Суббота

Солнечная майская суббота началась с тематических кулинарных экспериментов. Я приготовил на завтрак восточную яичницу – шакшуку. Насладившись пряными ароматами и острым вкусом ближневосточной кухни, мы с женой стали рассуждать о том, как проведем субботу. Я хотел в парк, а моя лучшая половина – на выставку модного японского художника, которую привез известный мультимедийный музей современного искусства. Меня смущало, что даже если мы посетим выставку, то я все равно никогда не смогу похвастать этим в приличной компании. Это произойдет не по причине моей скромности, а из-за того, что я просто не смогу произнести имя художника, разве только по бумажке, да и то по слогам и с ошибками. Впрочем, я настроен был легкомысленно, а моя половина была серьезна и решительна! В прихожей перед выходом на улицу я произнес последний аргумент:
- В этом прекрасном весеннем мире уже зацвела сирень, а ты отдаешь предпочтение вымышленным мирам, и, судя по всему, сумасшедшим мирам незнакомого художника!
Я отчаянно пытался отговорить мою жену от этого мероприятия, но, на мою беду, она прочитала отзыв о творчестве этого японца на одном модном сайте. Критиком оказался малоизвестный эстет, который являл собой распространенный типаж мизантропа, да еще и склонного к конспирологии. Он безудержно восхищался художественной смелостью художника, проклиная зрителей, не сумевших понять творческий замысел автора, и обличал заговор бездарных коллег, не желающих воздать должное любимцу автора! Прочитав все это, я насторожился, ожидая бездарно проведенной субботы, а моя жена очень заинтересовалась.
Мы подошли к самому открытию музея, но перед кассами уже стояла небольшая очередь, которая являла собой весьма колоритное зрелище. Прямо перед нами стоял энергичный старичок, лет под семьдесят, который был одет в потертую кожаную куртку и штаны, а в руке держал яркий мотоциклетный шлем. Шея и левая рука пожилого байкера были испещрены очень креативными татуировками. Перед ним стояли два старшеклассника с нежными лицами, на плече одного из них сидела миниатюрная лисица, а второй имел волосы ярко-фиолетового цвета и милые румяные щечки явного любителя бабушкиных оладушек. А у самого окошка кассы скучала стройная дама преклонного возраста с ридикюлем, который, подозреваю, брала еще ее прабабушка на премьеры постановок Мейерхольда. Дама периодически подходила к огромному зеркалу, висевшему напротив гардероба. Игриво поправляя прическу, она слегка сгибала ноги в коленях и резко выбрасывала правый кулак вперед, после чего негромко выкрикивала боевой клич самураев: «Банзай!». После этого она победным взором окидывала притихшую от почтительного ужаса очередь и медленно возвращалась к кассам.
- Запугивает, – тихо проговорил один из отличников и тут же негромко захихикал.
Престарелый байкер повернулся к нам и скрипучим голосом заявил:
- Поздравляю, кажется, дурдом привезли на плановую экскурсию.
От байкера пахнуло алкоголем и дорогим парфюмом. Я почтительно кивнул и одарил своего собеседника многозначительной улыбкой, выражавшей сдержанное одобрение.
Наконец касса открылась и очередь ожила. Купив билеты, мы с женой отправились на третий этаж, который был полностью посвящен модному японцу.
