Когда зацветёт земля... 16

***
Когда Антон добрёл, наконец, из Аваноса в Чавушин, стояла уже глухая ночь. Призрачными великанами просвечивали сквозь траурную темноту туфовые фигуры, казавшиеся теперь угрюмыми плакальщиками. Где-то потихоньку сыпались со склона камешки.  Тончайший кренделёк полумесяца изливал слишком мало света, чтобы рассеять этот мрак. Было безветренно и жутко. Из какого-то запредельного далёка доносился дежурный лай сторожевых псов.

Антон вошёл в пещеру и, давая неожиданно для себя выход эмоциям, яростно рванул с кровати одеяло. Из-под него вывалилась, глухо, по-рыбьи, плеснув страницами, бордовая тетрадь. Сначала он, поглощённый своим ещё до конца не осознаваемым горем, не обратил на неё внимания. Повалившись на постель, Антон сжимал руками простыни, пытаясь поймать и удержать тепло, оставленное позапрошлой ночью их горячими телами. Но простыни и подушки давно остыли, исчез отпечаток любви, невидимые флюиды растворились в воздухе, невидимое излучение погасло. Антон свесил голову вниз и увидел раскорячившуюся тетрадь, наполовину очутившуюся под кроватью. Он представил лежащую под автобусом Тоню, и ему стало ещё больнее. Горло перехватил спазм. Он вытащил из-под кровати тетрадь, включил фонарик на телефоне и несколько минут смотрел на довольно неаккуратно исписанные страницы, раскрывшиеся где-то посередине. Непроизвольно застонав, он присел на кровати и при свете всё того же фонарика погрузился в чтение.   


ДНЕВНИК АНТОНИНЫ

20 ноября 2015 г.
Сегодня мне исполняется тридцать пять, и я решила вновь вести дневник.  Только не такой, как в детстве, когда записываешь: вчера получила тройку по алгебре или на даче поймали ёжика. Не хочу фиксировать здесь внешние события моей теперешней жизни (сходила в кафе, купила блузку и т. д.). Вместо этого я собираюсь описывать моё внутреннее состояние, когда станет совсем тошно. Впрочем, как получится… Зачем ставить рамки…
Вот, собственно, сегодня именно такой тошный день. Вчера опять был гадкий приступ – один из тех, что мучают меня с восемнадцати лет. Сначала становится зябко и как-то муторно на душе, пропадает аппетит, потом появляется жуткая тошнота, не хватает воздуха, я задыхаюсь и думаю, что непременно сейчас умру. Я открываю окно, даже если на улице минус двадцать, ложусь на кровать и меня начинает трясти так, будто я – эпилептик, хотя никакой эпилепсии нет и в помине. Таблетки давно не пью: болит желудок, и голова мутная. Приступы короткие (минут на тридцать) или длинные (на несколько часов), но вне зависимости от их протяжённости на следующий день я пребываю в жестокой тоске.  На душе ничего кроме потерянности. Кажется, я обречена на абсолютное и раздирающее одиночество, если только не произойдёт чего-нибудь экстраординарного. Хуже всего то, что в экстраординарное уже не верится. Я бы хотела культивировать безразличие ко всему окружающему, но из этого ничего не выходит.
В связи с тем, что у меня нет собеседника (мама начнёт читать нотации, а Сонька скажет: не дури, ты имеешь всё что надо, плюнь на мужиков, живи для себя) я вынуждена адресовать мои сетования бумаге. Не заводить же в терапевтических целях плюшевого медведя, как всерьёз советуют некоторые психологи. Вместе с тем мне нужно общаться по душам хотя бы с тетрадью и карандашом. Последний, правда, неумолимо уменьшается, поэтому его я, пожалуй, отмету и представлю, что беседую с тетрадью. Видишь ли, дорогая тетрадь, друг детства, с которым у меня были единственные более или менее полноценные отношения десять лет назад, меня не любил. И, значит, я вру себе, называя эти отношения полноценными. Он, конечно, не виноват. Я всегда всё знала, но предпочитала лелеять иллюзию того, что он всё-таки любит где-то как-то и в глубине души. Потом в его жизнь ворвалась другая женщина, но он меня жалел и не разрывал наш картонный союз, причём я знала, что мне надо первой его оставить и не могла решиться. Подобно тысячам глупых баб, я не могла решиться на это из-за страха оказаться одной. Чудовищно нелепо иметь такой страх в двадцать с небольшим, но я долго не могла от него избавиться.  Потом всё-таки сумела…
Я сейчас оглядываюсь назад и вижу, что всё время нравилась кому-то не тому. Сначала этому не придаёшь значения. Ну, случилось один раз, второй, третий… А потом, прожив достаточное время, замечаешь – это закономерность твоей жизни. Прямо начиная с детского сада, вечно ко мне приставали мальчишки, вызывающие у меня чуть ли не физического отвращение. Особенно один по имени Мишка на даче в деревне. Часто подскакивал и тискал, а у меня внутри всё содрогалось от омерзения. Или вот ещё тоже один ужасно пошлый тип, поплывший вместе со мной в море, и на глубине пытавшийся сорвать с меня купальник. Или тот, невзрачный, безобидный с виду толстяк из соседнего дома, который ни с того ни сего схватил меня в подъезде и хотел затолкать в лифт, но я закричала, и он убежал. Говорят, что он потом переехал. Или тот, так сказать, фотограф, прямо на улице предложивший сделать мои фотографии. По его глумливому взгляду понятно было, какого рода фото он собирается делать.
И потом на дне рождения однокурсницы я познакомилась с тем красивым и воспитанным с виду парнем, который через месяц ударил меня за то, что я отказалась лечь с ним пьяным в постель…


