Первым принял удар Севастополь

  (Фрагмент из повести «Л-5 счастливая подлодка»)
   Двадцать первого июня 1941 года. Суббота. Черноморская эскадра вернулась в Севастополь с трудных боевых учений. В городе праздник. На Приморском бульваре играет духовой оркестр. Кружатся в танцах пары. Горит праздничная иллюминация. Воздух наполнен ароматом цветущих акаций. Над городом опускается тёплая летняя ночь...
   Но что-то странное творилось на Чёрном море. Германия заключила с Советским Союзом «Пакт о ненападении», но зачем тогда в Румынии, устанавливали дальнобойные береговые орудия? Зачем производилась тщательная фотосъёмка расположения советских кораблей? Почему все транспортные немецкие суда, которые занимались активными перевозками по Чёрному морю, вдруг  скрылись в портах Румынии и Болгарии? 
   Эти вопросы очень беспокоили наркома Военно-морского флота СССР Кузнецова. Опираясь на данные разведки, получив разрешение наркома Обороны маршала Тимошенко, он привел флоты западного направления  в боевую готовность. Это он не позволил врагу застать врасплох и Черноморский флот, и город Севастополь. Это ему, Адмиралу Флота Советского Союза Кузнецову Николаю Герасимовичу спустя полвека благодарные потомки поставили памятник в центре Севастополя.
   В 01.03 в адрес Военного совета Черноморского флота поступила срочная телеграмма Наркома ВМФ: «Оперативная готовность № 1 немедленно... Кузнецов». В 01.15  по флоту была объявлена оперативная готовность № 1 – боевая. А это означало готовность начать боевые действия.
   Севастополь погрузился в кромешную тьму. В темноте срочно грузили на корабли боеприпасы. В 03.07 с постов наблюдения, где стояли чуткие звукоулавливатели, поступило донесение, что со стороны моря приближаются самолёты.
   Тёмное небо неожиданно прорезали яркие ослепительно белые лучи десятков прожекторов, создав над городом защитный купол. Резко «затявкали» зенитные орудия береговых батарей и стоявших в базе крупных кораблей. Яростным огнём был встречен враг. Над городом раскатисто громыхали взрывы. С вражеских самолётов в воду спускались купола парашютов. Начиналась война...
Так вспоминает события подводник Владимир Морозов:
   «Мы были в недоумении. Кто напал? Правительственное сообщение прояснило ситуацию. Состоялся митинг, где моряки с гневом выступали и обещали быстро расправиться с агрессором, наказать его. Поражения советских войск по огромному фронту поставили нас в недоумение. Сказать, что фашисты сильнее нас, никто не смел, – тотчас посчитали бы трусом и паникёром, а это грозило расстрелом.
   Пошли и первые потери. Уже вечером 22 июня в районе Карантинной бухты подорвался и затонул буксир «СП-12». 24 июня в Северной бухте подорвался 25-тонный плавучий подъёмный кран. 1 июня у бонового заграждения подорвался эсминец «Быстрый». 11 июля в море на позиции на боевом задании погибла подводная лодка «Щ-206»...
   Это уже позже выяснилось, что с первых минут войны на севастопольский фарватер на парашютах сбрасывались новые, обладающие огромной разрушительной силой неконтактные магнитные мины. Цель врага была такова – запереть суда в севастопольских бухтах, захватить и Черноморский флот, и город Севастополь.
   Средств защиты от страшного нового оружия не было. Разгадать секретный план противника помогли наши союзники англичане, которые раньше нас начали нести потери от магнитных мин. Позже мы узнали, что на Черноморский флот прибыла группа учёных Ленинградского физико-технического института под руководством профессоров А.П. Александрова и И.В. Курчатова. Они предложили свою систему противоминной защиты.
   Все лето мы выходили в море на минные постановки, на боевое дежурство у баз противника, учились в своей базе, постоянно усложняя задачи. Восемнадцатого сентября подлодка «Л-5» стала в восточный док судоремонтного завода для срочного ремонта в связи со сложившейся военной обстановкой. Здесь же стоял эсминец «Беспощадный», который в бою под Одессой потерял нос и повредил корпус. Ему приклёпывали нос от однотипного эсминца «Быстрый». В западном доке завода стоял эсминец «Способный», у которого миной был разворочен левый борт.
   В конце сентября враг прорвался у Перекопа в Крым, но был остановлен войсками. Севастополь врагу взять не удалось, и тот начал ожесточенно бомбить и судоремонтный завод, и корабли.
   При воздушных налётах на подводной лодке оставалась только дежурная служба, артиллерийский и пулемётный расчеты, остальные члены команды укрывались в бомбоубежище. В то время на «Л-5» я остался один артиллерийский наводчик и беспрерывно обслуживал зенитную пушку. В отдельные сутки производил до трёхсот выстрелов...
   Было жутко и как-то неосознанно весело. Нам везло: бомбы падали в воду, вокруг доков, между доков...
   К концу октября враг подошел вплотную к Севастополю и начал обстрел города из пушек. Немцы бомбили огневые точки, порт, город. Действовали массированными налётами группами по 10-12 самолётов. В городе было разрушено и повреждено много зданий.
   В начале ноября мы получили приказ командования: либо в течение двух суток собрать систему погружения и всплытия, либо готовить корабль к подрыву. А доки к подрыву уже были подготовлены. За двое суток беспрерывной работы команда подлодки и заводские рабочие закончили ремонт «Л-5». Мы даже помогли соединить на болты нос к эсминцу «Беспощадный». Компрессорная была уже разбита, сжатого воздуха для заклёпки не было.
