О друзьях

Друзей, как известно, много не бывает. Обычно друзьями становятся те самые близкие мальчишки или девчонки, которые окружают человека с раннего детства и с которыми налаживаются самые тесные и лучшие взаимоотношения. Все остальные – это просто товарищи.
При этом дружба в группе мальчишек или в группе девчонок значительно более долговечная, чем в группе «смешанной», где дружат мальчишки и девчонки.
Друзьями в такой группе остаются до 11-12-летнего возраста, когда у девочек появляются первые признаки полового созревания вместе с первыми влюблённостями, причем не внутри группы друзей, а за её пределами. Со  стороны друзей-мальчишек начинается ревность к своим подругам, что приводит к постепенному охлаждению дружеских отношений до их полного окончания.
Двое из троих Сашкиных друзей появились в один прекрасный солнечный весенний воскресный день. Сашка с мамой и папой вышли во двор, чтобы дальше продолжить путь в парк культуры и отдыха, находившийся неподалеку.
Момент начала дружбы Сашка запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Возле первого подъезда дома играли машинками Ромка и Толик. Рядом с ними о чём-то разговаривали Василий Андреевич – папа Толика и Софья Иосифовна – мама Ромки.
Увидев приближающихся к ним Сашку с родителями, Василий Андреевич радостно окликнул пацанов.
– Ребята, посмотрите, кто идет! Это Саша, ваш новый друг! Поприветствуйте его!
Пацаны переключили внимание со своих машинок на Сашку, подбежали к нему и с радостными воплями: «Теперь ты наш друг!» схватили Сашку в объятья и стали кружить на месте. Такое поведение для Сашки было весьма неожиданным. Но еще более неожиданным стало то, что ребята запутались в собственных ногах и все вместе упали. Причем Ромка упал на Сашку.
Не столько от боли, сколько от неожиданности и испуга, Сашка разревелся горькими слезами. Его все стали успокаивать, от чего слёзы полились еще сильнее. Неизвестно, как долго продолжалось бы это слёзоизливание, если бы Толик не произнес простую фразу: «Мне ведь тоже больно, но я же не плачу, как ты. Что я маленький?». В Сашкиных глазах Толик сразу как-то вырос и, конечно же, Сашке сразу же захотелось перестать быть «маленьким», беря пример с такого «взрослого» Толика.
Так началась дружба «взрослых» Толика и Ромки с «маленьким» Сашкой. Всем троим в ту пору шёл ­– страшно подумать – пятый год от роду…
Встречи друзей поначалу были не очень частыми. Толика водили в детский сад, а Ромку и Сашку воспитывали бабушки. Но если Толика отец или мать приводили из детского сада в шесть часов вечера и Сашка частенько встречался с ним во дворе дома, то Ромкина бабушка жила на далёкой окраине городского района Тустановичи. Поэтому встречи с Ромкой поначалу были не слишком частыми.
По выходным дням Сашка и Толик часто играли вместе то дома у Толика, то у Сашки. Играть дома у Толика было интереснее, потому что его папа Василий Андреевич, талантливый инженер-изобретатель, часто покупал своему сыну различные интересные развивающие игры. Кроме того, у Толика было еще такое редкое для первой половины 1960-х годов «чудо техники», как телевизор. Однако сидеть часами напропалую у чёрно-белого экрана друзьям не хотелось. А причина была банальной: смотреть было нечего. В те годы у счастливых владельцев черно-белых телевизоров обязательно где-то рядом лежала, вырезанная из газеты, программа телевидения, в которой фильмы для детей были большой редкостью. Поэтому друзей больше привлекали различные настольные и прочие игры, которых они знали великое множество.
У Толика с детства были яркие черты лидера. Он обладал пытливым умом и, явно опережая сверстников в интеллектуальном развитии, во всех играх старался быть командиром, чему немало помогал невесть откуда бравшийся зычный, почти баритоновый тембр голоса. Однако в физическом развитии Толик был весьма далёк от единогласного признания среди друзей и товарищей его командирского единоначалия. Этот факт часто приводил к конфликтам. И не удивительно, так как ни быстро бегать, ни прыгать далеко и высоко, ни лазать по деревьям, ни постоять за себя в потасовке он не мог, не умел и принципиально не желал.
Ромка в физическом развитии сильно превосходил Толика по всем, как говорится, статьям. Сашка, хоть и не так сильно уступал Ромке, но частенько завидовал не только Ромкиному росту, но и его физической сноровке и житейской смекалке. Этим чертам Ромкиного характера весьма способствовало воспитание у бабушки. Точнее говоря, Ромка свои дошкольные годы провел в компании пацанов, как минимум на 2-3 года старше его. Живя в частном секторе на отшибе города, Ромкина бабушка почти не беспокоилась, отпуская внука гулять с пацанами в соседние дворы или на дорогу, что проходила вдоль речки Лошани. Автомобильное движение в те времена было настолько редким, что риск попасть под машину равнялся нулю. Не то, что в 36-квартирном доме, где жили Сашка с Толиком.
Видимо, из-за постоянного нахождения в группе пацанов, среди которых были даже школьники, и, получив соответствующее воспитание по понятиям улицы, Ромка поначалу рос вороватым пацаном, который при первом удобном случае пускал в ход кулаки. А принцип «урвать всё, что не приколочено, пока за тебя это не сделал кто-то более шустрый» оставался с Ромкой еще и в школьные годы.