3 декабря 2015 г.
Зачем я упомянула все эти случаи в предыдущей записи? Да за тем, чтобы констатировать, что к тридцати пяти годам я не имею близкого человека, и от усталости и этого неимения мне всё чаще хочется вообще не быть.
Вчера попалась статья о том, что молодая женщина умерла от рака после двух лет тщетной борьбы, оставив мужа и сына. Позавчера прочитала, что один молодой человек с кучей надежд и перспектив тоже умер от той же болезни. Не понимаю, для чего я должна оставаться на планете, не имея ни детей, ни мужей, ни талантов к чему-либо. Как будто никто кроме меня не может быть маркетологом. Почему Бог (говоря условно) не хочет обменять жизнь кого-то, кто бестолков и несчастен, на жизнь активного и любимого многими человека.
На самом деле, я не очень-то верю в Бога, а устройство Вселенной меня глубоко разочаровало. Не вижу я в её устройстве никакой логики… А если логика всё же есть, то какой в ней смысл, если она всё равно от нас скрыта…


15 декабря 2015 г.
Ну вот, пролетела половина декабря. Какой-то он дурацкий, бесснежный и бессолнечный, тусклый, как запотевшее зеркало. И все эти приготовления к Новому Году раздражают до дрожи. До такой степени, что иногда хочется выйти в окно, как бабушка (не знаю, кстати, почему она это сделала, дедушка так её любил… мне никогда не рассказывали… может, опять рак).
Я живу в хорошем доме, в хорошем районе, но, если бы мне встретился по-настоящему близкий человек, я спокойно могла бы жить с ним всё равно в какой деревне. Тот, кто никогда не был один, вряд ли поймёт.

30 декабря 2015 г.
Мне сегодня пришла мысль, что, если бы мне предложили в кино или в театре роль умирающей героини, у меня бы ничего не получилось, потому что для этого надо для начала быть по-настоящему живой. А жила ли я вообще?
Люди пишут, рисуют, выступают на сцене, чтобы их больше любили. У них повышенная потребность в любви. Я ничего создать не могу да мне и не нужно. У меня ведь такое простое, но оказывается сложное, желание – близкий человек.



1 января 2016 г.
Сегодня ожидаемо особенно гадкий день. Новый Год я встречала совсем одна. Мама, конечно, звала к себе. Но я знаю, она бы начала причитать: когда же ты кого-нибудь найдёшь, вот посмотри на Сонечку! Да, сестре повезло, семь лет уже замужем. Есть ли в этом её заслуга? То есть я хочу сказать, зависело ли удачное замужество от неё?
«Просите и дано будет вам. Стучите и отворят…» Почему-то для меня это не работает. Сколько ещё надо просить. И почему одному достаточно попросить один раз и ему даётся, а другого и после тысячи просьб отталкивают?!