Перед входом в зал находился длинный стол, покрытый алой скатертью, на котором стояли одинаковые керамические кувшинчики. Улыбчивая и дружелюбная девица европейской внешности, обернутая в белоснежную, как мне показалось, простыню, предложила нам отведать напиток обитателей острова Хонсю, сделанный по древнейшим рецептам древней культуры Дземон. Рядом с ней стоял улыбчивый пожилой японец в ярком кимоно с отсутствующим выражением лица, который не проявлял к нам совершенно никакого интереса. Меня не надо было долго уговаривать, и я с радостью поднял бокал за российско-японскую дружбу! Напиток вызвал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, я ощутил приятную терпкость и сладость, но аромат, который он источал, вызывал весьма устойчивое отвращение. Устройство кувшина с узким горлышком было таковым, что не позволяло ощутить благоухание напитка прежде, чем сделаешь несколько глотков. Ощутив такой запах, я вряд ли стал бы пить этот напиток, но сделав уже несколько глотков, было поздно отказываться, да и неловко пренебрегать гостеприимством. Я допил содержимое кувшина до конца. Приятное ощущение легкости разлилось по всему телу почти сразу. Я ожидал опьянения, но его не последовало. Жена моя вежливо, но уверенно отвергла приветственный напиток хозяина выставки, сославшись на легкое недомогание. Обменявшись улыбками с девицей в простыне, мы с женой прошли в просторный зал. Там мы увидели небольшой подиум в центре, на котором стоял величественный трон, сделанный, как нам показалось, из мрамора. Странно, но, несмотря на очередь у касс, в зале мы оказались единственными посетителями. Неожиданно зазвучал один из скрипичных концертов Баха, и трон стал опускаться в появившееся прямо под ним отверстие. Тут же под чарующую музыку шедевров барокко стали медленно падать лепестки алых роз прямо из-под потолка, скрытого полумраком. В зале повеяло сладковатым запахом роз.
- Прямо как в Domus Aurea у Нерона, – заворожено наблюдая за этим перформансом, едва слышно заметил я.
Вдруг громкий голос, усиленный стоявшими по углам колонками, возмущенно произнес:
- Ошибаетесь, любезнейший! Это скорее воспроизведение иного сюжета античной жизни. Что вы знаете об Антонине Гелиогабале?
Испугавшись, я попятился в сторону выхода. Оглянувшись, я хотел найти свою жену, чтобы вместе покинуть это странное место, но не найдя ее в зале, я подумал, что она ушла раньше. Ринувшись прочь, я уткнулся в огромную окованную медными пластинами дверь. Я точно помнил, что в проходе не было никаких дверей, но теперь она вдруг возникла.
- Может быть, я перепутал что-то? – подумал я.
- Ничего ты не перепутал, человек! – с обидой в голосе произнес усилитель звука, стоявший в углу зала. – Неужели тебе не нравиться мое шоу? Почему сбежать хочешь? Ведь только для тебя стараюсь!
Я понял, что некто обращается непосредственно ко мне, и решил поддержать беседу, хотя и был напуган происходящим.
- Я с удовольствием досмотрю ваше шоу, конечно, но позвольте задать несколько вопросов вам.
- Давай, не тушуйся, – ответил голос.
- Правильно ли я понял, что разговариваю с художником из Японии, имя которого указано на афише перед входом в зал? И куда пропала моя жена? Я волнуюсь из-за ее отсутствия. И, наконец, моя свобода оказалась ограничена, раз я не могу покинуть шоу до его конца?
- Хе-хе, – раздался скрипучий смех старца, – понимаешь, ты всего лишь часть шоу, которое я создал, чтобы наполнить свою безмятежность глубоким смыслом и менять неизменное в вечности. И, соответственно, покинуть ты его не сможешь без того, чтобы не столкнуться с самыми дурными последствиями для себя. Ты ведь знаешь, что самоубийство – это страшный грех! А твой уход и будет считаться самоубийством! Ты можешь, конечно, попытаться взломать эту дверь, ибо она только выглядит устрашающе, а на самом деле сделана из папье-маше, но тем самым ты нарушишь мою волю и лишишь меня радости созерцания плодов моего творчества. Впрочем, предваряя твой вопрос, отвечу, что некоторым падшим это безумство дозволяется, ибо воля человеческая превыше всего, ибо закон о свободе воли есть непреложная составляющая тварей моих. Но я знаю, что ты не из числа тех безумцев, кто нарушит завет. Я всего лишь попытался ответить на твой последний вопрос, счастливчик! Теперь о том, кто я есть, – голос замолчал на несколько секунд, словно говоривший раздумывал, а после продолжил, – я творец, поэтому в определенном смысле меня можно назвать художником. Но, конечно, не из Японии, хотя, – голос на мгновение опять замолк, – не только из Японии, так будет точнее. Я отовсюду одновременно, ибо все, что окружает тебя – это есть результат моего творчества! Это я все выдумал, включая тебя, сынок. И, наконец, о твоей прекрасной половине – не волнуйся, с ней все в порядке, она бродит бесцельно по иным залам мироздания, сохраняя спокойствие и безмятежность в сердце.