Третьим Сашкиным и четвёртым в компании его друзей стал Славка. Он хоть и  жил в одном доме с остальными друзьями, но по-настоящему дружеские отношения стали связывать его с остальными лишь с началом учебы в школе. До этого времени Славка предпочитал большую компанию своих двоюродных братьев, с которыми рос и воспитывался.


* * *
1 сентября 1967 года друзья пошли в первый класс Бориславской средней школы №1, которая находилась всего метрах в 400 от их дома. Сейчас уже и не вспомнить причину, по которой Сашка, Толик и Славка оказались в 1-а классе, а Ромка в 1-в.
Всего же в школе было по 4 класса в каждой параллели, а сама школа, хотя и выглядела большой и красивой, вынуждена была работать в 2 смены.
Во время учебы друзья вели довольно разобщенную жизнь, чему, в основном, способствовало естественное разделение их большого класса на три ярко выраженные группы по успеваемости. Всего за годы учёбы с 1-го по 8-й классы число Сашкиных одноклассников колебалось от 42 до 44 человек, из которых 12 были круглыми отличниками, 18 «середняками» и остальные были «слабаками», т.е. ребятами, которым учеба давалась или плохо, или очень плохо.
Толик всегда находился в группе отличников, а его попытки и здесь быть в лидерах поначалу были весьма успешными, несмотря на присутствие в этой группе и других пацанов и девчонок с не менее ярко выраженными лидерскими качествами.
В то далёкое советское время каждый класс еще назывался отрядом. Причем до начала ноября ребята, пришедшие в первый класс, были просто «школярами». К празднику очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции, который отмечали в стране 7 ноября, всем первоклассникам вручали  значок в виде красной звёздочки с портретом маленького Володи Ульянова (Ленина) в центре и все «школяры» превращались в октябрят. Именно с этого момента класс становился отрядом, а, значит, у него должен быть командир.
Толик, хоть и пытался в группе отличников постоянно выделяться, но ни знаниями, ни физическими упражнениями на уроках физкультуры он этого сделать не мог. Единственное, чем Толик выделялся не только в своей группе отличников, не только среди одноклассников, не только среди многих классов школы, так это его необычно зычный голос. Именно за это качество классный руководитель Ирина Ивановна Комарницкая и выдвинула Толика на роль командира отряда. Роль, скажем так, весьма бутафорская, необходимость которой проявлялась крайне редко, несколько раз за учебный год во время каких-то праздничных линеек, когда командир отряда должен был дать команды «Равняйсь! Смирно!» и пойти с докладом какому-нибудь важному лицу, стоящему в центре спортзала.
Если командиры других отрядов подавали свои команды, кто как мог, то у Толика это всегда получалось не только ревуще громко, но и торжественно, и в полном соответствии с ситуацией. Уже после первого же зычного «Равняйсь!» классы, построенные на линейку, неизменно отзывались удивлённо-восхищенным гулом, ища глазами того, кто сумел подать такой голос. А Толику только этого было и надо! Он, упиваясь привлечённым всеобщим вниманием к своей персоне, еще больше старался соответствовать торжественности момента и с гордо поднятой головой чеканил шаг, направляясь сдать рапорт директору школы или другому важному лицу.
Сашка и Славка относились или равнодушно, или с шутками к таким вспышкам популярности их друга, потому что интуитивно понимали, что эта популярность как быстро вспыхивала, так не менее быстро и угасала. По окончании каждой такой школьной линейки о «триумфе» Толика все мгновенно забывали и вспоминали только в следующий раз, когда всё происходило по такому же традиционному сценарию на очередной торжественной линейке.
Никаких других полномочий у командира не было, а в обычные школьные будни это был обычный школьник. Хотя слово «обычный» могло относиться к кому угодно, только не к Толику. Его стремление к лидерству было слишком сильно и даже болезненно. Возможно, поэтому где-то во втором классе у Толика стала проявляться такая гнусная черта, как ябедничество.
Во время игр на переменах одноклассники могли нечаянно употребить нелитературное слово, что-нибудь сломать или разбить, кто-то  с кем-то мог поссориться и даже подраться. Все эти мелкие события вполне могли бы пройти мимо внимания классного руководителя. Могли бы… но не проходили…
Поначалу Толик после уроков, когда практически все одноклассники расходились по домам, старался задержаться с классным руководителем. О чем он с ней беседовал, достоверно сказать не мог никто, однако, на следующий день Ирина Ивановна начинала «разборки» с теми, чьих проделок она лично не видела и видеть не могла, но рассказывала о них во всех подробностях.
Ближе к концу второго класса Толик так вошел в роль «сексота», что не стеснялся после звонка на урок подойти к только что севшей за свой учительский стол Ирине Ивановне и шептать ей на ухо о том, что происходило в классе на перемене, показывая при этом пальцем на того или другого одноклассника.
Ребята некоторое время это «наушничество» Толику прощали, побаиваясь санкций со стороны Ирины Ивановны, но потом то втихаря после уроков, а то и открыто на перемене стали «вешать ему люлей». Дошло однажды и до разборок родителей на родительском собрании, после чего Толик-ябеда прекратил свою «подрывную деятельность».

* * *
Сашка и Славка, в отличие от Толика, отличниками не были. Мало того, они даже находились в разных группах: Сашка в «середняках», а Славка в «слабаках», то есть в той, группе, участникам которой учёба давалась трудно или очень трудно.
