Ч. 13 Рок всегда настигает одного из нас

Предыдущая страница  http://proza.ru/2020/06/18/1493

Погода позволяла обоим кораблям следовать совместно. Крузенштерн отправлял на «Неву» астронома Хорнера, чтобы тот ещё раз проверил навигационные приборы. «Надежду» посетил Лисянский. Оба капитана уточнили сигналы и детали дальнейшего плавания.

Крузенштерн сообщил товарищу, что намерен, если обстоятельства позволят, посетить по пути остров Пасхи, но пробыть там не больше суток. На двадцать первый день плавания корабли подошли к острову Эстадос, или, как его тогда называли мореплаватели, Земля Штатов.

Остров относится к архипелагу Огненная Земля. Теперь оставалось обогнуть самое опасное место для мореплавателей – мыс Горн. «27 февраля, - вспоминал Крузенштерн, - в 5 часов покрылось небо облаками. По всему горизонту показались, от 5 до 6 градусов высотою, белые снежные облака.

Столпообразный вид оных казался величественным, но притом и страшным. Убрав все паруса, оставили мы только штормовые стаксели и ждали нашествия облачной сей громады, к нам приближавшейся.

Она нанесла на нас шквал, сопровождаемый градом, чрезмерно свирепствовавший несколько минут и преобратившийся после в продолжительный крепкий ветер, который господствовал во всю ночь при сильных порывах, нося корабль наш по влажным горам моря».

Лисянский писал: «29 февраля. Сегодня вторично сделалась жестокая буря. Море было в чрезвычайном движении, а волны ударяли в наш корабль с такой свирепостью, что выломали почти все наши шхафуты….

Если бы к полудню несколько не утихло, то, конечно, мы лишились бы всех гребных судов, хотя они и были прикреплены к палубе.
 
Легко можно себе вообразить, в каком неприятном положении мы тогда находились. Кроме ужасного волнения и жестокого ветра, нас чрезмерно беспокоили ещё непрестанный дождь, снег и град».

Все страдали от холода. «Термометр показывал на шканцах только четверть градуса выше точки замерзания; в каюте моей в продолжение двух недель стояла ртуть в термометре всегда почти на трех градусах; однажды только показывала несколько выше 5 ;», - говорится в записках Крузенштерна.

Жутко себе представить, как при таком холоде, на ветру, при сильнейшей качке работали на мачтах матросы и офицеры. Но они выдержали. 24 марта корабли потеряли друг друга в районе пролива Магеллана из-за сильного тумана и большого волнения моря.

Такой случай капитаны предусматривали. Они оба направили свои корабли к острову Пасхи.

Крузенштерн, учитывая, что уже десять недель они шли под парусами, из которых шесть недель прошли при штормовой погоде, приказал врачу Эспенбергу осмотреть матросов и офицеров. Иван Фёдорович опасался цинги.

Но после осмотра врач заверил его, что у всех дёсны крепкие. Их цинга поражает в первую очередь.

Становилось всё теплее. По приказу капитана матросы занялись  ремонтом старых парусов, кузнец – всякими нужными поделками. Чтобы от пассажиров была хоть какая-нибудь польза, Крузенштерн поручил Толстому заняться обучением артиллеристов стрельбе.

Для этого достали из трюма пушки, куда капитан распорядился их убрать в ожидании штормов. В романе Виктора Гюго «Девяносто третий год» есть глава под названием «Tormentum belli», в которой описывается, какой кошмар творился на палубе корабля, когда во время шторма сорвалось плохо закреплённое орудие.

«Нева» пришла к острову Пасхи 17 апреля. Крузенштерн же решил идти к месту второго рандеву – острову Нукагива.  Принять такое решение Крузенштерна побудило беспокойство о сохранности груза Российско-Американской компании, особенно водки. Бочки, в которые она была налита, оказались плохими и протекали.

Резанов был вынужден согласиться с капитаном. По мере улучшения условий плавания посланник и его свита вели себя всё наглее.
 
Все офицеры на кораблях по приказу Чичагова обязаны были вести дневники, чтобы потом сдать их в министерство. Мысль была неплохая, но многие офицеры ленились его писать, поэтому попросту переписывали судовой журнал. Зато уцелевшие дневники тех, кто добросовестно выполнял приказ министра, являются очень ценным историческим свидетельством.

Каюты на корабле были крошечными, поэтому все собирались в кают-компании. Вот как это выглядело в описании Левенштерна: «Сегодня вокруг стола, покрытого зеленым сукном, сидели:

Резанов, занимавшийся японским языком и время от времени громко декламировавший, Лангсдорф, учивший графа Толстого и Фоссе английскому языку так, как будто они одни были в каюте. Фридерици рисовал карту Санта-Круса.

Тилезиус писал свой журнал. Доктор Еспенберг занимался с обоими Коцебу счетом и находил при этом много ошибок. Горнер делал астрономические расчеты. Беллинсгаузен рисовал «Надежду».

Ромберх, прислонясь к двери своей каюты, играл под сурдинку на скрипке. Бринкин читал вполголоса по-латыни. Художник стоял, прислонясь к стене, и бессмысленно смотрел на шумиху».

Резанов старался мелко пакостить Крузенштерну. В короткие часы отдыха капитана, чтобы мешать ему, он постоянно вызывал к себе кого-нибудь из свиты, чаще всего художника, громко произнося при этом, что волей императора он начальник экспедиции.

Диву даёшься, насколько беспардонно вели себя пассажиры на корабле. Из дневника Левенштерна: «18 февраля 1804 г. Во время ужина мы, флотские офицеры, сидели случайно вместе.

Принесли еду. Мы еще были углублены в наш разговор, когда еда уже была съедена нашими пассажирами. Ничего не поделаешь, мы встали из-за стола голодными, так как никто не хотел быть учителем нравов».

Офицеры были заняты делами, и  только окончив их, приходили к столу в кают-компанию. Зато пассажиры являлись гораздо раньше офицеров и садились с той стороны, откуда приносили еду, выхватывая её из рук вестовых.

Моряки с презрением смотрели на этих дворян, которые  «без стеснения вырывают друг у друга бутылки с водой, лимоны и апельсины… наш капитан со своей кроткостью не обращает на это внимание. Он не хочет себя компрометировать. Мы следуем его примеру из уважения к его чрезвычайно порядочному характеру».

 Крузенштерн не собирался воспитывать Резанова и его подчинённых, иначе это потом преподнесли бы, что конфликт был из-за куска хлеба. Но что собой представляли посланник и его свита, можно судить по их поведению за столом:

«Так как наш переход очень длинный, а общество большое, то мы должны экономить свежую пищу. Количество зарезанных на день куриц недостаточно велико, чтобы насытить общество, и часто солонина и каша должны помочь утишить голод…

Бутылки опустошаются еще до того, как мы опомнимся. И очень часто нашему капитану достается выпить не больше рюмки вина, потому что господа пьют из пивных кружек, хотя рюмки для вина стоят перед ними… приносят жаркое из курицы… господа берут двойную порцию жаркого.

Последний, конечно, остается почти без жаркого и вынужден довольствоваться куриной шеей. Рок всегда настигает одного из нас».

5 мая 1804 года подошли к острову Нукагива.

Продолжение http://proza.ru/2020/06/20/1231