Роман-неформат. Глава 10

НИТИ И ЯЧЕЙКИ СПЛЕТАЮТСЯ В НОВЫЙ УЗОР
               
                Кантилена

                Возвращение возможно,
                Если двигаться вперёд.
                Всё совсем наоборот,
                Если жить неосторожно.

                Промежуток возрастает
                И с ним вместе времена,
                Если развалилась на
                «До» и «после» жизнь простая.

                Времена не выбирают!
                Если можешь, то забей
                На судьбу. Она индей-
                Ка. Пусть псы на ветер лают.
               
                *   *   *

     Безумие, если оно не стало болезнью, прекращается так же внезапно, как и начинается. Выходит точно пар из кипящей кастрюли. Внутри остаётся то, что можно употреблять в пищу.

     Опять пришла зима, на Москву упали морозы, с неба посыпался снег. Из Бостона мне позвонил Леонтий Давыдович Рабинов и сказал: «Паша! Ты мне нужен. – Зачем? – Буду ставить «Двое на качелях». Срочно прилетай!»

     Кто-то следил за мной и именно в декабре спешил на помощь.

     Чудо, приняв облик моего учителя, посылало мне новогодний подарок!

     Больше трёх лет не было уже на свете студии «Жили-были». Зацикленный на себе, о судьбе своих бывших товарищей я ничего не знал и знать не хотел. Однажды, идя по Арбату, увидел Рабинова. Выглядел он хорошо, в светлых брюках и стильной тёмно-синей куртке.

     В спешке я его почти не узнал среди прохожих, всё-таки больше четырёх лет прошло, и проскочил мимо. Но меня остановил крик бывшего режиссёра:

     - Паша! Не узнаёшь?

     Пришлось остановиться и обернуться.

     - Леонтий Давыдович, здравствуйте! - произнёс я с преувеличенным восторгом.
    
     - Торопился и не заметил вас, извините.

     Рабинов подошёл ко мне, рассмотрел, как делал когда-то во время репетиций - не торопясь и как бы по отдельным частям: глаза, переносицу, всё лицо - и констатировал:

     - Плохо выглядишь.

     - Болел.

     - Куда идёшь?

     - Да так, по делам. А вы?

     - Тоже по делам. Работаешь?

     - Ну да. У Мляна.

     Леонтий Давыдович кивнул с сожалением, словно я сообщил ему о чьей-то смерти.

     - Пишешь что-нибудь?

     Я отрицательно покачал головой. Рабинов вздохнул:

     - Жаль.

     Чтобы прекратить неприятные распросы, я пошёл в атаку:

     - А как вы?

     - Мы с мамой эмигрировали в Штаты. Живём в Бостоне. Уже год.

     Тут я почувствовал, что больше притворяться не могу, и объявил:

     - Простите, Леонтий Давыдович, но меня это не интересует. Можно, я пойду?

     - Я вижу. Тогда пока?

     - Само собой.

     - Главное, не унывай. И не болей. Я тебе ещё позвоню!

     И он позвонил ровно через год. Как раз в тот момент, когда я остался совсем один. Рабинов вытащил меня из Москвы в Бостон вместе с одной моей знакомой актрисой, поселил в своей квартире на 47-й улице и начал репетировать с нами пьесу Гибсона. Но затея провалилась. Через месяц я вернулся домой. Никто не ждал моего возвращения и за спиной, покручивая пальцем у виска, шептали:

     - Вернуться из рая в этот ад. Сумасшедший.

     Но чудо есть чудо. Я прилетел с другой стороны земного шара абсолютно здоровым и готовым сворачивать горы. Для начала мы с бывшей женой разменяли квартиру. Теперь я жил в комнате в коммуналке, чувствуя себя обладателем всех богатств на свете. Быстро нашёл себе работу в агентстве, готовящем фото-моделей. Я обучал девочек сценической грамоте и свободе.

     - Дело не в том, как вы выглядите, - втолковывал я на занятиях взволнованным ученицам. - Дело в том, какими хотите выглядеть. Думайте о себе только в превосходной степени. Будьте единственными и цените себя, тогда вас заметят. Объектив любит не фигуру, а личность. То что у вас внутри, а не снаружи. Давайте покажем ему ваш характер, а не ваш грим и костюмы.

     Выпуская каждые два месяца курс девушек-моделей, мы готовили порт-фолио, то есть альбомы с их фотками. Мои ученицы были на них чертовски хороши и поражали всех своими на редкость глубокими глазами и магнетическими лицами.

     Я познакомился с ребятами, которые окучивали ставший прибыльным бизнес топ-моделей. Кругом требовались красивые девушки: в фото-студии, в дома моды, в рекламу.

     Меня нисколько не огорчало то, что я сменил булат на злато. Надо было выжидать, и я спокойно выжидал.