Если «середняки» были обладателями всех разновидностей оценок, среди которых преобладали «тройки» и «четвёрки», хотя и «пятёрки»  были частыми и желанными «гостями», то для «слабаков» даже «четвёрки» были большой редкостью, а «пятёрки» больше напоминали случайное чудо, нежели закономерность.
Вот, казалось бы, не даются тебе точные науки, не можешь ты писать грамотно и без ошибок, так прояви себя на уроке труда или физкультуры! Так нет же! «Слабаки», как правило, и на этих уроках оставались верны своим традициям: ни прыгнуть, ни пробежать, ни подтянуться на перекладине, ни сделать качественно что-либо на уроках труда у них не получалось.
Не имея возможности хоть в чём-то полезном себя проявить, «слабаки» занимались тем единственным, что у них неплохо получалось, а именно «кучковаться» в группы, чтобы побить кого-то, запугать и держать в страхе. Обычно у них были свои старшие братья или соседи по дому, учившиеся в этой же школе на 2–3 класса старше, которым можно было пожаловаться и которые могли вступиться за «слабаков», и на школьных переменах устроить выяснения отношений с мордобоем.
Сами же «слабаки», без упомянутой поддержки собой ровным счетом ничего не представляли. Именно среди «слабаков» появились те, кто первыми тайком от родителей начал курить и даже пробовать алкогольные напитки, таким своеобразным образом пытаясь выделиться среди сверстников и показать, мол, какие мы уже взрослые, и какие вы еще дети. Именно в этой группе, спустя несколько десятилетий, появились первые, ушедшие в мир иной спившиеся и опустившиеся до безобразия бывшие одноклассники.


* * *
Жизненные интересы Сашки и Славки во многом сходились. Оба живо интересовались техникой, в освоении которой Славка шел впереди, так как у двоих его дядюшек имелись мотоциклы и Славка, в отличие от Сашки, еще в младших классах не только использовал в своих рассказах, но и знал точное назначение таких слов, как кардан, карбюратор, рулевая колонка, поршень, амортизатор и др.
Оба друга живо интересовались литературой о Великой Отечественной войне и не только, постоянно обменивались взятыми в библиотеках или у друзей книгами, любили вместе ходить в кинотеатры и потом с жаром обсуждать наиболее понравившиеся моменты кинокартин.
В младших классах Славка, живший этажом выше, частенько приходил к Сашке, когда возникали трудности (а они возникали постоянно!) с решением какого-нибудь примера или задачи и, посидев печально и безрезультатно, они обращались за помощью к Сашкиной маме, которой решение задач давалось тем труднее, чем старше становились пацаны.
У обоих в конце третьего класса появилась тяга к музыке и они, сговорившись и прихватив с собою Толика, пошли на прослушивание в музыкальную школу, которое прошли удачно, но для зачисления нужны были заявления родителей. Только после этого родители друзей узнали о «взрослом» поступке своих сыновей и, конечно же, поддержали их.
Толик и тут старался выделиться, неоднократно и всем подряд заявляя, что его взяли на скрипку потому, что у него очень хороший слух, а Сашку взяли только на баян, потому, что слух у него не такой хороший.
Толику было невдомёк, что Сашка очень хотел научиться играть именно на баяне, что об этом инструменте он давно мечтал и что, наконец, его мечта начала осуществляться. Сам же Толик, как уже упоминалось, попал в музыкальную школу случайно, а решение приёмной комиссии взять его в класс скрипки долгие годы вызывало недоумение у всех друзей. Как оказалось очень скоро, ни хорошего слуха, ни каких-либо малейших способностей к музыке у Толика не было и он честно «отмучился» 7 лет, получив свидетельство об окончании, но так и не научившись играть на скрипке.
Славка тоже был записан на скрипку, но в отличие от Толика никак не проявлял своего восторга по этому поводу. Он просто учился, исполняя задаваемое на уроках, и делал это, как и практически всё остальное, что касалось учёбы вообще, то на «троечку», то на «четвёрочку».
По окончании музыкальной школы и Толик, и Славка так далеко забросили свои скрипки, что не сразу могли вспомнить куда именно. И если Славкина скрипка, купленная у кого-то с рук за 150 рублей (немалая сумма по тем временам!) потом была таки продана кому-то из знакомых, то скрипку Толика, купленную за 20 рублей в местном универмаге, и на которой Толик на протяжении 7 лет мучительно пытался извлечь хоть несколько приличных звуков, можно было применить как минимум в нескольких сотнях случаев, связанных с домашней хозяйственной деятельностью. Лишь в двух случаях применение этой скрипки было решительно невозможно – это играть на ней и  продать её! Сашка нисколько не удивился бы, если б через почти пять десятилетий смог обнаружить у Толика дома валяющийся где-то в пыли на шкафу футляр с этим орудием пыток.
И если со скрипкой дела у Славки шли ни шатко, ни валко, то по примеру своего старшего двоюродного брата, он стал учиться играть на трубе. Да и повод для этого появился подходящий: в школу пришел учитель музыки, который кроме своих непосредственных обязанностей, стал руководить духовым оркестром и для начала предложил всем желающим, среди которых оказался Славка, попробовать свои силы.
Успехи в этом деле у Славки появились очень быстро, а кроме них перед первомайским и ноябрьским парадами участников оркестра освобождали от уроков, что, безусловно, нравилось пацанам, как правило, не отличавшимися прилежной учебой.
