Исповедь горячего сердца

Когда Эш уже начал захлёбываться в пепле, то наступило первое осознание, что пора что-то изменить. Когда твой дом становится тёмной ямой, когда секунды обращаются в мучительные часы, когда света в конце туннеля уже нет, то с трудом, но понимаешь, что дыру в туннеле придётся продирать самому.

Эшу уже не шестнадцать, но он до сих пор вспоминает, что ему сказал таинственный незнакомец в соцсети. Наивность породила в нашем герое уверенность, что всякому новому человеку интересно начать общение с подробной жалобы на жизнь. Слегка побитый, когда-то ещё весёлый голос, но абсолютная убеждённость в своём душевном конце, явная сатира в каждом предложении, но законченная меланхоличность завлекли Троя, ведь Эш был и правда достаточно заметной персоной. Но Трой стал бы не менее заметным другом того Эша, если бы не каждое «но» после приятных качеств. Трой не изменил своей вежливости и поговорил с полумёртвой душой, о чём я и хочу вам рассказать.

Как удобно сложилось, что герои жили буквально в нескольких десятках шагов друг от друга, привычно кланялись при встрече, чего не перестали делать и потом, но храня уже некую соседскую тайну. Так произошло и в тот весенний день, первое апреля. Эш тогда впервые не смог сокрыть своего упаднического состояния, что, в свою очередь, заметил Трой, о чём вскрикнул сразу после того, как Эш свернул за угол.

 – Эй, ты какой-то грустный! – именно это и вскрикнул Трой. Эш вернулся и поглядел с некоторым изумлением, – Не будет ли злой шуткой в такой день достать тебя и спросить, почему такой понурый. Я ведь вижу, что уже не первый день так, – заметил достаточно точно он. У Троя были взъерошенные чёрные волосы, чем-то походившие на причёску рисованного персонажа комикса, тогда как у Эша они были золотистые и короткие. У обоих орлиные глаза, но цвета разные: у Троя серые, у Эша светло-карие. Эш даже одевался в противовес тёмному стилю соседа. Встретил бы я на улице их вместе, и спроси у меня, у кого из них хандра, то я бы показал на Троя. Хотя и нельзя утверждать, что Трой был счастлив; он этого не говорил, а я не говорю того, чего не знаю.
– Почему вы спрашиваете? – не теряя изумления спросил Эш, всматриваясь своими глазами в собеседника.
– Вежливость.
– А вам...
– На «ты», пожалуйста.
– Тебе не кажется, что вежливее было бы вообще не трогать меня? Ты же не можешь знать, грустно мне или нет. А вдруг я мизинцем ударился о табуретку и испытываю страдания по этому поводу...
– Верное замечание. Вполне может быть, что ты и мизинцем ударился, но глаза твои явно ударились обо что-то более крупное и острое. Присядь на скамейку и забудь о планах, потому что это возможно единственный разговор в твоей жизни, который тебе поможет, – они присели.