     Бывший актёр «Жили-были» Глеб Волонцевич увидел меня на какой-то модельной тусовке и воскликнул:

     - Пашка! Какого хрена?

     - Догадайся с одного раза, - ответил я.

     - Ищешь золотую жилу, старик?

     - Точно. Угадал. Тебя.

     - Гр-гр-гр-гр!..

     Он смеялся, издавая носом рокочущий звук, как будто бетонную стенку сверлили ручной дрелью.

     Я тоже улыбнулся:

     - Узнаю брата Колю.

     Глеб обхватил меня за плечи:

     - Тогда пошли. Ты мне нужен.

     Мы уединились в баре с кофе и сигаретами.

     - Ты сейчас пишешь? - Волонцевич заглядывал мне в лицо, словно знаменитому писаке. - Только честно.

     - Пишу, - врал я теперь как стриг. - Но за хорошие деньги.

     - Деньги будут! - он тоже врал и тоже уверенно. - Требуется «пилот» телевизионной программы о совейском рок-н-ролле. На десять страниц. Ведущим будет Петя Подгородецкий. Знаешь такого?

     - Клавишник «Машины времени».

     - Он самый. Ему в нашей программе нужен образ. Скажем, завсклада или директора музея.

     Я подумал секунду.

     - Дворовый король.

     - Гр-гр-гр!.. Попал! А имя?

     - Сам Самыч.

     - Гениально!.. Возьмешься?

     - Когда нужен «пилот»?

     - Вчера! -  Глеб прищурил один глаз. - Горим, Паша! Продюсер есть, бюджет есть, группа собрана, но нет идеи. Родишь?

     Я назвал срок и сумму.

     - Давай! - Глеб пожал мне руку и встал. - Не прощаюсь! Вот тебе моя визитка. Напишешь - звони. А я побегу, надо ещё окучить Валю Юдашкина!

     Сценарий я закончил, как и обещал, через два дня. Потом ещё три раза переписывал его по требованию продюсера. То есть вернулся в мир знакомой и любимой работы. Телевизионный проект Глеба скоро накрылся, но оговоренную сумму я тем не менее получил.

     Несмотря на неудачу, ко мне вернулась вера в себя. Главное, я смог увлечься. Надежда, литературный труд и ночи напролёт за пишущей машинкой, полные отчаяния и внезапных озарений, накачивали меня силой.

     Не было только той, которую я мог бы назвать музой. Удача творческая могла явиться вместе с ней, но второй Славковны рядом пока не наблюдалось. А воспоминания чаще всего приятны и столь же бесполезны. Мне нужен был женский образ, женская чувственность, женское обожание.

     Я понимал, что одному мне с собой не справиться.

     Оплодотворять следовало роженицу, а не кабинетную выдумку.

     Кто она? Где? Я не видел её и не чувствовал её аромата.

     Как бы проверяя мой нюх, время подбрасывало мне варианты. Одна из актрис студии «Жили-были» (сейчас, когда я пишу этот роман, её, к сожалению, уже нет в живых) была замужем за актёром театра имени Маяковского Борей Журавлёвым.
Мы с ним приятельствовали благодаря его характеру. Боря - классический русский артист. Добр, остроумен и расположен к любому мало-мальски неординарному человеку. Он и сам неподражаем, но его главная черта - уметь восхищаться другими.

     Дружить с Борей - иметь кучу причин восхищаться собой. Он дарил вам себя так умело и неназойливо, что вы постоянно ощущали самого себя редкой удачей, выпавшей Журавлёву. Во мне Боре нравилась моя способность увлекаться. Он часто предлагал мне реализовать всякие задумки, от радиоспектаклей по комическим детективам до театральной рекламы бюро знакомств, которые кончались пфуком и взаимным весельем. Но мы кайфовали, щеголяя друг перед другом бесконечными хохмами, розыгрышами и прочей незатейливой лабудой.

     Позвонив мне как раз в те дни, когда приказал долго жить проект Волонцевича, Боря спросил:

     - Работа есть?

     - А у тебя?

     - Я всегда занят. Например, на днях был ведущим показа мод в Доме Славы Зайцева. Живут же люди!

     - Приоделся?

     - Поужинал. Севрюга, телячьи почки в вине и хамон прямо из Гранады.

     - Сирена!.. Чего тебе надо?

     Журавлёв повторил:

     - Работа есть, спрашиваю?

     - Предложи - будет.

     - Зашибец! - он прибавил оборотов. - Познакомился с девушкой. Бывшей моделью. По виду почти Наоми Кемпбелл.

     - То есть чёрная?

     - Она финнка. Но русская. Зовут Ярослава Халла. Слышал о такой?

     - Теперь да. 