У подобных оркестров была одна интересная черта: слабые в учёбе, недисциплинированные хулиганы становились в оркестре не только кроткими послушными исполнителями воли руководителя, но и старательно-прилежными музыкантами. А ведь им нужно было не только свои партии выучить, но еще заниматься такой по-настоящему грязной и кропотливой работой, как чистка своих медных инструментов зубным порошком или пастой ГОИ.
Но вся техническая работа и связанные с нею неудобства оставались вмиг забытыми, когда школьный духовой оркестр, сверкая начищенными трубами, шагал впереди школьной колонны на репетициях к параду и, конечно же, на самом параде. Таким образом, неудачники школьного образовательного процесса получали возможность выделиться из серой массы и блеснуть и в прямом, и в переносном смысле, перед одноклассниками.
А, кроме того, руководитель оркестра, как правило, заранее договаривался с одним, а то и с двумя-тремя предприятиями за несколько дней до парада, о том, что может оказать за определенную плату проход этого предприятия с духовым оркестром.
Руководители таких предприятий обычно соглашались и выделяли руководителю оркестра определённую сумму, совершенно мизерную для предприятия, но такую весомую для простого пацана: ведь руководитель оркестра, не обидев деньгами себя любимого, выдавал каждому участнику оркестра по 10 рублей. А если оркестр проходил в параде не с одним предприятием, а, скажем, с двумя или тремя, то и «гонорар» оркестрантов соответственно мог удвоиться или утроиться. Пересчитывая в кармане такие «деньжищи», пацаны еще раз получали возможность выделиться перед своими одноклассниками и еще больше самоутвердиться хотя бы таким образом. Об одном они в такие дни сожалели: парады случались всего два раза в год.
Таким образом, Славка, учась в выпускных классах, уделял внимание скрипке ровно столько, чтоб не быть с позором переведённым из партии «первых» скрипок в партию «вторых» или даже в партию «третьих»  скрипок славного симфонического оркестра музыкальной школы. Кстати, именно в партию «третьих»  скрипок бесперспективно и безнадёжно был посажен Толик.
Зато труба стала занимать в жизни Славки всё более значительное место. Поступив учиться в местное ПТУ, Славка стал непременным участником хорошего духового оркестра. А когда пришло время служить в армии, и тут труба помогла Славке: попал в штабной духовой оркестр и прослужил в нем все два года, играя  вместе с бывшими студентами музыкальных училищ и консерваторий. Конечно, ему было нелегко, нужно было подтягиваться к уровню профессиональных духовиков, но этот факт только повысил Славкино мастерство.
Да и после армии труба помогала Славке зарабатывать деньги. Помимо основной работы, он частенько играл с местными духовыми оркестрами на похоронах, парадах, а позже и на многочисленных свадьбах вместе с двоюродными братьями и друзьями.


* * *
Ромка стал учиться вместе с друзьями только с шестого класса.
1 сентября 1972 года открыла свои двери новенькая, только что построенная средняя школа №7.
Чтобы сразу дать ей полную нагрузку и частично разгрузить переполненные Первую и Четвёртую школы, было принято решение в Первой школе вместо 4 классов в параллели оставить только два, а остальные передать в Седьмую школу. Тем ребятам, кто не желал учиться в новой школе было разрешено остаться в своей.
Вот так четвёрка друзей, разделенная чьей-то волей перед началом учёбы в школе, вновь воссоединилась.
Ромка уверенно занял место в группе «отличников» и как-то без особого напряжения влился в новый коллектив, как будто тут учился все время. Его товарищеские отношения практически со всеми членами группы «отличников» и с большинством ребят из группы «середняков» со временем только укреплялись. А вот с большинством «слабаков» отношения не то чтобы не складывались, Ромка их просто не замечал, они для него были словно прозрачные.
Зато между Сашкой и Ромкой дружба становилась всё крепче. Этому благоприятствовали некоторые обстоятельства.
Во время летних каникул Славка, как правило, то уезжал в пионерский лагерь, то пропадал надолго у своих многочисленных двоюродных братьев.
Толик даже в самые жаркие летние дни купанию в Тустановецком пруду, походам за черешней, вишней, просто в лес, предпочитал оставаться дома. Чем он там занимался – достоверно было неизвестно, хотя сам он утверждал, что читает много книжек. Скорее всего уже в то время будущий писатель Анатолий Власюк делал свои первые поэтические и прозаические шаги, но рассказывать об этом друзьям не желал, предпочитая творить «в стол».
Сашка же с Ромкой  частенько пешком через поля ходили в Тустановичи к своим бабушкам. А так как Ромкина бабушка жила значительно дальше Сашкиной, то навещали сначала Сашкину, а потом уже шли к Ромкиной.
Там, в одном из многочисленных сараев Ромка хранил раколовки. Это были довольно нехитрые снасти, сделанные из толстой проволоки, веревки и  длинной палки. Роль сетки выполняла старая тюлева занавеска. Приманкой для раков могло служить что угодно из испортившихся мясопродуктов. Главное было накануне похода «за раками» найти эти мясные отбросы, завернуть их в полиэтиленовый пакет и положить на некоторое время под яркие солнечные лучи. Через некоторое время из такой «закладки» появлялась тошнотворная вонь. Но чем сильнее была эта вонь, тем успешнее была такая рыбалка и тем крупнее попадались раки.
