Чувство легкой грусти

    Чувство легкой грусти в сердце. Будь я поэтом, я подобрал бы более изящное определение, но офисный клерк вряд ли сможет придумать точное описание того чувства, что тянется за ним всю его недолгую жизнь. Оно не причиняло особых страданий, я просто привык к нему так же, как человек привыкает к пейзажу за окном. Мой пейзаж за окном меня когда-то удивлял, казался необычным и привлекал мой взгляд, но потом уже сильно въелся в память. Иной раз мне кажется, будто я родился у этого большого окна на сороковом этаже. Будто я с первого дня своей жизни глядел на соседние белые небоскребы, которые, в свою очередь, равнодушно глядели на меня своими холодными синеватыми окнами. На пробки далеко внизу. На вереницу людей, спешащих куда-то по своим делам. На железнодорожные пути наземного метро. Я любил свой город, город. Даже несмотря на то, что почти всегда над ним висели грозовые тучи и часто шел дождь.
 
    Изо дня в день я просыпался рано утром. Скудно завтракал. Выпивал чашку кофе уже будучи одетым. Бросал кружку в раковину. Кидал хмурый взгляд в окно, на небо, по обыкновению затянутое тяжелыми тучами. На машину беспилотного такси у парадной, которая должна была отвезти меня на работу. И уходил.

    Каждый день был ровно такой же, как и предыдущий. Даже эта мысль ежедневно приходила мне в голову, по дороге на работу. Покрышки мерно шуршали по асфальту, иногда пищал бортовой компьютер такси, скрытый где-то в недрах машины. Монитор передо мной бесконечно крутил какую-то рекламу пароходных круизов, дурацкой лапши, сока, морепродуктов, онлайн-приложений. Да уж. Морепродукты, Интернет, пароходы и лапша – неизменные атрибуты нашей небольшой страны посреди волнующегося океана.

    Радио меланхолично передавало один и тот же прогноз погоды: «…сегодня снова до конца суток будет идти дождь…». Запах кожаных сидений, освежителя воздуха и уныния. Стук капель по стеклу привычно отбивал свой ритм. Сегодня дождь шел не очень сильный, и мне казалось, что я слышу звук падения каждой капли на окно такси.

    На работу я приходил немного загодя. Покупал горячий зеленый чай в автомате. И приступал к своим обязанностям, окунаясь в них с головой. Так быстрее проходило время.

    Пальцы привычно молотили по клавиатуре. Оформлялись документы. Писались отчеты. Отправлялись сообщения. Дождь за окном шел сильнее, чем по дороге на работу. Принтер выплевывал очередную кипу готовых заявок, справок, таблиц и прочих документов, которые, как мне казалось, вместе с уходящими неизвестным людям сообщениями, просто однажды попадали в один большой водопад вечности, находящийся где-то за облаками, прямо над моим городом зеркальных небоскребов. Чтобы излиться потом над ним нескончаемым холодным дождем.

    Я любил свою работу, не смотря ни на что. Хоть она и казалась мне странной. Странно приходить ежедневно куда-то, где люди рутинно делают одно и то же, непонятно для кого и зачем, но при этом получают большие деньги.

    Когда-то мне казалось, что я могу добиться большего, что жизнь офисного клерка невероятно скучна и бессмысленна. Что однажды я попаду туда, где за большим столом на одном из последних этажей, тесный коллектив людей с азартом обсуждает новые идеи; где стоят доски, исписанные числами, стрелочкам и графиками, где веет свежий ветерок какой-то своеобразной надежды. Не возвышенной, а просто надежды на скорую выгоду. Надежды на то, что к Рождеству все годовые проекты будут блестяще закрыты, а премия будет приятно тяжелить кошелек. И можно будет просто прийти домой, упасть в кресло у электрокамина, и долго смотреть на языки пламени взглядом, приятно размытым дорогим алкоголем, думая ни о чем.

    Давно это было.

    Недостатком моей работы были частые телефонные звонки. В офисе часто раздавались голоса моих коллег, по телефону терпеливо обсуждающих с нетерпеливыми собеседниками бесконечные вопросы доставки, оплаты, сроков. Звуки гудков, гул голосов, удары трубки об аппарат, шелест бумаги – это была симфония всей нашей работы.

