ОБМ-17. Древний навещает Люцифера

В черноте бескрайней вечной ночи, в зале, без стен и потолка за столиком из сияющих бриллиантов сидел прекраснейший из Ангелов. Он смотрел в зеркало, прозрачное и четкое, как безупречно тонкий, подобный совершенному лезвию, стык с реальностью, в которую при взрыве Сознания ушла его Черная Тень. Зеркало мерцало мягким, нежно трепещущим светом от миллиардов дивной красоты бабочек, в зеленой пыли изумрудов, синем бархате сапфиров, в алом пламени рубинов и желтом сиянии золотого янтаря.  Их тонкие крылышки трепетали с мелодичным хрустальным звоном, поэтому сидел красивейший из всех, созданных при рождении Вселенной существ, в полутемном мраке, окутанный музыкой, как фимиамом. Он думал о своих творениях, эльфах. Они вышли подобными ему по красоте и талантам, но такими надменными и холодными, что не желали надолго оставаться в чертогах. Все они шагали во Тьму и пропадали там навеки, растерзанные темными призраками. И только его человечьи дети, те, которые содержали в себе его эманации, радовали его некоторое время, но недолго, ибо дни их заканчивались быстрее, чем догорали свечи на его зеркальном столике. Кроме того, их приходилось делить с другими ангелами, что претило Люциферу, любовавшемуся в этот вечный миг прекраснейшим во вселенной лицом – своим собственным. Однако лицо его, левая сторона, вдруг потемнело и покрылось уродливыми нарывами, а глаз стал красен. Люцифер гневно ударил зеркало, но его Тень вошла в комнату – сияющую платформу на просторах бесконечности со свечами и зеркальным столиком.

Ступая по квадратам из белых огней и обсидианово-черного мрамора к нему приблизилась черная фигура в плаще и швырнула на шахматные плитки тело красивой юной девы с дырой вместо живота.

- Это твое, - произнес пришелец скрипучим будто механическим голосом.

- Бесс! – вскричал Люцифер, бросаясь к телу девы. - Что… Что случилось?

- Она решила проверить, кто скрывается под капюшоном Древнего. Любопытная девочка.

- Она мертва! – констатировал Люцифер, горящими ярко-лазурными глазами взирая на тень.

- Совершенно.

- Но…  как? Зачем?

- Знаешь, она сумела зафиксировать зеркало, - проскрипела фигура, - и ее энергия оказалась слаще всего, что я пробовал раньше. Теперь я понимаю, что женщины вкуснее.

- Бесс… - шептал Люцифер, гладя девицу по щекам, щупая пальцами ее тело в попытке обнаружить признаки жизни, то есть движения всяких физических токов – того, что заставляло эти недавно изобретенные игрушки двигаться, а, главное, Осознавать. - О чем ты? Они не умеют фиксировать сознание! Они резервуары энергии!

- Как видишь, отдельным резервуарам на месте не сидится. Прямо не пойму, кого она мне напоминает?

- О, Праматерь сущего.. она мертва насовсем… Или… нет… кажется…. – Люцифер будто забыл о госте, его обычно чистейшее сияние раскаленно-голубого, почти белоснежного тона, окрасилось струями фиолетового света.

- Я хочу, чтобы отныне они давали мне пищу, - произнес между тем гость, не испускавший ни толики света, но всюду вокруг себя распространяя жгучую тьму.

Люцифер с недоуменным выражением поднял голову, стал вглядываться в черноту под капюшоном.

Черный гость достал из плаща кольцо – золотой ободок, всплывший над его черной бесплотной ладонью - и подбросил его вверх. Кольцо беззвучно взлетело, не сдерживаемое никакими силами, в пустоту бескрайнего космоса.

- О… как я теперь это найду?! – возмутился Люцифер, который уловив остатки эманаций в покойнице, загорелся идеей вернуть ее к жизни.

- Ты? Не смеши меня. Ты найдешь что угодно, где угодно. Помни: теперь я хочу, чтобы моя пища заканчивалась десертом. Ты обманул меня. Страдания женщин слаще.

Черная тень исчезла из зеркала. Люцифер застонал.