Однажды друзьям кто-то подсказал, что на местном мясокомбинате есть небольшой цех по переработке коровьих рогов и что туда совсем не трудно пробраться, но воняет там тухлятиной уж очень сильно.
Сашка с Ромкой побывали в указанном месте, завернули 8 немилосердно вонявших рогов и в тот же день отправились на окраину Тустановичей, где один за другим находились 3 не очень больших пруда. По пути зашли к Ромкиной бабушке и взяли четыре раколовки – все, что имелись.
Придя на средний пруд, друзья положили в каждую раколовку по небольшому камню для груза и по два вонючих рога и опустили раколовки в разных местах пруда. Сами же разожгли небольшой костер и стали играть в карты.
Сыграв 2-3 партии ходили проверять раколовки. Для этого нужно было как можно быстрее вынуть снасть из воды. Результат от использования рогов превзошел все ожидания: в каждой раколовке находились по 4-5 довольно крупных раков.
Однако сильный поначалу запах от нахождения в воде естественным образом ослабевал. Вместе с ним ослабевал и улов. Тогда Ромка предложил вынуть рога-приманки и немного поджарить их в костре. Эту процедуру ребята повторили несколько раз и улов возобновлялся с новой силой.
Домой в тот день возвращались с большим уловом, довольные удачно проведенным опытом с рогами-приманками.
Каждое лето ближе к концу августа Сашка с Ромкой, оседлав велосипеды и прихватив по две холщевые сумки ездили за грецкими орехами.
На окраине Тустановичей находился большой сад Леспромхоза, занимавший несколько гектаров, в котором росли яблони, груши, сливы и несколько десятков грецких орехов. К концу августа урожай сортов груш и слив уже был собран, а яблоки в основном были поздних осенних сортов, поэтому еще были кислыми, твёрдыми и не очень вкусными.
Грецкие орехи обычно созревали во второй половине сентября, но как Сашке, так и Ромке очень нравился вкус именно еще недозревших орехов.
Любителей таких орехов безошибочно можно было вычислить по грязно-темно-коричневым почти чёрным ладоням от сока зелёной кожуры орехов. Эти ладони подолгу невозможно было отмыть начисто, однако это нисколько не смущало ни Сашку, ни Ромку, потому, что практически у всех одноклассников руки выглядели примерно так же.
Сашка с Ромкой частенько, сидя на толстых сучьях внутри кроны ореха, куда не залетали ни комары, ни оводы, ни какие-либо другие кусающиеся кровопийцы, устраивали шутливые соревнования. Сначала соревновались в том, кто быстрее наколет и очистит от толстой кожуры и желто-зеленой плёнки, окутывающей зерна, 50 орехов. Потом соревновались в том, кто всё это быстрее съест.
Обычно пацаны кроме съеденных, привозили домой еще по 1-2 сумки нечищеных орехов, чтобы продолжить пиршество, удобно усевшись перед телевизором. Правда, это удобство было связано с другим неудобством: большое количество тяжелых очисток от орехов нужно было выносить в мусорном ведре, а, сидя на дереве, такой необходимости в этом не было. Потому-то подножия орехов, как правило, всегда были усыпаны пожухлой кожурой.

* * *
Любили Сашка с Ромкой соревноваться и во время учебного года. Как правило, это происходило на уроках труда и физкультуры. И если при выполнении заданий в столярной или слесарной мастерской Ромка отличался большей смекалкой и аккуратностью, то на уроках физкультуры Сашка, незначительно уступавший Ромке по физическим параметрам, но сильно уступавший в росте, старался быть лучше, быстрее, точнее и зачастую ему это удавалось.
Особенно это касалось бега на самую короткую дистанцию 60 метров. Как ни старался Ромка опередить Сашку, всё равно каждый раз проигрывал. Сашка побеждал за счёт большей частоты шага.
Однажды в конце сентября, когда друзья уже учились в восьмом классе, во время урока физкультуры, который проходил на школьном стадионе, появился самый известный в городе тренер из детской спортивной школы Тарас Михайлович Ясинский. Он подошел к учителю физкультуры и спросил, есть ли среди ребят этого класса такие, кто хорошо бегает. Физрук тут же указал на Сашку с Ромкой.
– А ну-ка, вы вдвоём, шагайте на старт и постарайтесь пробежать как можно быстрее! – сказал Тарас Михайлович. Друзья лёгкой трусцой побежали на старт.
– Чего они пристали? – пробурчал Ромка, – мне сейчас совсем не охота куда-то бежать…
– Да ладно тебе, – ответил Сашка, – давай тогда не в полную силу пробежим и делов-то!
Друзья приняли стартовую позицию и по команде Тараса Михайловича не слишком резво, как показалось Сашке, рванули к финишу. Однако не слишком резвое начало, всё же пробудило в пацанах давний спортивный азарт и если первую половину дистанции они бежали вровень, то на второй половине Сашка, не привыкший уступать Ромке, прибавил скорости.
– Что такое? Не может быть! – изумлённо воскликнул Тарас Михайлович, глядя на свой большой секундомер. – Представляешь, – обратился он к физруку, – у первого 7,8 секунды, а у второго 7,95. Так, ребята, а ну-ка, еще разочек! Только, пожалуйста, в полную силу, а то мне показалось, что вы поначалу бежали, как на прогулке.
– Ну, вот пристал, – снова недовольно бурчал Ромка, – а ты тоже хорош! Чего рванул, как на пожар?
– Почему на пожар? Просто люблю тебя обгонять!– ответил Сашка.
