Предложение

В тот самый день мы встретились раньше обычного и, пока июльская жара нежно обрушивалась на город новой волной удушения, мирно побрели старым добрым парком к дому. Я не мог не спросить ее снова, а она не могла снова не вывернуть мою душу на изнанку.

- Ответь мне ?
- Я...
- Нет я...
- Ахахахах. Ну тогда ты и ответь!
- Не смешно.

Но этот задорный и какой-то бесконечно ветреный смех было уже не унять. Этот сладкий смех моей непостижимой Мари, так ловко набивающий собой весь наш старый городской парк и наши плакучие качели, и щедро припудренные песком дорожки, и манящий своей озорной молодостью соседский ельник , и небо, и облака, и воздух, и ветер ... . И Ветер, да. Ветер снова без спроса смахнул волосы с ее щёк, пока я только и мог что смотреть на эти бестелесные ласки безмолвно и завистливо.

- Вечно. Как ребёнок. Какого черта только спрашивается...

Вдруг где-то тяжёлым подневольным басом вздохнул колокол, будто разрешая солнцу катиться дальше. К самому черту. 
День скатывался в вечер. Туман замер, будто не смея дальше ласкаться к осыревшей своей непервой росой ещё молодой траве. Ветер, наконец, умолк, утихомирив своим молчанием и птичьи споры, и заунывную песню источенного ржавчиной дорожного баннера и насмешливые пошептывания разбросанного детьми бумажного мусора .

- ответь мне только да или нет ?
- Ну пускай будет Да. Или нет, а на какой вопрос?
- Мари... Ты можешь хоть на минуту...?
- А, на минуту? Легко!
- Господи, Мари!
- Я..

Пространство, вдруг будто выгнувшееся совсем нерадужной дугой и натянувшееся до предела, рассекла липкая пощечина.

- Ты! Лучше молчи.

Пространство сжирала тишина нашим молчанием, отмеривая свои глухие и жаркие  глотки нашими же шершавыми шагами. Резкими, угловатыми движениями я неумело пригладил ее волосы, прогоняя прочь остатки запутавшегося в них ненавистного мне ветра, схватил ее руку и потащил заторможенную то ли от удивления, то ли наконец от просветления в памяти Мари домой.

- Господи! Мари! Проклятье!
- Да. То есть нет, не проклятье да, а я говорю да, Слышишь, да!
- Да иди ты!

Злость объяла меня своим предательским пламенем. Ноги превратились в ватные бруски, руки не слушались и дважды выронили проклятый ключ. По штанинам откуда-то из недр земли карабкался холодный щекотливый страх - на этот раз я сам как ребёнок  боялся взглянуть ей в глаза. В голове живой кувалдой бился совершенно другой вопрос - что же я делаю?

Разродившись воплем слепой одичавшей ярости, вырвавшей кровоточащее нутро из немоты человеческого бессилия, всплеснув отяжелевшими руками, со всей силы ударил ими о перила  и упал перед ней на колени:

- Выходи за меня.