    На обеденном перерыве я оставался на своей рабочем месте и перекусывал лапшой с морепродуктами. Глядел в окно. Часто на небе проплывал космический корабль далекой иностранной корпорации, невозмутимо следующий куда-то за океан одному ему известным курсом. Наверное, опять что-то с лунной станции. А, может, это был туристический корабль. Мне всегда очень хотелось прикоснуться к его корпусу. Сложно было вообразить, что эта невероятная машина с легкостью бороздит сотни тысяч километров в космосе. Я вдруг подумал, что работа на безмолвной равнодушной Луне наверняка бы мне подошла.

    Вечером я уходил домой последним. Пил еще немного кофе, не спеша делал заготовки на завтра. Разбирал ворох бумаг на своем столе и в ящике электронной почты. Я успевал сделать всю работу днем, но мне незачем было торопиться домой. У меня не было ни друзей, ни родственников, ни личной жизни. Лишь бесконечный дождь за окном.

    Чаще всего, домой шел пешком. Я был одинок и тяготел к обществу других людей. К обществу, не к компании. Вдыхал запах вечерней свежести. Слушал плеск воды под своими подошвами. Разглядывал неоновые вывески магазинов, баров и кафе. Несмотря на то, что я запомнил их настолько, что мог уже зарисовать их по памяти, я все равно любил это делать.

    Я всегда ужинал в кафе по дороге домой, и был, наверное, уже во всех кафе, фаст-фудах, ресторанах и закусочных города, но предпочитал для постоянного посещения лишь некоторые из них. Баров же я избегал. Наше общество было цивилизованным, но сама мысль о том, что кто-то все же захочет со мной поговорить, будучи навеселе, и, тем самым, нарушить мой ежедневный ритуал поедания горячей пищи и разглядывания посетителей, была невыносима.

    В заведениях, в которых я бывал часто, меня уже хорошо знали. Выучили мои привычки и вкусы. Когда я входил, то всегда обнаруживал, что для меня оставили мой любимый столик у окна. Стоило мне повесить шляпу и мокрый плащ, и сесть за стол, как меня уже ждал стакан горячего зеленого чая с настоящим лимоном, а официант готовился принять мой заказ. Чай приятно согревал промерзшее нутро, а кровь снова приливала с закоченевшим от холода и ветра пальцам. Официанты, обслуживающие меня, всегда молчали, когда я скупо сообщал, что хочу заказать. Меня не обслуживали роботы, я терпеть не могу эти машины из металла и пластика, фальшиво пытающиеся казаться живыми. Я был благодарен людям, которые потрудились запомнить мои вкусы и привычки. В таких заведениях я всегда оставлял щедрые чаевые.

    Тратить деньги мне все равно было некуда. Квартира давно уже была моей. Беспилотное такси и метро заменяли мне машину. Вредные привычки были мне чужды. На работе я часто слышал разговоры о том, куда можно выгоднее вложить накопления, но они никогда не вызывали у меня никакого интереса. Какая разница, сколько у тебя денег, если их некуда тратить?

    После ужина я оставался сидеть почти до ночи.Пил кофе и разглядывал людей за залитым дождем окном, идущих куда-то с работы или торопящихся развлекаться. Я слушал смех и разговоры в зале. Мне просто нравилось чувствовать себя среди людей.

    Домой я всегда шел в раздумьях. Ничего важного, просто прокручивал события прошедшего дня, воспоминания из прошлого, размышлял о чем-то несущественном. Обычно, когда я выходил из лифта и шел по белому коридору своего этажа, бесшумно ступая по ковровой дорожке, я рассеянно поглядывал на висящие здесь картины, чувствуя, как приятная сонливость накрывает меня морской волной, как прозрачную медузу где-то в Тихом океане, плывущую куда-то вдаль.

    Но этот вечер был не таким. Потому что, не дойдя до двери своей квартиры, я споткнулся обо что-то, и, стремительно просыпаясь, полетел на ковер, теряя шляпу и роняя дипломат с документами.

    Сев и ошарашенно обернувшись, я увидел сидящего на ковре котенка. Откуда он мог тут взяться, в элитном доме на сороковом этаже? Осмотревшись, я пришел к выводу, что сам он сюда добраться не мог, наверное, сбежал от кого-то. Было бы невежливо стучать в квартиры в это довольно позднее время, так что я просто подобрал котенка и понес к себе домой. Тот совершенно не возражал, поблескивая синими глазами.

    Приложив палец к сканеру на двери и введя пароль, я подумал, что неплохо было бы повесить на свою дверь записку. Что я нашел котенка, он в порядке, пусть хозяин заберет его завтра после девяти вечера.