Слушая, я поймал себя на мысли, что его голос изменился. Если вначале он был старчески бесстрастным, то теперь приобрел индивидуальность и эмоциональный окрас. Я вдруг подумал, что меня разыгрывают. А, может быть, это часть перформанса? После того, как эта мысль пришла в мою голову, мне стало значительно легче, и я даже испытал некий кураж.
- Хорошо, но тогда, о, великий творец (кстати, могу ли я обращаться к тебе на «ты»?), ты равнозначен тому понятию, которым мы, твари твои, обозначаем Б-га?
- Да, я есть создатель всего сущего! – сразу же и с нотками облегчения ответил голос. – К чему эти условности, ты можешь обращаться ко мне на «ты».
- А как ты выглядишь? – приняв правила игры, я вошел во вкус.
- Твои рецепторы не способны меня ощущать, ибо несовершенен мозг человека, так как находится пока на той стадии эволюции, когда может распознавать лишь определенный уровень материального мира. Но я могу принять любую форму и облик, если потребуется.
- Значит ли это, что ты бесплотный дух? – продолжал упорствовать я.
- В некотором смысле, конечно! Человечество – плод усилий и радений моих – прошло три этапа восприятия меня. В начале длительного пути познания я воспринимался именно как дух, населяющий все и вся! Именно так меня воспринимали охотники-собиратели. На второй стадии, когда охотников сменили землепашцы, меня стали воспринимать как царя и верховного правителя над общиной. И наши взаимоотношения строились по принципу «народ – Б-г». А на третьем этапе я стал отцом каждого. Я стал строить отношения с каждым по отдельности, понимаешь?
Я задумался. Это было очень интересно и ново для меня.
Возникла пауза, которую заполняла чарующая музыка Баха. Весь зал был усыпан лепестками.
- Разговаривай со мной просто, как со старшим по званию. Меня это устроит вполне, а тебя вынудит избегать бессмысленной болтовни.
- Господин маршал, или экселенц, – начал я вкрадчиво, – хотелось бы определиться с терминологией в таком серьезном разговоре. Вот ты сказал про «бессмысленную болтовню», но бессмысленность для нас может означать не одно и то же.
- Обращайся ко мне просто – Батюшка. Это подчеркивает неформальность нашего общения и обеспечивает определенную дистанцию между нами, счастливчик, – мне стало ясно, что у моего оппонента прекрасное чувство юмора.
- Батюшки, у нас выходит весьма остроумная и увлекательная беседа! Кто бы мог подумать, что у тебя такое чувство юмора!
- Ты забыл, дитя, что иногда религиозные философы называли меня Абсолют. И если допустить уместность такого имени, то я должен быть совершенен во всем. Я создал этот мир, разве можно упрекнуть меня в отсутствии юмора?
Вдруг по залу пробежал легкий ветерок и раздался негромкий скрип движущегося старого лифта. Я увидел, как трон медленно поднялся наверх. В кресле сидел сморщенный чернокожий старик, от которого пахло ношенным бельем и крепким табаком. Его густые короткие седые волосы на голове походили на каракулевую шапочку. Морщинистое лицо дышало умиротворением и мудростью много повидавшего старца.
- Здравствуйте, это я с вами беседовал только что? – поинтересовался я.
- Да, со мной, – старик говорил без акцента. Его глубокий баритон с брутальной хрипотцой был еле слышан, – мы же договорились быть на «ты».
- Да, конечно, так ты и есть наш чернокожий творец, Батюшка? – мое любопытство шло по нарастающей.
- Конечно, думаю, что это очевидно! – он рассмеялся, – надеюсь, ты не расист?
Вдруг в закрытую дверь снаружи зала кто-то громко постучал.
Творец громко ответил:
- Войдите!