– Ах так?! – остановился Ромка. – Спорим, что сейчас я тебя обгоню?
– Спорим! – весело подзадорил друга Сашка.
– Алё, ребята! Вы чего там остановились? Бегом на старт! – нетерпеливо крикнул Тарас Михайлович.
Друзья вновь приняли стартовую позицию и по команде Тараса Михайловича рванули, как говорится со всех ног. На самом старте Сашка чуток зазевался и Ромка смог выйти вперед примерно на полтора метра. Сашка стал прибавлять и расстояние медленно стало сокращаться. Ромка оглянулся и тут же получил грозный окрик Тараса Михайловича. Сашка видел, как стремительно приближается финишная черта и в то же время ощущал в себе неиспользованный запас энергии. Он прибавил ровно столько, чтобы пересечь финишную черту первым.
– Вот молодцы! – радостно выкрикнул Тарас Михайлович, показывая секундомер физруку. – У первого 7,3 секунды, а у второго 7,45. А ну, давайте еще раз!
– Да сколько можно?! – возмутился Ромка, часто и тяжело дыша, – что я –робот?
­– Ты – не робот, – сказал Тарас Михайлович, – ты – лучше!
– Но мы устали, – попробовал вставить свои «пять копеек» Сашка.
– Чего??? Устали? – то ли всерьёз, то ли шутливо выкрикнул Тарас Михайлович. – Да на вас воду возить можно,  давайте, давайте еще раз! Последний…
Пацаны уныло поплелись на старт, провожаемые восхищенными взглядами одноклассников. Дыхание еще не успело восстановиться, желания «рвать жилы» отсутствовало напрочь и друзья пробежали дистанцию в третий раз по принципу «На отвяжись!».
Тарас Михайлович, недовольно смотрел на секундомер, что-то негромко говоря физруку, а потом подошел к друзьям и тоном, не подразумевающим возражения, объявил, что завтра в 17:00 они должны быть на первой тренировке в спортивной школе, так как с такими способностями они оба могут достичь высоких результатов.
– Я не могу, – робко сказал Сашка,– у меня музыкальная школа.
– Ну, пропустишь пару раз – ничего с тобой не случится! – с недоумением возмутился Тарас Михайлович.
– Ага! Сначала пропущу пару раз, потом еще пару раз, а когда мне готовиться к поступлению в музыкальное училище?
– Ты что? Профессором музыки собираешься стать? – с насмешкой ответил Тарас Михайлович. – Спорт – это здоровье, спорт – это слава, а ты тут со своей музыкой! Несерьёзно это! Итак, жду завтра на тренировку!
Но ни завтра, ни послезавтра, ни вообще когда-либо Сашка на тренировках в легкоатлетической секции не появился.
Тарас Михайлович на протяжении всего учебного года еще неоднократно делал попытки агитировать Сашку в спортивную школу. Эти попытки закончились вместе с окончанием учебного года – последнего учебного года для Сашки в этой школе.
Ромка тоже всеми правдами и неправдами отнекивался от тренировок и только в выпускном десятом классе Тарас Михайлович сумел уговорить его потренироваться две недели в метании диска перед какими-то важными областными соревнованиями, после которых, по словам тренера, Ромка будет свободен «на все четыре стороны».
Сашка, заканчивая к тому времени второй курс музыкального училища, даже дважды приходил в детскую спортивную школу посмотреть на Ромкины тренировки и каждый раз его поначалу слегка раздражала Ромкина неуклюжесть: легкоатлетический диск за счёт почти двухметрового Ромкиного роста и длинных рук должен был, по словам Тараса Михайловича, «лететь за горизонт», а на деле он не то, что не хотел лететь, он вообще кувыркался в воздухе и позорно близко шлепался в траву. Тарас Михайлович велел Ромке взять диск с собой и потренироваться самостоятельно на школьном стадионе.
Когда друзья после тренировки шли домой, Сашка с недоумением спросил Ромку, мол, в чём дело, почему у него так коряво получается метание?
– Да просто я не хочу делать то, что меня заставляют! Вот и делаю абы как, лишь бы от меня отстали! – возмутился Ромка.
– Но ведь скоро областные соревнования…– робко сказал Сашка, – нужно ли ехать туда, чтобы опозориться?
– А чего это вдруг опозориться? – возмущенно остановился Ромка.
– Но я же видел своими глазами, что у тебя ничего не получается!
– Это у меня не получается?!­ – выкрикнул Ромка, ­– а ну-ка, пошли. – Друзья как раз проходили мимо стадиона своей Первой школы.
Они подошли к сектору прыжков в длину и высоту, находящемуся с правой стороны стадиона. Ромка положил в траву свою сумку, вынул из нее легкоатлетический диск, немного помахал руками, готовясь его метнуть и вдруг закричал группе детей, играющих на баскетбольной площадке ровно посередине стадиона:
– Эй, вы! Разбегайтесь оттуда, а то, как бы не прибить вас! – ребята нехотя прервали игру и ушли в сторонку на безопасно расстояние, с интересом наблюдая за происходящим. А Ромка, сделав несколько раскачивающих движений правой рукой, слегка присел и не метнул – выстрелил диском!!! Сашка, словно в замедленной съёмке наблюдал, как диск поднимается все выше и выше, уменьшаясь в размерах и, казалось, этот полет будет продолжаться бесконечно.