    Я напоил его молоком. Ничего более подходящего в моем холодильнике не нашлось. Я смастерил для него подобие туалета, разрезав пополам небольшую пластиковую канистру, которая валялась у меня в кладовой. В ней когда-то была вода с луанитовым концентратом. Благодаря ему, вода мягко светилась синим. Ее предполагалось наливать в аквариумы для синтетических рыб. Наподобие того, что я купил из любопытства пару лет назад. Аквариума у меня давно уже не было, а канистру я вымыл и оставил, подумав, что она может когда-нибудь пригодиться по хозяйству.

    В «лоток» пришлось насыпать грунт для того же аквариума. «Извини, дружище, - произнес я, виновато глядя на животное, - ничего лучше у меня для тебя нет. К тому же, это буквально на один день, потом вернешься к хозяину. Теперь надо тебя искупать. Видишь ли, я тут стараюсь поддерживать чистоту, а ты и так уже наследил своими лапами в прихожей.»

    Но котенок не возражал. Через какое-то время он вовсю исследовал мое жилище, ходил по комнатам, забирался на большой подоконник в гостиной. Я сонно смотрел из своего кресла, как он весело ловит капли дождя, плывущие по стеклу. Это было первое живое существо за очень долгое время, которое побывало в моей квартире.

    Хозяин котенка так и не объявился. Серое синеглазое существо оказалось никому не нужным. Я стучал в двери, показывал на животное, но никто так и не признал в нем своего любимца. Мне не хотелось оставлять его на улице, чтобы он мок под вечным дождем, так что, недолго думая, оставил его у себя. Купил ему запас корма, витамины и все необходимое.

    Я сам того не заметил, как привязался к нему, и как сильно вдруг поменялась моя жизнь. Назвал крошечное существо просто Кот.

Говорят, питомцы очень похожи на своих хозяев, и, первое время, я даже в шутку беспокоился про себя, что Кот станет таким же как я – хмурым, грустным и молчаливым.

    Но наоборот, это он повлиял на меня положительным образом. По утрам я стал плотно есть, глядя как он с аппетитом уплетает еду из своей миски, придерживая ее лапой, хотя никто и не думал ее у него забирать. Я стал лучше спать, задремывая под мерное урчание Кота.

    Сначала, когда я обращался к нему дома, я будто сам стеснялся своего осипшего от долгого молчания голоса, моего голоса, так редко раздающегося в стенах этой квартиры.

    Я стал замечать, что не хочу больше задерживаться на работе. Я продолжал заходить в свои любимые заведения, покупал еду на вечер и ехал на метро домой. Мне все еще хотелось побыть среди людей, но теперь был смысл торопиться домой. Забота о беззащитном веселом комке меха отвлекала меня от мрачных мыслей и даже капли дождя стали будто бы немного теплее.

    Он встречал меня, валяясь на моей кровати.Сонно поднимал голову и глядел заспанными глазами в сторону прихожей, слыша писк открываемого звонка.
Заходя в квартиру, я заставал веселый беспорядок. Миски были уже пусты, повсюду валялись игрушки: мячики, робомышки (самый большой дар технологий скучающим в отсутствие хозяев котам), очень невысоко летающие автоматические птички.

    Я кормил его, принимал душ и садился ужинать, включая какой-нибудь из своих любимых фильмов, периодически поглядывая на резвящегося Кота.
С каждым следующим месяцем, котенок рос, а мое замерзшее сердце оттаивало. Дождь усилился с наступлением осени, словно, капли воды с моего сердца присоединялись к бесконечному маршу дождевых капель за окном.

    Присутствие дома существа, которому не было все равно на мою жизнь, которое просто радовалось моему приходу, в компании которого я мог быть совершенно счастлив, положительно повлияло на меня. Чувство грусти слабело вопреки льющему с неба дождю.

    Я даже начал подумывать о том, чтобы сменить работу. Мне больше не хотелось бессмысленно проводить время в офисе, делая никому не нужную работу. Я позвонил своим старым знакомым и предложил свою кандидатуру на роль редактора в научно-публицистический журнал. Мы основали его вместе годы назад, после выпуска из университета, и он даже стал одним из самых известных журналов в мире. На территории нашего государства он даже издавался в бумажном варианте, что было в наше время большой редкостью. Сейчас как раз был особенно интересный период, читателей интересовала Луна и окололунная тематика, которая всегда была близка мне по духу. В новостях передали новости об аварийной посадке какого-то космического корабля корпорации за океаном. Именно такие корабли я часто видел в небе над нашим офисом. Мне не терпелось написать интересную статью и украсить ее собственными иллюстрациями.

