Только над

Совсем не вдруг вспоминаются любимые песни. И любимые люди.
И вообще, нет такого – вдруг…
Но пусть остаётся, красивое же слово: в-друг. По дружбе с… собственной проекцией.

«Вдруг кто-то дверь нарисовал…»
Кто-то… очень знакомый.
И не просто белой – пылающей белым краской.

«Кирпичная стена» постоянно рядом, спутник во всех путешествиях.
Она вместе с дверью давно стала частью горизонта, только близкого – на расстоянии выдоха.

«Но час придёт, придёт и день…»
Мы придём. В этот узор временных линий.
Где потеряет смысл способ – открыл, открыла или откроется сама.

Необыкновенно лично. И вместе с тем абсолютное «над».
Ведь таких стен, точнее, дверей, – полон пейзаж в каждом окне.
Раздирающе печально в сиюминутности.
И переполняет восторгом в вечности.

Донкихотство, сюрреалистично, занесло, фантазёр, наконец…
Такова уж привилегия быть «над».
И будто на ладони. Но ведь мало кто смотрит выше своего забора…


Я приветствую тех, кто с открытым забралом.
Без подтекстов, намёков, избитых клише.
Сколько б им это время и место ни врало,
Сколько б ран и золы ни осталось в душе.

Им держать своё слово и сдерживать силу,
Им все шишки, и только для них микроскоп.
О, судьба, сколько ты чистоту ни насилуй,
Не прервать тебе огненно-ядерный сноп.

Моё сердце – лишь с теми, кто чужд раболепства,
Кто на сделку не шёл и вовек не пойдёт.
Кто из детского вырос, но «родом из детства»,
Кто не думает только про «личный зачёт».

Их боится и смерть, и «хозяева жизни»,
От бегущих по лезвию – волны-ножи.
Сколько ям ни копай, как ни сдерживай, тисни,
Сколько хронику с «кнопками» ни вороши.

Мне ценней то, что даром, вне эквивалента,
И важнее мотив, чем парад децибел.
Кто-то ждёт новостей, кто-то сам себе лента –
Тот, кто смерти в глаза улыбался и пел.

Самобранкой сады перед духом поющим,
Камни – что семена… Будет так, как хотел –
Кто свободен от склок и гаданий на гуще,
Кто свободен! Любя, раздвигает предел.


Это важно. Только тогда дверь имеет смысл.
Конечно, приветствие – каждому автору, каждой кисти.
Как бы ни относиться к декорациям, подобные контуры – будто напоминание об исходном. Настоящем.

Безумная смелость. Папье-маше противостоит рентгену настоящей белой краски.
Но оно и страшится её. До смерти боится.
Нет «противоядий» для эликсира. Сколько ни нагнетай паскалей и километров ртутного столба.

Эти джунгли тоже ведь нарисованы. Только весьма реалистично.
Если человека вырастить в бункере, свободное пространство будет для него фантастикой.
Руководство по эксплуатации отрицает возможность пройти по волне, посидеть на облаке и вскочить на ветер.


Я – дождь, что не из тучи,
Без берегов волна…
Мне литься не наскучит,
Как и вести Веспуччи
В даль, что мечты полна.

Метели ниоткуда,
Ручьи со всех сторон…
Стелить на глади чудо,
Где ступит и Иуда,
Стихиями прощён.

Тумана покрывало,
Алмазная роса…
Потоки, что листала,
В Дали вдыхая, Гала,
Что держат небеса.

И кровь, и пот, и слёзы –
В чём растворён огонь…
Мир, вымытый от прозы,
Где Принц в объятьях Розы,
Навек перерождён.


Мир перерождается. Болезненно и хаотично.
Слишком много дверей ждут открытия.
Слишком сильна привычка смотреть и не видеть. Слушать не слыша.

Аксиомы опровергаются.
Константы растекаются во все стороны.
На некоторых досках – только чёрные фигуры. Минус на минус…

Прострочить небо и землю… белым швом горизонта…
А дверь… без ручки, без петель…
Будет открыта, будет!


И начало твоих дорог,
И истоки твоих рассветов.
Я и в строках, и между строк,
Твоя юность и твоё лето.

Через зеркало и экран,
Через руки, слова и взгляды –
Я твой солнечный ураган,
Я без адреса и без даты.

Я опущусь росой
И упаду след в след.
Это – всегда покой,
Это – всегда ответ.

Радуг громоотвод,
Счастья прямой эфир…
Помни – и твой полёт
Будет без чёрных дыр.

Никогда много,
Никогда мало.
Я твое око,
Я твое Дао.