Но всему есть предел! Набрав максимальную высоту и пролетев далеко за середину стадиона, диск, словно нехотя, начал спуск к земле.
– Ничего себе! Вот это да! Ну, ты даёшь!!! – восхищенно кричал Сашка, радостно хлопая Ромку по плечу. Друзья подобрали диск и пошли домой, бросая насмешки в адрес воображаемого Тараса Михайловича, которого, как оказалось, Ромка просто водил за нос.
А через несколько дней на областных соревнованиях во Львове Ромка занял первое место по метанию диска, после чего Тарас Михайлович чуть не прослезился, сожалея о том, что «такой талант» заканчивает школу и не сможет больше ходить на тренировки.
Впрочем, как поняли друзья еще тогда, тренировки были только для вида. Ромка неоднократно возмущался:
– Эти тренеры из спортивной школы ничего не хотят или не могут объяснить толком, только орут, если сделаешь что-нибудь не так. Унижают при всех пацанах. Зачем вообще это надо?
Это были золотые слова, с которыми Сашка в ту пору не мог не согласиться, потому что и у него на уроках физкультуры многократно происходили подобные случаи. Уже став взрослым человеком, накопившим собственный педагогический опыт, Сашка часто вспоминал Ромкины слова.
А ведь действительно! Большинство школьных учителей физкультуры, призванных дать начальные знания ребятам, не утруждают себя такими, по их мнению, несущественными вещами.
Они почему-то считают, что если сами, путём многочисленных и многочасовых тренировок освоили те или иные правила спортивных игр и нормы физических упражнений, то и все, окружающие их люди, должны это знать.
Таким образом, большинство школьных физруков в своей педагогической работе напрочь забывают такие понятия, как обучение, разъяснение  и анализ действий, предпочитая совершенно случайным образом выхватить из класса от природы наиболее подготовленных физически детей и выставлять их на различные соревнования, которых не счесть, не давая никаких толковых теоретических знаний и даже не проводя систематических тренировок.


* * *
Учеба в школе  в 7–8 классах продолжала даваться друзьям по неизменной с начальных классов схеме: Толик и Ромка легко или с небольшими затруднениями «грызли» гранит науки. Сашка и Славка учились в меру своих сил и возможностей.
Перейдя в 8-й класс, друзья интуитивно или с небольшой подсказкой родителей, стали расставлять приоритеты в учебе.
Сашка и Славка к этому времени успели точно определиться, что после 8-го класса уйдут из школы: Сашка в музыкальное училище, а Славка в профессионально-техническое.
Но если Славка после 8-го класса наверняка расставался со школой, так как его поступление в ПТУ не вызывало никаких сомнений, то Сашке, в случае неудачи на серьёзных вступительных экзаменах, предстояло возвращение обратно в школу.
Эти мысли постоянно напрягали Сашкину нервную систему и не давали покоя: и неудача при поступлении, и возвращение в школу были для него одинаково противны. Потому-то Сашка без какого-либо давления или принуждения со стороны родителей, установил себе непременную норму занятий на любимом баяне в минимальные 5 часов в день.
Толик и Ромка продолжали блистать учёбой и знаниями. Они чётко понимали, что впереди их ждут еще два года учебы и давать себе какие-то послабления не стоит.
Однако если Ромка начал выделять предметы математического цикла и литературу (те, что могли пригодиться на вступительных экзаменах), то Толик уже в девятом классе стал заметно охладевать к точным наукам, отдавая предпочтение языку, литературе и истории.
В один из весенних солнечных дней 1975 года в классе, в котором учились друзья, произошло незаурядное событие, въевшееся в память на всю оставшуюся жизнь.
В начале урока химии преподаватель Галина Акимовна Бова огласила результаты контрольной работы, которая прошла на прошлом уроке.
Ромка, увидев в своей работе оценку «4» поднял руку и попросил «химичку» объяснить, почему «4», а не «5», так как считал, что работу сделал безошибочно, несмотря на то, что одно месте в ней было подчеркнуто красным.
Начался примерно 10-минутный спор между Ромкой и «химичкой», который привлёк внимание всего класса. Каждый из оппонентов пытался доказать свою правоту и все одноклассники внимательно наблюдали за ходом спора, который разгорался уже не на шутку.
«Химичка» пыталась доказать Ромке и всему классу, что подчеркнула в работе указанное место потому, что Ромка нечётко сформулировал ответ. Ромка, краснея и возмущаясь, доказывал на цифрах, что всё сделал правильно. Прошло еще минут 10. Спор накалялся.
Тогда «химичка», видя Ромкину правоту, но не желая уступать ему в споре, сказала, что если тот ответит ей на следующие вопросы, то она, так и быть, исправит оценку.
Далее началось то, за чем группа отличников наблюдала с тихой завистью, а группы «середняков» и «слабаков» с нескрываемым восхищением.
Ромка дал полный ответ на первые три вопроса, касаемых темы спорной контрольной работы. Но «химичка» Бова не унималась и, к возмущению всего класса, начала задавать еще вопросы, потом еще. Ромка с блеском отвечал на каждый из них, а из класса в адрес «химички» уже летели возмущенные реплики, мол, хватит уже «заваливать», мол, сколько можно мучить Ромку?
Почти 40 минут Ромка с блеском отбивался от вопросов «химички» и чем меньше времени оставалось до конца урока, тем больше злилась она. И тут при очередном ответе Ромка как-то запнулся и ответил неправильно.