– Расскажи, что случилось. Лучше зайди с дальней и опиши состояние, а потом причины.
– Меня умиляет, что меня спрашивает об этом Тре... или Трой? Да, Трой! Извини, – Эш слегка нервно засмеялся, но быстро собрался и продолжил говорить, всё ещё внимательно всматриваясь в соседа, – У меня очень забавное комбо: весенняя хандра с лютыми событиями в жизни. Меня будто яма душит, деревья наверху корни пустили к горлу. Ты не подумай, что я тут такие параллели провожу, словно я поэт какой-нибудь; это мне в бессонницу делать нечего. Я зачитался однажды и выдумал, что я Митя Карамазов и кому-нибудь прочитаю свою «исповедь горячего сердца» в стихах и анекдотах. Да, корни-корни. Я постоянно замыкаюсь в себе и своих страхах. Мне даже как-то неловко признаваться тебе во всех своих чувствах, ведь стереотипы нам навязывают умеренность, скрытность, которые большинству совсем не к лицу. Ощущение, что в нас воспитывают лишнюю подозрительность, которая сделает из нас чёрт-те что в минуту искренности; да не искренность это даже. Вот я сейчас не пытаюсь тебе понравиться, хотя я и уверен, что могу это сделать вполне, но не делаю этого нарочно, потому я искренний, а воспитывают в нас совсем обратное этому. Видимо поэтому у меня нет друзей.
– Ах вот оно что! Первая зацепка, – вдруг перебил Трой, – А с кем ты вообще пытался подружиться?
– С теми, кто на первый взгляд добрый и приятный. Всегда доверяешь им больше.
– Это ты хорошо делаешь и правильно, но есть у меня к тебе один совет. Только не говори, что всё и так сам знаешь, потому что мне очень нравится давать людям советы, даже если им это не так нужно, – он слегка запнулся, но вдруг выдохнул и продолжил, – Попробуй пообщаться поближе с теми, кто вызывает у тебя двоякие чувства, а потом пожми им руку и спроси: «а ты всегда такой?» Если ответ будет положительным, то это и правда не тот человек.
– Ты такой прямолинейный, – усмехнулся Эш, но нахмурился и снова заговорил своей «исповедью», – Всё прошло. Знаешь, я подсел на неё. Не те ощущения без неё, не то дело без её одобрения, не та жизнь, когда она не рядом. Жалко, что единственные оздоровительные центры от такой зависимости начинаются на буквы «п», «с», «и» и «х». Как там говорят наркоманы? Подсел однажды, наркоман навсегда? Ну что-то вроде того, в любом случае. Так и с людьми. Один раз становишься зависим, и ты уже навсегда запоминаешь падение, связанное с разрывом связей. Плохо ли это? Не могу сказать, но никогда не встречал, чтобы люди, которые смогли пройти сильные травмы, становились хуже. Подозрительнее, скрытнее, но не хуже, – он говорил всё тише и тише, как бы подводя Троя к самой личной и секретной части.
– Ты говоришь об этом слишком отвлечённо. Ты не хочешь рассказать о том, что произошло на самом деле, а не так, будто это случилось с той каменной черепахой? – он показал на статую, возвышающуюся на клумбе двора.
– Я так и хотел. Просто тяжело, – он остановился, немного задыхаясь, – На самом деле, забавно, что и дикие, и хорошие последствия могут быть у одинаково обычных отношений; имеет значение лишь человек. История очень прозаичная и не захватывающая: влюбились, наблюдали друг за другом протяжными взглядами, просто любовались, а потом часами говорили, пока каждый не понял, к чему всё идёт, но никого из нас двоих это не остановило, и мы смело вошли в этот новый этап, где мы гуляем, улыбаемся от того, какой хороший человек нас сопровождает, иногда добавляем кинематографичной романтики, то есть целуемся в неожиданный момент или засыпаем на плече; в общем и целом, так проходит почти что всегда. Но потом кому-то что-то не нравится, но эмоция скапливается, не имея выхода в страхе разрушить что-либо. Моя проблема была в полном непонимании разницы между самоанализом и нытьём, а она была слишком закрытой и непонятной для меня. Случай, когда днём хорошо, а ночью думаешь, правильно ли всё это. Постоянные ссоры, попытки подышать свежим воздухом в душной комнате недопонимания привели к тому, что мы просто разошлись. Окончательно и бесповоротно. И тут-то я и понял, сколько нитей я протянул от себя к ней, как легко она их порвала, а я не оставил лишнего клубочка в запас. Я не делаю сейчас ничего. Сидеть дома или выходить на улицу – одно и то же, разве что на улице ни о чём не думаешь, а в кровати пережёвываешь одни и те же мысли раз за разом, убеждаясь в их точности и правдивости, но не находя ответов для себя.
– Посмотри на нашу дворовую кошку. Знаешь, почему она никогда не хандрит? У неё всегда есть дело. Тебе сложно понять её возможно потому, что ты ещё котёнок под крылом такой кошки, но попробуй вырасти до неё в каких-то аспектах и тогда тебе станет легче. Я не знаю, может быть, что ты и болен, тогда дело тебе, естественно, не сильно поможет, но просто пробуй искать это самое дело. Человек ведь не совершает того, чего он не хочет. Ты, может, не хочешь заниматься делом, но хочешь вытащить себя из хандры, что означает, что тебе нужно работать. А пока я тебе не надоел своими нравоучениями, я с тобой попрощаюсь. Пока, Эш, – Трой подал Эшу руку, тот пожал её.
– Пока, Трой.

– Ты всегда такой? – спросил вдруг Трой.
– Теперь нет, – улыбнулся Эш.
– Я так и знал.

Сейчас, когда я уже не шестнадцатилетний подросток, а в меру взрослый человек, то вспоминаю этот разговор так, будто я увидел его в сериале и пытаюсь анализировать произошедшее, будто всё это случилось не со мной, но это ведь не так. Трой и правда разговаривал со мной, сказал мне вещи, от которых мне неведомо почему стало легче. Ведь скажи это мама, я бы наверняка не почувствовал в них и десятой части нужной зарядки. Разные люди должны говорить разные вещи. Нынешний Эш, то есть я, это знает. Я не буду говорить, что жизнь на следующий же день кардинально менялась, но каждый раз, как мы с Троем раскланивались друг другу, то его взгляд выражал больше и больше радости от моего менее усталого и убитого вида. Он и сейчас так на меня смотрит, поправляя дровишки в камине, ведь знает, что я не всегда был таким.