Хизер Суит, Анита Блонд и Эндрю Блейк единосущно

               
     Мариэтта Чудакова принужденно зевнула, постаравшись при помощи трахеи произвести громкий и протяжный звук, что заглушил бы скрипнувшую дверцу баухазовского сейфа, куда она, настороженно оглядываясь, припав сухопарым хищным телом литературоведа к осиновым половицам из ладных дубовых плашек, устилавшим неустановленный подчиненностью по ведомству страха Мединского пол от окна, сплошь заклеенного красочным плакатом с разговаривающим с внуками президентом России, всем своим невероятно одухотворенных до одутловатости лицом показывающим стратегичность вопросов внуков, наперебой интересующихся нескромным вопросом : " Деда, а ты когда кони двинешь, ведь настоебендил уже всем, даже нам на Западе как - то не совсем ловко наталкиваться на укоризненные взгляды потомков жертв холокоста ? ", и до жестяного экрана не настоящего камина, преподнесенного на юбилей Пастернака в сорок втором, тогда еще, помнится, выполняя четырехлетний план рейхсмаршала авиации с опережением, осудили журнал  " Звезда ", взяв в основание скорорифмующуюся строчку Демьяна Придворова " П...да буржуям, товарищ пулемет, звезда сияет сквозь года, но мы е...ли в рот, у нас есть зад. К чему п...да ? ", оный камин конфисковали, конечно, в связи с перегибами, но потом вернули, перепутав сына Пастернака с Мариэттой Чудаковой, уже тогда гремевшей и громыхавшей по симпозиумам, что не одно и то же, а поскольку я уже забыл, зачем сейф и почему баухазовский, то следующее предложение. Вертко извиваясь и переползая к окну, она шумно скрипела старческими коленями, отшвыривая попадающиеся по пути стаканы от снарядных гильз, рулевые перья мин калибра пятьдесят пять, даже чуть гнутый ствол от зенитного орудия - восьмидесятимиллиметровки очутился на пути неистовой старушки, вспоминающей по пути к окну холодный отблеск очков коварного Пиотровского.  " Сучий сын, - подумала Мариэтта, поправляя ленту пулемета и опасно поводя дулом из стороны в сторону, - всучил такой антик, теперь х...й его знает, как все пушкиноведение двинется и куда ". Накануне ночью, вернувшись с проводившегося в Михайловском замке ритуала нечестивцев, где Пиотровский, боевой робот Империи и симбиот, отравил своим бздежем кощунников, он, набрав по  " кремлевке " Чудакову, сделал ей такое предложение, от коего она, понятно, не смогла отказаться. А предложил Пиотровский ни много, ни мало, как новую рукопись с личным факсимиле Пушкина, рассказывающую о кратком приеме у персидского шаха, куда угодил свободолюбивый пиит, будучи проездом в Оренбурге. От Оренбурга, известно географицки, рукой подать до сферы интересов Ирана, вот и так вот. Мариэтта вспомнила первые строки кошмарной рукописи и заскрипела остатками зубов, перетирая в пыль табачное крошево, наспех всунутое в алчный рот, пока дуло МГ - 43 выискивало пристойную уровню цель, но так как окно было заклеено плакатом ( см. выше, курсив мой ), то вот так вот снова. Словно рассказанный Гоголю Хлестаков. Так все вот как - то вот все. Короткая нога еще. Ужас, если подумать. Сразу становится ясно, почему так тряслись провинциальные чиновники, от таких слов еще не так запоешь.
     - Горит и кружится планета, - навзрыд пропела Мариэтта, самоприковываясь к пулемету. Она где - то читала, или слышала, или видела на диораме у того же Пиотровского, как зеленоформенные, похожие на ящериц, австрийцы сжимали пулеметы с водяным охлаждением, прикованные в бункерах, на которые бросались доблестные белоцарские войска, предатели и пидарасы, эксплуататоры народа, гады и подонки, даже не задумывающиеся о происходящем в Лондоне. А в Лондоне происходил Съезд РКП ( б ), между прочим. Вспомнился Чуковский. Сучий Корней. Как он орал на пьяную Крупскую, цитируя свое новое стихотворение, отчего - то названное детским. Хорошо детство ! " А в Лондоне, а в Лондоне, - пускал слюни обезумевший Корней, бегая по каморке Стасовой, - на чорной Сесил - род шагает сам Чичваркин, е... ть его и в зад, и в рот ". Большущий скандал тогда мог  приключиться, но не приключился. Расстреляли Крупскую. Ее потом всю дорогу изображала прабабка рыжей Ландер, найденная по случаю за кулисами Щепкинской фисгармонии, где служила прабабка дидом, была такая должность, об этом еще Солженицын писал, как раз между абзацем о ВРИДЛо и ОЛЖИРом, дид же именовался с малых буквиц, неся такую ужасающую смысловую нагрузку, что не осмелились узаглавить даже тогда, когда мало смотрели на происхождение, а сразу.
     " Ветр, батр, - сказал я, тут же переводя себя же на фарси, - култуг джи, самуэа таймс харгу тыдым, мистер Босс и Джимми Джи бабу бы абаб бабы. Хельгаса, сектым, жадым ".
     - Е...й в рот ! - выругалась Чудакова, наводя пулемет на опухшие от забот глаза. - Хренов Пушкин, сукин сын. Думай теперь, как всю историю переписывать, он же уже тогда предсказал революцию аятолл.
     - Атолл Бикини еще, - раздался сзади кощунствующий голос и Чудакова нажал на гашетку пулемета. 
     - На, сука !
     - А мамыньки, - по - рязански заливался голос за спиной и Мариэтта облегченно выдохнула, - ухойдакали !
     Дитушка ! Лишь она одна так - ту вскрикивает, когда в историях некоего Ивлукича кого - нибудь ухойдакивают, чаще всего - царя. Хули, Пушкин. Певец свободы и любви. Я свобода, а моя Белая королева замужем за длинным и опасным Ли, но главнее другое. Умеет она преподнести себя, мужа и окружающее пространство без перекоса в излишне личное, что стоит, как минимум Ходаковского, сказочки, осыпающей мою Каролин Возняцки лепестками, скажем, жасмина и роз.