Шелтер бесприютности

- Ну вот, смотри: делаем фотообои в размер трёх внутренних сторон, плюс – для потолка – футаж неба сквозь стеклянную крышу… - Вендель хозяйственно облюбовывал автобусную остановку «ДК Текстильщик», много видевшую и много страдавшую, энергично вымеряя пространство при помощи конечностей.

- Это не стекло, - заметил его флегматичный товарищ. – Это поликарбонатный лист.
- Окей. Окей. Пусть поликарбонат. Какая разница??
- Неба не будет. Он только свет пропускает.
- Ну и что? Ну и что?! Так ещё прикольнее! Представь: с трёх сторон металлические конструкции, сверху поликарбонатная крыша, здесь мы ставим топчан, стилизованный под деревянную скамейку… На месте вот этой вот афиши – монтируем бра в стиле лофт, в ногах – минималистские часы с философским подтекстом… Тут – вместо маршрутной карты – вешаем репродукцию Поллока – скажем, «Номер 5» или «Алхимию». Такой концептуальный «хоумлеснес» должен получиться… в духе Мартина Бубера. Да ты только погляди, какая… какая у нас тут урбанистическая прекрасность вырисовывается, чёрт подери!

Мрачный человек, к которому апеллировал Вендель, шумно вздохнул и выдохнул.

- Куда мы денем окно? – кратко охолонил он.
- Не проблема! - решение пришло моментально: - Часть окна, его узкая створка, остаётся как бы снаружи нашей инсталляции и даёт комнате полноценное естественное освещение. Вторую, которая пошире и без форточки – то есть, функционально не столь важна – мы закрываем фальш-панелью, а затем тоже заклеиваем фотообоями… Никлос, это гениальный проект, - глаза Венделя влажно блеснули, - просто роскошь. Чёрт, надо же… Сам от себя не ожидал, честное слово. Ну же?!
- Мечта бича.

К остановке тем временем подошла высокая и тощая девушка, одетая в черный каракулевый лапсердак и ярко-жёлтую шапку бини. Она с неприязнью скользнула тусклыми постными глазами по небритым всклокоченным мужикам, на вид лет за сорок: один, в голубой шапке с огромным белым помпоном и красных хипстерских джинсах, постоянно дрыгался и махал руками; другой, в кожаной фуражке и длинном винтажном плаще, застыл сколиозной дугой и, кажется, сильно перемёрз. Девушка выудила из кармана сигареты и зажигалку и с презрением закурила.

Вендель, заметив её, немедленно втянулся в активную экспансию:

- О, велкам ту зе клаб! Девушка, по вашему небанальному имиджу я умозаключаю, что эстетика – не враждебный вам элемент. Посмотрите сюда, - он живо заскочил в заплёванную остановку со сломанной скамейкой и перевёрнутой урной, из которой изверглись, как из рога изобилия, пивные банки, пачки от сигарет, пакетики из-под снеков и прочие артефакты эпохи потребления, - хотели бы вы жить в такой вот… м-м-м… авангардной среде? В таком… как бы это сказать… в такой супрематической композиции, что ли… или, скорее, в архитектурном коде современного города … своеобразном шелтере бесприютности… практически в чёрном квадрате? Вам вообще близок дух формализма?
- В смысле? – девушка с вызовом уставилась на придурка, рука с сигаретой на морозе покраснела и слегка тряслась.

Субтильная шейка, обмотанная чёрным шарфом крупной вязки… сизая паутинка на бледном виске… белёсый локон, выбившийся из-под шапки… эта – трепетная до дрожи – кисть с сигаретой… и даже провинциальная коммуникативная сиволапость… Чувствительный Вендель чуть не вскрикнул от окатившей вдруг сладкой, эротической жалости к этому болезненному на вид и недоразвитому на слух созданию.

- Конструктивизм … ч-ч-чисто стилистич-ч-чески… вам не претит?.. – то ли задыхаясь, то ли заикаясь, плотоядно поинтересовался он. - Позвольте, как вас именовать?
- В смысле? Зовут как? – она машинально отпрянула от незнакомца и опасливо оглянулась на второго, безгласного.
– Совершенно верно.
– Ю-ю…ля.
- Абсурд. Ладно, я вам скажу. Ваше настоящее имя – Мици. Ваши любимые цветы – лаванда, цвет – малиновый, запах – жасмин.
- Я орхидеи люблю вообще-то… - новая Мици небрежно бросила окурок на проезжую часть и остановила на Венделе свой малоподвижный взгляд.
- Ха-ха! Слушай, Мици, тут всё элементарно до безобразия. Поверь, не существует запахов, которые бы лучше сочетались друг с другом, чем жасмин и орхидея. А в своём идеальном аспекте они вообще идентичны… Жасмин – аромат чувственности. И в то же время целомудрия. В тебе есть и то, и другое. Тебе говорили, что ты похожа на Кэрол Ломбард?
- Да?.. - в голосе и глазах гёрлы наконец прозвучал некоторый интерес.
- Неважно. Ты ничего о себе не знаешь. Ты думаешь, что ты одна – вот такая вот, - Вендель изобразил в воздухе некий абрис, - А на самом деле ты… ты… У тебя вон пальцы закоченели…

Он неожиданно взял и сунул её руку себе за пазуху.

- Руки убрал! – рявкнула Мици, выдёргивая руку. – Вы чё, больные здесь все, что ли?!

Мици почему-то обратилась к ним обоим, хотя Никлос ни на градус не изменил своего положения в пространстве и так и стоял к ним боком, мрачно глядя в сторону черепашьим ходом надвигающегося троллейбуса.

- Да, Юлия, мы все тяжело больны, - разочарованно откликнулся Вендель, упрятав руки в карманы и нахохлившись. – Неизлечимой пустотою бытия. Простите великодушно: я всего лишь хотел согреть ваши пальцы.
- Ваши пальцы пахнут Пэлл Мэллом… - подтянулся вдруг безучастный дотоле его товарищ.
- Ничего уже не надо нам, только вас немного жаль, - завершил разобидевшийся Вендель.- Видишь ли, май френд, у Юлии налицо проблемы в области взаимодействия с миром и c себе подобными.

Девушка гневно перевела взгляд с одного на другого, и вдруг из глаз её одна за другой покатились слёзы.

- Да идите вы со своими проблемами! Вот привязались, артисты заезжие… У меня мама в психушке лежит…

Она запальчиво полезла снова за сигаретами, выронила их на дорогу, прямо под колеса подъехавшему троллейбусу номер восемь.

- Блин… - обессилено выдохнула она, уставившись в синий бок транспорта.

Никлос, который толком ни разу на девушку и не посмотрел, без заминки зашёл в первую дверь. Вендель же, растерянный, стоял перед Мици как вкопанный и испуганно взглядывал в её мокрое лицо. Он что-то говорил ей, потянул, было, её на вход, но та, захлёбываясь слезами, помотала головой:

- Мне «двойка» нужна… До промзоны.
- Окей, - кротко покорился Вендель. – Мне тоже. Мне тоже нужна «двойка».

Никлос то ли вопросительно, то ли философически взирал на них из окна тронувшегося в долгую и муторную дорогу троллейбуса.