Трудно словами описать злорадное ликование Бовы.
– Ага!!! – орала она с каким-то нечеловеческим хищным блеском в глазах, – вот видишь? Не знаешь! Не выучил!!! Всё! Значит, я правильно поставила тебе «четвёрку»!
Класс взорвался таким возмущенным возгласом, что ушам было больно. Крик не прекращался! А урок, тем временем уже закончился и весь 8-а, не сговариваясь, пройдя по коридору направо, остановился возле учительской, продолжая весьма мощно кричать о несправедливости.
Из учительской выскочили сразу два завуча и попытались разобраться в сбивчивых рассказах одноклассников о незаурядной ситуации, которая только что случилась.
Никто из одноклассников достоверно не знал, как проходила беседа завучей и директора школы с «химичкой», но на следующий день кто-то из отличников заглянул в журнал и, увидев в подтертой с помощью ластика клеточке «пятёрку» вместо стоявшей там ранее «четвёрки», радостно выкрикнул: «А всё таки наша буза не прошла даром!».
Сам же Ромка в «бузе» не принимал никакого участия, а когда узнал, что его сверхзаслуженная «пятёрка» все-таки выставлена в журнал, не высказал никаких эмоций. Наверное, эти эмоции остались во вчерашнем споре с «химичкой» и Ромка вовсе не чувствовал себя «героем дня». Зато «химичка» Бова, о самодурстве которой по школе ходили легенды, лишний раз очень ярко доказала правоту общего мнения о ней.

* * *
После выпускного вечера в июне 1977 года у четвёрки  друзей начался физический процесс отдаления друг от друга. Это происходило вполне закономерно, естественно и хорошо, что постепенно.
Сашка и Славка перешли на третьи курсы своих училищ, Толик стал студентом филологического факультета Дрогобычского пединститута, а Ромка поступил в Харьковский политехнический институт.
Сашка регулярно переписывался с Ромкой длинными письмами. На зимние каникулы и на весь сентябрь Ромка приезжал домой, так что дружеские отношения продолжались и были неизменно тёплыми, хотя Ромка заметно становился по общему образованию и по жизненной самостоятельности выше своих друзей.
С Толиком и Славкой встречи были не такими частыми, как хотелось, несмотря на то, что они продолжали жить в родном городе. У всех друзей появился свой новый круг общения и товарищей. Да и учеба недвусмысленно намекала на то, что ей надо уделять много времени, так как друзья получали каждый свою специальность и это ко многому обязывало.
Годы, незаметно ускользающие в прошлое, превращались в десятилетия. Друзья обзавелись семьями, работали по своим специальностям, решали свои насущные житейские проблемы, словом жили каждый своей жизнью. И, несмотря на то, что в географическом плане они то удалялись от родного города, уезжая из него и меняя место жительства, то снова появлялись в нем, на былую дружбу это не оказывало существенного влияния.
Как и раньше, встретившись после разлуки, друзья могли поделиться друг с другом чем-то сокровенным, чем-то таким, о чём больше ни с кем говорить не стали бы.
В трудные дни, когда у кого-то из друзей умирали отец или мать, остальные друзья откладывали все свои дела и старались находиться рядом, чтоб в любую минуту помочь другу словом и делом.
Эта помощь была совершенно искренней, беззаветной и сама собой разумеющейся.
Так пролетели первые два десятилетия после окончания школы.
А тем временем экономическая и политическая жизнь страны менялась и друзья каждый по-своему боролись за выживание в сложных, бурных и далеко не всегда понятных условиях.
Закончились «лихие 90-е», наступил новый 21-й век. Друзья, разменявшие свой пятый десяток и накопившие каждый свой опыт жизни, при всё более редких встречах почти не находили общих тем для бесед и задушевных разговоров, как это бывало в молодости.
Каждый думал, что семейные события и рабочие моменты – это настолько личная и неинтересная другим информация, что делиться ею не считал возможным. Поэтому все разговоры сводились к трем темам: деньги,  спорт  и, конечно же, политика.
Наконец наступило то время, когда на эти пресловутые и порядком надоевшие темы уже говорить не хотелось.
Когда при всё более редко случавшихся встречах стали больше вспоминать о каких-то ярких и запомнившихся событиях детства и юности, друзья в глубине души поняли, что вот так незаметно, весьма подло, исподтишка пришла старость.
Взрослые дети, женившись, сделали друзей дедушками, а новые хлопоты и заботы всё больше отдаляли их друг от друга.
Это было немного странно при хорошо развитых Интернет-сетях и возможностях общения, при которых расстояния даже в тысячи километров уже не имели никакого значения.
Годы уже не шли и не бежали. Они как-то незаметно и с ускорением мелькали. Будничная серость заменила даже праздники, которых раньше подолгу ожидали и к которым готовились заблаговременно.
Радости становилось всё меньше и даже банальный алкоголь в день рождения жены, сына или внука не радовал, так как заставлял с осторожностью думать о последствиях в виде обострения гастрита, подагры, повышенного давления или других «прелестей жизни» изрядно постаревшего организма.
Зато всё чаще приходили воспоминания из светлого и беззаботного детства… Почему-то всё чаще вспоминались добрые, умудрённые большим жизненным опытом, но всегда немного грустные бабушкины глаза…
Зато теперь становилась значительно более понятной эта грусть, особенно при взгляде на отражение собственного лица в зеркале: в нем были такие же умудрённые жизнью и такие же грустные глаза…