку спать уложить. Современные люди, решают эту проблему, застрелив медведя-шатуна, не верят в проклятия, что несет убийство батюшки лесного. В моем детстве, в деревнях сакральных, еще соблюдались законы вековечные, хотя и стали многое забывать. Это действо, тогда исполняли строго: батюшка должен спать, чтобы не вредить себе и людям.
Дело происходило в конце сентября. На подводу, запряженную бурой кобылой, погрузили три корыта, по мешку рыбы, тыквы, брюквы.  Добавили хороший кусок мяса – ляжку говяжью. В туесе особое лакомство: ягоды, перемешанные с зерном и медом, сдобренные говяжьим жиром. Потом сели мы – 7 женщин разного возраста, с распущенными волосами, босые и одетые только в холстовые рубахи. Мужчин и близко не подпускали: не мужичье это дело – колыбельную батюшке петь! До леса, по дороге, старая ведунья поучала нас: что и в какой последовательности делать. Когда вступать в разговор, когда молчать, когда песню петь.
Нас было семеро: старая ведунья Глафира, женщина помладше, еще помладше, молодайка беременная, невеста сосватанная, девица юная и ребенок. Вот этим ребенком, я и была. Главной, естественно, была Глафира.
-Я эти колыбельные еще дитем проходила впервые. Потом, все роли исполняла. Сейчас, уже третий раз, ведуньей хожу. Сейчас мы к речке приедем. Дальше пойдем пешком, лошадь у воды оставим. По лесу вы идете молча, только откликаетесь, когда кого назову: здесь я, рядом иду, подарки несу. Сначала несем рыбу и мясо. Да корыта. Потом возвращаемся, берем брюкву и тыкву, а младшенькие – туеса со сластью. Раскладываем все на поляне, и песню призывную заводим. Потом низко кланяемся на четыре стороны, и уходим. Все запомнили?
-Да запомнили мы, тетушка! Ты уже неделю нам говоришь! – Не выдержала Таисья, многодетная мать.
-Если бы запомнили, ты, Таисья, помолчала бы! Я что говорила? Молча едем, только тогда отзываемся, когда я скажу! По лесу бережно идите: вы же, как горожане, босые ходить не можете! Наступите на острое – не кричите, молча терпите. Это тебя, дитя, в первую очередь, касается.
В первую ходку, мне предстоит нести корыто. Корыто новое, специально для этого сделано: из тоненьких досок, скрепленных деревянными шпунтами. Скорее, ящик, а не корыто. Надеваю его на голову, поддерживая снизу руками, чтобы не свалился. Впереди меня, так же несет корыто моя соседка Наталья, которая в этом году заканчивает школу. Впереди идет Глафира. Она несет говяжью ляжку на плече. Несмотря на весомую поклажу, она не горбится, не задыхается, речитативом поддерживая наш шаг.
-Лето жаркое было, батюшка, пожары травы пожгли, батюшка, негде силы набрать батюшке, чтобы зиму прожить батюшке.
Речитатив длится долго, всю дорогу. Время от времени, Глафира вопрошает:
-А кто со мной идет к батюшке, кто рыбку жирную несет батюшке?
-Здесь я, Таисья, следом иду, подарки несу!
Потом мы возвращаемся. Мне выпадает нести туес с лакомством. От него вкусно пахнет медом, что немного скрашивает его тяжесть. Такой же туес несет Наталья. Остальные несут брюкву и тыкву. Вот кому, жара на пользу пошла, так это тыкве! Она крупная и пахучая. Лучшее лакомство – тыква, запеченная в печи, да медом сдобренная! В отдельном маленьком туеске, мед налит.
На поляне, мы выкладываем свои дары: рыбу кучкой, мясо, топором рубленное, рядом. В корыта рубим тыкву и брюкву. Тыкву мешаем с медом. Два туеса со сластью, в третье корыто сваливаем, ставим рядом.
Накрыв поляну, мы отходим к деревьям, и Глафира заводит призывную песню.
-Да ты, батюшка, хозяин лесной! Не побрезгуй угощением нашим! С уважением подарки дарены, от сердца оставлены! Будь сытым, батюшка, спи зимой долгой, батюшка! Мы тебя не побеспокоим, и ты нас не беспокой!
Потом, когда покончено с песней и представлением всех женщин, мы кланяемся поясно, на четыре стороны, поворачиваемся и уходим. Когда я несла туес, из него протекло немного меда. На мед села пчела. Когда кланялись, пчела меня ужалила. Жжение в ягодице нестерпимое! Но я молчу, терплю. Когда мы добираемся до реки, я скидываю хламиду и бросаюсь в воду, позволяя себе, наконец-то, издать вопль.
-Ты что? – взвизгнула от неожиданности Наталья.
-Пчела укусила!
-Ну-ка, вылезай! – Командует Глафира. Она укладывает меня на телегу, осматривает пострадавшую часть тела. –Не вертись! Сейчас жало вытащу – пройдет боль.
Потом мы едем назад. Мокрая хламида холодит кожу, в пострадавшем месте, разливается приятная теплота. От этого, меня клонит в сон. Голоса женщин отдаляются и пропадают. Передо мной стоит огромный медведь. Он протягивает свою огромную лапу, и нежно гладит по голове.
-Просыпайся, сердечная, приехали!
-А медведь где? – со сна спрашиваю я.
-Да в лес ушел, подношения пробовать! – смеются женщины. Но Глафира серьезна:
-К тебе медведь приходил во сне? И какой он был?
-Подошел, по голове погладил.
-Это хороший знак! - Радуется Глафира. – Значит, принял батюшка, наше подношение!
На следующий день, Глафира пришла из леса довольная:
-Все батюшка съел, не побрезговал!
Потом я уехала домой: осень, учеба. Но я знала, что, подношения батюшке, продолжались. Правда, уже без почестей, обыденно: идут грибники в лес – подношение батюшке приносят. Рыбак с уловом хорошим – тоже батюшке подношение. Охотник с полем – дань батюшке. Успел батюшка отъесться, спать лег, не шатался зимой. А зима пришла хорошая: снежная, без морозов лютых, без оттепелей опасных.
«Спи, батюшка наш, хозяин добрый лесной. Отъедайся хорошо, накапливай жирку, чтобы хватило тебе в берлоге спать до весны. Чтобы не будил тебя голод, раньше срока – тебе и нам на беду!»