Дверь со скрипом отворилась, и в зал ворвалась та самая пожилая дама, которая выкрикивала боевой клич японцев. Стремительно подойдя к старику, она очень театрально заломила руки и простонала:
- Саша-а-а-а...
После этой мизансцены, протянувшейся несколько секунд, она подбоченилась и уже довольно агрессивно продолжила:
- Ты не звонишь и не пишешь третью неделю. Мой бутон страсти уже раскрыт на три четверти, – она почему-то продемонстрировала четыре раскрытых пальца, унизанных кольцами и перстнями, излучавшими вызывающе-игривый блеск качественной бижутерии. – Каждая минута промедления – это твоя неоправданная суровость.
Сказав все это, она сорвала верхние пуговицы своей сорочки. Ее удивительно молодая и упругая грудь бесстыже вывалилась наружу прямо перед лицом художника.
Всевышний неспешно вытащил из кармана брюк приличных размеров лупу и внимательно стал исследовать алые сосцы гостьи, которые гордо смотрели в стороны под углом в сорок пять градусов. Одобрительно поцокав языком, творец негромко произнес:
- Иди домой, Лиля, я буду сегодня не позже восьми вечера.
Тут же успокоившись, пожилая посетительница развернулась и пошла прочь. Она шла быстрой походкой, от которой взмывали в воздух десятки алых лепестков, усыпавших весь пол зала.
- Однако, у вас и поклонницы… – поддерживая ироничный тон, отметил я.
- Вопреки утверждениям Ницше, я все еще жив и даже популярен. Но оставим это. Мне любопытно, что для тебя ценно, мой мальчик?
Я задумался над этим вопросом.
- Знаешь, мне недавно сон приснился, как моя двоюродная бабушка подарила мне серебряную ложечку из нашего родового столового серебра. На ложке было написано «Тарик». Именно так близкие называли мою бабушку в детстве. Проснувшись и стоя в ванной комнате у зеркала, я отчетливо вспомнил свой сон. Самое забавное в том, что это событие реально произошло в моей жизни. Мне тогда было лет четырнадцать, и я впервые осознал ценность подарка из драгоценного металла. Годом раньше это не произвело бы на меня никакого впечатления. Но именно тогда я отчетливо понял, что серебро – это ценность. Правда, в тот раз я всего лишь понимал ценность подарка по весу серебра, не осознавая иную ценность родовой реликвии или эстетическое совершенство изделия. И только намного позже пришло понимание значимости своих родовых корней.
Художник одобрительно закивал головой, одаривая меня обворожительной белозубой улыбкой знатока прекрасного.
- Замечательная история. Всему свое время – кажется такова мораль? Хотя, могу заметить, что ты все же продукт позднего развития.
Мы помолчали немного. Чернокожий автор встал со своего кресла и неспешно подошел ко мне.
- Слушай, давай полежим на полу немного? Меня это успокаивает, – негромко предложил творец и тут же растянулся на алом от лепестков роз полу.
Я последовал его примеру и вдруг почувствовал, как тело мое, блаженно расслабляясь, растекается по жесткому полу.
Присмотревшись, я увидел ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Они были так близко, что, казалось, можно было бы отколупнуть на память парочку из наиболее приглянувшихся. Я хотел уже поднять руку, но понял, что тогда чувство блаженства и волшебного внутреннего равновесия может нарушиться. Мне было сказочно хорошо. Странные ощущения стали роиться во мне. Я вдруг отчетливо осознал, что я – такая же звездочка, висящая на невидимой леске – продукт чей-то иллюзии или сложной игры. Мне не было обидно, так как я знал, что эта сложная игра и есть самое прекрасное творение во всем космосе. Меня ничуть не смущало, что я ощущал себя даже не статистом, а частью декораций, на фоне которых разворачивалась это величественная игра. Мне так захотелось увидеть зрителей, восхищающихся моей звездной красотой!
- Сеанс закончен! – прозвучал женский голос наподобие тех, которым на вокзалах объявляют поезда, после чего зазвучал противный пульсирующий вой сирены.
Мне совсем не хотелось вставать.
17.06.2020