На мосту

Мне подлатали ноги и дали пост: теперь я считаю людей, проходящих по новому мосту. Конечно, тратить свои способности на числа доставляет им несомненное удовольствие, они опьяняют себя этой бессмысленностью из пары цифр. А мой немой рот движется изо дня в день, словно какой-то часовой механизм, которым накапливаю я число за числом, чтобы вечерами устраивать им триумфы из цифр. Их лица сверкают, когда я делюсь с ними результатами своей смены, и, чем выше число, тем ярче сияют они, это дает им основание спокойно улечься в постель, потому что тысячи каждодневно проходят по их новому мосту...

Но их статистика неверна. Мне очень жаль, но она неверна. Я ненадежный человек, хоть и могу казаться человеком порядочным.

По секрету, мне приносит удовольствие порой утаить какого-то прохожего, а затем ещё одного, но, когда мне становится жаль их, могу и накинуть парочку. Их счастье находится в моих руках. Когда я зол, и у меня нет табака, я вписываю лишь среднее значение, а когда у меня хорошее и радостное настроение, я позволяю всей широте своей натуры выразить себя в пятизначном числе. Они тогда так счастливы! Каждый раз они буквально вырывают результаты из моих рук, и глаза их сверкают, и они хлопают меня по плечу. Они даже не подозревают! И тогда начинают они умножать, делить, считать в процентах, и черт знает, что ещё.

Они высчитывают, сколько людей каждую минуту проходит по их мосту, и сколько людей ещё пройдет по мосту в течение десяти лет. Они обожают это второе будущее, второе будущее- их работа, но все-таки жаль, что статистика неправильная... Когда по мосту проходит моя милая возлюбленная- а проходит она дважды в день- тогда сердце мое прямо-таки останавливается. Неутомимое биение его затихает, пока она не доходит до аллеи и не исчезает вовсе. И все те, кто в это время проходит мимо, остаются мною незамеченными. Эти две минуты принадлежат мне, лишь мне одному, и никто не может у меня их отнять. А когда она вечерами возвращается из своего кафе-мороженого, когда она проходит на ту сторону тротуара прямо мимо моего немого рта, который считать, считать должен, останавливается вновь мое сердце, и начинаю я по новой свой счет, лишь когда она уже скрывается из виду. И все те, кто имел счастье появиться перед моими слепыми глазами в эти мгновения, всегда не попадают в статистику: эти мужские и женские ничего не значащие силуэты, которые не будут идти вместе в посредственной реальности статистики...

Конечно понятно, что я люблю её. Но она не знает ничего об этом, и мне самому не хотелось бы, чтобы она узнала. Она не должна догадываться о том, что является причиной такой большой погрешности в подсчетах, и неосведомленная и невиновная должна она направляться в свое кафе-мороженое быстрым и легким шагом с её русыми длинными прядями. Там, должно быть, получает она много чаевых. Я люблю её. Это абсолютно ясно, что я её люблю.

Недавно была проверка. Мой приятель, сидевший на том берегу и обязанный считать автомобили, заранее предупредил меня о том, что я должен быть предельно внимателен. Я считал, словно обезумевший, тысяча счетоводов не смогла бы посчитать лучше. Старший статистик сам встал там, на другой стороне и позже сравнил свои результаты с моими. У меня вышло всего на единицу меньше, чем у него. Моя любимая проходила мимо и никогда в жизни я свою прекрасную девочку не внес бы в эту статистическую реальность, моя милая не должна умножаться, делиться и не должна преобразовываться в проценты. Как же мое сердце обливается кровью, когда я должен вести подсчет, не имея возможности и взглянуть на нее. А своему товарищу, считавшему автомобили по ту сторону, я был очень благодарен... В моем мире все выходило гладко. Старший статистик похлопал меня по плечу и сказал, что я хорошо справляюсь, что я надежный и верный работник. “Просчитать одного за час,- сказал он,- простительно. Мы все равно покрываем погрешность определенным процентом. Я немного похлопочу, чтобы тебя поставили на конные повозки”. В день проезжает по большей мере двадцать пять повозок, а делать здесь совсем нечего- записывать по цифре каждые полчаса. 

Считать конные повозки было бы, конечно, потрясающе. А между четырьмя и восемью грузовым возам вообще был запрещен проезд по мосту, и я мог бы пойти прогуляться или подойти к её прилавку, и смог бы долго смотреть на нее или забрать к себе, мою милую маленькую возлюбленную...

*Перевод с немецкого рассказа Генриха Бёлля "На мосту"