     - Она хочет делать кино.

     - Больная?

     - Шальная. Но адекватная. Короче, у неё есть отснятый материал. Мальта, соборы и море. И деньги. Ей нужен сценарист. Участвуешь?

     Я не то чтобы размышлял над неожиданным предложением. Просто складывал узор. Кино, Мальта, гонорар, топ-модель. Витиевато, но так заманчиво! И по большому счёту ничего против. Да и заняться нечем. А с моделями я уже научился управляться как с картошкой. К тому же, имя Ярослава прозвенело нежным колокольчиком.

     - Согласен, - сказал я. -  Когда познакомишь с Ярославой?

     - Завтра. Оденься поприличней и поменьше ей возражай. А то я вашего брата-бумагомараку знаю, брат Тряпичкин!

     Халла жила в обычной пятиэтажке недалеко от улицы Павла Корчагина. Двухкомнатная квартира была переделана под студию с гостевым холлом, соединённым с кухней, и отдельной спальней. На белых стенах висели несколько чёрно-белых гравюр и больших фоток самой хозяйки.

     Со двора доносились разъярённые крики мальчишек и тугие шмяки футбольного мяча.

     Мы познакомились. Ярослава была стройной и тренированной тридцатипятилетней женщиной с гордым, почти индейским лицом, густо-шоколадными недобрыми глазами пантеры и злым, ледяным голосом.

    На полу у стены лежал шаговый тренажёр для укрепления мышц ног и попы.

    - Павел - профессиональный киносценарист, - набивал мне цену Боря, когда мы сидели за низеньким столиком и пили кофе. Кофе был страшно густой и пряный на вкус. Я пил его осторожно, редкими, мелкими глотками. - Он временно свободен и готов на любую работу. Проект твоего фильма о Мальте его заинтересовал. Так что, думаю, вы договоритесь.

     - Посмотрим, - бывшая топ-модель тоже набивала себе цену. - Если никто не против, то начнём прямо сейчас. Для начала сделай мне в течение двух-трёх часов рекламный ролик духов «Опиум». Сможешь?

     Она смотрела на меня шоколадными глазами и буквально топила в них, как в трясине. Я взглянул на Борю, потом на Ярославу и спросил:

     - Ты любишь именно «Опиум» или это просто такая фенька для проверки?

     Женщина встала и пошла к двери.

     - Пойдём погуляем, Боря, - приказала она. - Кое-что обсудим. А Павлик пусть пока работает. Сценарист мне нужен настоящий. Понятно?

     Вопрос она обратила ко мне. Точно хотела напугать. Но не на того напала эта Халла. Я налил себе ещё кофе и как можно равнодушнее бросил:

     - Идите. Я вас не держу. Полчаса мне хватит. 

     Когда они вернулись, сценарий рекламного ролика был готов. Идея заключалась в следующем. Парень ходит по Птичьему рынку и ищет подарок своей девушке. Щенки, котята, волнистые попугайчики. В глазах волнение и надежда.  Внезапно на прилавке с аквариумными рыбками парень видит за стеклом в воде флаконы духов. Это «Опиум». Вокруг флаконов кружатся барбусы, гуппии, меченосцы, неоны. Парень жадно хватает аквариум, бросает его на асфальтовую дорожку. Он со звоном бьётся. Разлетаются стеклянные осколки, хлещет вода, мечутся в других аквариумах испуганные рыбки. Тявкают щенки, мяукают котята, трещат попугайчики. 

     А на асфальте стоят целые и красивые флаконы духов. Сверкает на стеклянных гранях солнце. Переливаются всеми цветами радуги этикетки. Рыбки за стеклом хлопают ртами, и звучат за кадром восторженные голоса:

     - «Опиум»! «Опиум»! «Опиум»! Аромат солнца! Жар страсти!

     Текст я подобрал специально с открытыми гласными, хорошо ложащийся на шевеление рыбьих хвостов, плавников, жабр и разевание ртов.

     Прочитав эту короткую зарисовку, Ярослава уставилась на меня почти влюблёнными кошачьими глазами. Пантера исчезла. Индейское лицо бывшей топ-модели вдруг стало русским, миловидным и розовым.

     - Флаконы духов в аквариуме - это круто! - и голос у Халлы стал вдруг музыкальным и тёплым. - Я вижу, как это красиво! Ты сам придумал?

     Я выдержал паузу, как бы переживая наивность читательницы, потом удивлённо покачал головой из стороны в сторону (ну, ё-моё!) и признал:

     - Легко.

     И замолчал, как каменный и загадочный сфинкс.

     Устный контракт между мной и Ярославой был тут же заключён. На следующий день мы принялись за работу над короткометражным фильмом, который должен был принести ей славу, а мне заработок.


                *   *   *


Продолжение следует.