    Ближе к зиме я стал надолго засиживаться после работы. Я уже работал в журнале, но пока что работал удаленно. Писал научные статьи из дома. Кот же часто норовил из любопытства залезть на мой рабочий стол, чтобы загородить мне монитор или наступить лапкой на клавиатуру. Всегда возился где-то рядом, катал скомканные бумажки по полу или как маленький тигр бросался на опрометчиво уроненный мною на пол черновик статьи. Часто мне приходилось спасать своею кружкой кофе, стоящую рядом. Чтобы она случайно не полетела вниз от толчка мягкой пушистой лапой.

    Зимой беспрерывно шел снег. Я решил перенести стол к окну. Так мне лучше работалось. Иногда я отрывался от статей и поглядывал на небо, на хоровод снежинок, чувствуя полное умиротворение. Кот, уставший от своих игр, обычно мерно посапывал рядом на столе, задремав в тепле стоящей рядом луанитовой лампы.

    К Рождеству я уже закончил цикл длинных статей, после праздников готовился выйти полноценно работать в редакции. Выпуск журнала был готов и мысленно я думал, как тихо проведу праздники с Котом. Корабли теперь регулярно летали по небу, ночью их огни поблескивали за бесконечной снежной пеленой.

    Двадцать четвертого декабря я снова почувствовал себя опустошенным. Я шел тем вечером по улице, и все казалось мне таким фальшивым, фальшивым настолько, что мне было обжигающе стыдно. Горели гирлянды, повсюду раздавались веселые песни, на неоновых вывесках и автобусах мерцали рекламные плакаты на рождественскую тематику. Сновали люди, спешащие за покупками. Спешили куда-то машины и беспилотные такси. Шумело метро. А мне было стыдно перед Котом. Перед своим единственным другом. Стыдно, что в день его смерти вокруг была атмосфера счастья, а люди вокруг и не догадывались, что душа моего верного друга устремилась навстречу хлопьям снега.

    Робот в ветеринарной клинике механически бубнил что-то о неизлечимом кошачьем заболевании с трудно произносимым, приводил сухие цифры статистики смертности кошек от него. Зачем-то объяснял способы диагностики, рекомендованные методы лечения. Я пригрозил, что разобью проклятую машину, если ко мне не выйдет человек и не объяснит, как мог еще сутки назад живой и здоровый кот так внезапно угаснуть.

    Доктор рассказывал о видах вирусной лейкемии кошек, объяснял, что некоторые новые ретровирусы невозможно идентифицировать до самого последнего момента. Я слушал его, парализованный горем. Я понимал, что не уделил достаточно внимания своему питомцу: в последнее время я работал до поздней ночи, дописывая материал для журнала, практически не замечая происходящее вокруг. Мой эгоизм, похоже, стоил жизни моему первому и верному четвероногому другу. Никогда уже мне и не узнать точно.

    Я сложил его миски и игрушки в коробку, пообещав, что они останутся со мной навсегда, как память о не. Жалел, что мало фотографировал своего питомца. Оказалось, что у меня почти нет фотографий, которые можно загрузить в цифровую рамку.

    Рассвет показал отражение моего осунувшегося лица в стекле. Я просидел всю ночь у окна, прикладываясь к бутылке, слезящимися глазами вперившись в окно.
Я был благодарен Коту, подарившему мне много счастливых минут. Было так невыносимо жаль, что его жизнь угасла так рано. Котенок, игривый комок шерсти, подарил мне смысл жизни, желание вставать по утрам, и приходить домой побыстрее, что было для меня так ценно. В ответ я лишь смел надеяться, что ему было хорошо со мной, лишь смел беззвучно шептать мольбы прощения своей невнимательности, своего эгоизма. Смел надеяться, что он понимал, как много значил для меня.

    Рассветное солнце внезапно выглянуло в просвете туч, осветило мою пустую холодную квартиру. Было так красиво - видеть пылающее солнце на фоне бесконечно летящих вниз снежинок.

    Солнечный луч ослепил меня, заставив смотреть на его ласковое пламя сквозь зажмуренные веки. Сейчас я мечтал только об одном.

    Чтобы то чувство легкой грусти, когда-то преследовавшее меня, снова вернулось в мою жизнь, как возвращаются по весне птицы в парке. Возвращаются в свои слегка отсыревшие от растаявшего снега домики.
 
    Вернулось, обосновалось и осталось.

    Вытеснило его.

    Чувство невыносимой беспросветной тоски.