Некоторое время он метался по огромным пространствам, наконец, облачился в плащ из белого пламени c фиолетовыми искрами и помчался к водопаду Бриллиантов. Он набирал горсти драгоценных брызг в ладони и что-то напевал под нос печальное. Успокоившись, он выбрался на твердую дорогу с букетом роскошных бриллиантовых цветов: синих и белоснежных с тонкими сияющими лепестками. На губах Люцифера появилась улыбка, он пронзительно свистнул, взорвав четыре ближайшие звезды, и к нему мгновенно подлетели крылатые кони. Люцифер сел в колесницу и помчался к Дворцу Лилит.

Лилит жила на краю Вселенной, там, где воды вековечной тьмы ласкают первые всполохи зарождающегося Света.

Она не ко всем выходила и могла зачаровать дворец так, что никогда его не найдешь. Но Люцифер не помнил, чтобы она хотя бы раз не пустила его к себе.

Чудесно свежая, будто только умывшаяся утренней росой, в сладких ароматах и ласковой музыке, она приветливо привстала ему навстречу.

Люцифер поставил цветы в вазу на столике у ее ложа, занавешенного шелковыми занавесками и сел на маленький стул так, что мог наблюдать ее во всей красе на ложе. Его улыбка стала на миг острее, когда он заметил, как она прихорашивается для него. Тысячи рук Лилит стали двумя изящными ручками, а прекрасное гибкое тело затянуло на осиной талии полупрозрачное одеяние, так при том сиявшее драгоценными блестками, что лишь едва он мог разглядеть отдельные детали трепетавшего от страсти к самой себе тела и две пышные груди, количество которых она также решила минимизировать ради общей гармонии.

- О, Лелий! Какие прекрасные цветы, - томно проворковала Лилит.

- Я скучал по тебе и хотел увидеть твой счастливый взгляд, - чуть рассеянно откликнулся демон, но его глаза одобрительно заскользили по фигуре хозяйки.

Люцифер на мгновение и в самом деле забыл зачем явился сюда, потому то неизменно чувствовал в присутствии демоницы сильнейшее головокружение, похожее на то, которое все они испытывали накануне рождения. А Лилит добавляла смущения заворожённым взглядом больших сияющих ярче его бриллиантовых цветов глаз. Она не говорила, испытывает ли тоже головокружение, но из семи вспышек света именно его она наблюдала с этим пронзительным выражением - то ли нежным, то ли хищным. Она будто пила его лицо, будто желала втянуть в себя.

- Ах, у меня такое чувство, что ты что-то хочешь от меня, - пошептала Лилит.

Обычно он делился с ней миллионами рассказов без слов, которые придумывал на ходу, подглядывая за своими детьми – самыми неугомонными и изобретательными из всех, но сейчас он решил не тратить времени и рассказал о своей человеческой дочери – Бессиандре.

- Оживить смертную, Лелий? Как же ты любишь свои игрушки!

- А… Ты не можешь? Так жаль, - разочарованно произнес Люцифер.

Лилит сверкнула глазами и приподнялась на ложе. Некоторое время она рассматривала его с яростью, но вдруг рассмеялась негромким хрустальным смешком.

- Возможно, ты прав, Лелий, - проворковала она. - Иди ко мне. Если будешь достаточно искусен и неутомим, да не забудешь о своей просьбе, как знать, она, может, исполнится.

Люцифер знал по опыту, что с Лилит колебаться опасно, а еще более – не выгодно, поэтому скользнул к ней на ложе в тот же миг, оставив все сомнения, но стараясь зафиксировать в затапливаемом предвзывным головокружением сознании первоначальное намерение – дело нелегкое, часто провальное, если судить по злым проклятиям Гевуры, который проклинал во главе с Лилит весь женских род – воплощение ненасытного Хаоса.

Спустя некоторое время Люцифер взял со своего хрустального столика золотое, упруго сиявшее жизнью кольцо. Он подошел к Бессиандре, чье тело уже принялись точить черви. Во все стороны от нее тянулись, напоминавшие паутину разных оттенков сияющие нити. Они уходили в бесконечность космоса, а самая мощная связка энергетических эманаций втекала прямо в него, в его тело, голову, глаза, живот… Он стряхнул их с себя, обрывая, взял другие нити, обрывая их также. На пучок этих энергетических, пульсирующих сгустков он надел кольцо.

Тело несчастной жертвы быстро стало свежеть, зарастать, излечиваться и вот он уже держал на коленях прежнюю юную красавицу. Она удивленно взирала на своего отца по-детски любопытными прекрасными глазами.