9 января 2016 г.
Вчера опять был панический приступ. После него жуткая пустота на сердце. Боль, похожая на непрерывный вой или гул, идущий на одной ноте. По-моему, у меня душа износилась.
Я ем много шоколада и сладостей. Слабый наркотик на пару часов.      
 Мне кажется, я становлюсь какой-то озлобленной. Как будто стена воздвиглась между мной и другими людьми. Не могу никому сочувствовать. Никого не жаль: ни погибших от взрыва детей, ни старого больного деда.  Это просто жизнь со всей её жестокостью. И всё.
Хорошо быть независимой и одинокой. Очень, должно быть, хорошо. Но что делать, если женщина, как говорят, ребро, которое должно встать на место.
Сегодня в метро прямо на эскалаторе один мужчина жаловался по телефону на свою жену, которой в тягость сексуальные контакты. Она несчастна от того, что ей нужно удовлетворять мужа. А сколько на свете страстных женщин, не имеющих мужчин… Это какая-то необъяснимая жестокость!



12 января 2016 г.
Я не нахожу для себя никакого вразумительного решения. Мы созданы для того, чтобы жить в паре. Стало быть, каждый и каждая должны её иметь. Однако в жизни это не так. Ошибки природы? 
Некоторые говорят, что нужно любить себя. По их логике я себя не люблю, поэтому и меня никто не любит. Какая-то ерунда… По-моему, каждый человек себя любит, даже если иногда критикует.
Вчера спорили с Сонькой по поводу эвтаназии людей и животных. Сонька против, так как ценит жизнь как таковую, жизнь в любом виде.  Она, правда, кормит всех бездомных зверей, но не может понять, что есть существа, для которых их жизнь тягостна и отвратительна. Она возмущалась по поводу эвтаназии одной бельгийской, кажется, девушки (депрессия вследствие изнасилования). Предлагает этой девушке пойти работать. Ха-ха, Сонька думает, что если у неё самой болит колено, то это то же самое, что невыносимые онкологические боли.
Сонька постоянно ходит в церковь. Всё больше убеждаюсь, что самые жестокие люди – радикальные зоозащитники и радикальные верующие.


17 января 2016 г.
Я сегодня забрела на выставку советских художников. Раньше показалось бы, что скукотища, а теперь забавно взглянуть. В последнем зале висела у окна одна картина: женщина в тренировочном костюме и смешной шапчонке движется по лыжне в направлении заснеженного леса. Она (женщина то есть) была нарисована со спины, и вот прямо точь-в-точь мама! Рост, фигура и волосы, выбивающиеся из-под нелепой шапочки. А лес на заднем плане так похож на наш дачный! Мама ведь до сих пор ходит там на лыжах. Картина эта – будто похищенный фрагмент моих собственных воспоминаний. Мне почему-то стало возле неё холодно, и я пошла на выход.   
Когда в гардеробе мне подали пуховик, я выронила свою шапку и шарф. Ко мне тут же подскочил мужчина (я помню, что он стоял рядом со мной в зале, где висела картина с лыжницей), поднял их и подал мне, а потом сказал, что желает нарисовать мой портрет (мне тут сразу вспомнился фотограф, который хотел делать мои фотографии). Я на этого мужчину взглянула мельком, и у меня осталось странное ощущение. Правильное лицо, даже красивое, но в нём было что-то неуловимо неприятное. Даже не знаю, как объяснить… Он сказал, что художник, а глаза у него были… как у патологоанатома… Боже, что я пишу… Я в жизни не видела патологоанатома!!! Леонардо, говорят, препарировал трупы. Может, патологоанатомы тоже в своём роде художники?


20 января 2016 г.
Вот так номер! Сегодня я ходила туда-сюда, то есть в парикмахерскую, потом в обувной и, под конец, около дома мне опять встретился тот художник (патологоанатом?) с отталкивающим лицом. Он пытался познакомится. Назвал своё имя. Владислав или Вячеслав… я не запомнила. Я немного испугалась, если честно. Хорошо, что у нас подъезд с консьержем.