   В Крыму в ноябре солнечные дни перемешиваются с дождями. Желанный дождь был и десятого ноября, когда наша подлодка «Л-5» вышла из дока. Авиация не мешала. Дождь шёл почти весь день. Мы спокойно стали готовиться к перебазированию на Кавказ, куда уже ушла большая часть флота.
   Обстановка ухудшалась. Флот покидал Севастополь. Теперь корабли стали приходить в город только для выполнения боевых задач и на очень короткий срок.
   Артиллерийская поддержка войск Севастопольского гарнизона возлагалась на специальный отряд кораблей в составе крейсеров «Красный Крым», «Червона Украина», эсминцев «Шаумян», «Железняков», «Незаможник».
   Двенадцатого ноября 1941 года выдалось тёплое солнечное утро. Над бухтой раскинулось спокойное, ласковое небо. Казалось, будто никакой опасности нет и в помине. Но мы знали, что это не так. С передовой доносились выстрелы, короткие пулемётные очереди. А к полудню фашисты снова начали совершать налёты и беспощадно бомбить, бомбить, бомбить...
   Враг безжалостно обстреливал город.  Стремился вывести из строя корабли. Значительные повреждения получили находившиеся в ремонте эсминцы «Совершенный» и «Беспощадный». Главный удар был направлен на крейсер «Червона Украина», который стоял на якоре у Графской пристани. Двадцать три «Юнкерса» бомбили крейсер одновременно. В корабль попало шесть бомб, что вывело его из строя.
   С наступлением темноты налёты прекратились, мы вышли из Севастопольской бухты и пошли в Поти, в город, ставший нашей базой.
   Позже мы узнали, что команда крейсера «Червона Украина» продолжала бороться за живучесть корабля, но повреждения оказались гибельными. Несмотря на все принимаемые меры, 13 ноября 1941г. в 4 часа 40 мин. крейсер «Червона Украина» затонул».
   Из Поти подводные лодки стали выходить на коммуникации врага к берегам Румынии и Болгарии. Обычно мы шли двое суток из порта в надводном положении, при налётах авиации уходили под воду. Штурман Лобачёв так умело рассчитывал время, что к заданному квадрату приходили ночью. Там ставили минную банку и несли боевое дежурство сначала по двадцать, а потом и по тридцать суток.
   Днём плавали на глубине, а ночью всплывали, проводили подзарядку аккумуляторных батарей, вентилировали отсеки. В то время на позиции солнца мы не видели. Ночь была за день, а день за ночь. Вечером – завтрак, в полночь – обед, утром – ужин. Умывались морской водой. Было холодно, особенно зимой – ведь отопления на подлодках не было.
   После дежурства возвращались на базу, где пополняли боезапас, продукты, делали ремонт, немного отдыхали и снова выходили в море.
   Были и очень рискованные минные постановки, когда шли по мелководью три - четыре часа в надводном положении. И хотя у противника на Чёрном море не было флота, который мог бы противостоять нашему Черноморскому флоту, мы несли потери от мин, авиации, торпедных катеров. Наша разведка до конца войны так и не смогла узнать план минных полей противника, защищающих подходы к портам Румынии. Обычно гибель подводных лодок была покрыта тайной: ушла и не вернулась, а где, когда, отчего погибла, неизвестно и до сих пор. Радиосвязь вели только на приём, чтобы противник не мог запеленговать корабль.
   В ноябре и декабре 1941 года Войска Приморской армии и силы Черноморского флота, объединённые в оборонительный район,  отразили два наступления немецко-фашистских войск и удержали Севастополь, сковав крупные силы противника. Бои на фронтах к началу декабря достигли наивысшего напряжения. Советские войска с тяжёлыми потерями продолжали отступать. Мы рвались на фронт, считая, что там сможем принести больше пользы, но командование посылало на передовую лишь тех, кто проштрафился, либо сверхштатников.
   Но вот блеснула надежда на Победу – разгром немцев под Москвой, освобождение Ростова, успешная Керченско-Феодосийская операция. Победа под Москвой означала начало  поворота во всём ходе войны. Надеялись на скорое изгнание немцев и из Крыма…
   Началась весна и снова пошли неудачи на фронтах. Как гром средь ясного неба было известие о разгроме советских войск на Керченском полуострове. Севастополь взять не удавалось, т.к. его поддерживал флот. Противник начал готовиться к третьему штурму города и так усилил блокаду, используя большое количество авиации, подводные лодки, торпедные катера, что надводным кораблям пройти в город стало практически невозможно. Командование приняло решение осуществлять снабжение Севастополя подводными лодками».
   А город боролся, отстаивал каждый клочок своей земли. Враг неистовствовал. То и дело возникали пожары, обволакивая город чёрной гарью и едким дымом. Казалось, что на этом маленьком севастопольском «пятачке» уже нет живого места. Земля стонала от разрывов. Полыхала от пожаров. Изрытая бомбами и снарядами, иссечённая пулемётными очередями, она на многие километры лежала мёртвой, желто-бурой с чёрными пятнами обуглившихся кустов. И вдруг в мае израненная севастопольская земля вспыхнула алым пламенем: зацвели маки. Они выжили, выстояли и покрыли землю огненными коврами. Позже поэты будут утверждать, что это кровь погибших воинов залила землю и зовёт к мщению. И это похоже на правду.