Крысиные танцы

В подъезде лихо отплясывает блондинистый молодой человек баскетбольного роста. Его пышные кудри вьются по ветру, который он сам же и поднял. Пляшет парень не просто так, а под музыку. Музицирует он тоже сам, распевая во всё горло непонятную, но очень весёлую песню. Отдельные слова можно разобрать, но в основном это залихватски радостный вокализ. Вокруг танцующего постепенно собирается народ, и я перестаю быть единственным его зрителем.
- Молодой человек, прекратите немедленно! - Обратилась к нему соседка с шестого этажа, тётка в растянутом и немного зашарушеном спортивном костюме старого образца.
Она никогда не улыбается и постоянно рассказывает мне при встрече в лифте, какие гады все её соседи без исключения. Нет, не подумайте, она не всегда такая. Иногда она ещё плачется, что ей не дают спать собаки, воющие по всей ночи.
- Неужели вы не слышите? - Гневно-удивлённо вопрошает тётка, видя на моём лице вежливое недоумение.
- Не-а, - честно отвечаю я, и та принимается бормотать, что из-за таких людей собачники совсем распустились.
Каких "таких", не вполне ясно. Равнодушных? Глухих? Лживых? В любом случае я не собираюсь подписывать никаких тёткиных заявлений, которые она регулярно строчит во все инстанции с непередаваемо серьёзным лицом.
Дураки - самые серьёзные люди. К парню, пляшущему в подъезде это явно не относится. Я давно не видела столь весёлого мужчины в наших краях. У нас тут даже пьяные ходят с такими серьёзными лицами, что становится непонятно, зачем тогда вообще употреблять алкоголь, если толку никакого.
- Ай! - Взвизгивает тётка и отпрыгивает в сторону так резво, как не прыгала, должно быть, на уроках физкультуры в далёком детстве. - Он меня укусил!
"Так тебе и надо!" - Думаю я злорадно. Не будешь свои жирные клешни совать в лица хорошим парням. Я точно знаю, что парень хороший и умный, но не все наблюдающие его танец согласны со мной. Точнее, все не согласны. Даже на лицах тех, кто смотрит на весёлого блондина с улыбкой, явственно написано: "Дурак!" Таких всего пара человек. Остальные смотрят, кто с сочувствием, кто с осуждением. "Сами вы все дураки!" - Хочется сказать достопочтенной публике, но я не стану этого делать. Люди не виноваты, что не знают истинного положения вещей.
- С ума сошёл! - Вздыхает старушка в линялом ситцевом платьице и белом платочке, повязанном по случаю жары назад концами. - Надо же, такой молодой, а уже умом тронулся.
"Да, он в сто раз адекватнее нас с вами!" - Хочу я возразить сердобольной бабушке, но снова молчу, ибо никто не поверит.
- Напился, как свинья, - констатирует жирный дядька с четвёртого этажа.
Он сам регулярно наклюкивается по вечерам в хламину, а утром уныло ползёт на работу грязный и вонючий. Попасть с ним с утра в лифт - сущее наказание. Если бы я жила на четвёртом этаже, ни за что в этом гробике не ездила бы, разве что с коляской или с тяжёлыми сумками. Я и на свой девятый нередко пешком хожу. Должно быть, поэтому умудряюсь ещё как-то втискиваться в размер S. Да, кого я обманываю? Не умудряюсь я туда втискиваться, а пролетаю со свистом. Примерно с таким же, с каким длинные конечности пляшущего красавца рассекают сейчас воздух.
- Нет, тут не алкоголем пахнет, - возражает жирному дядьке необыкновенно серьёзный ботан-велосипедист с нашего этажа. Его карие глаза под прозрачными стёклами очков так и мечут гневные красноватые искры. - Он обдолбался! - Выносит великомудрый товарищ свой неумолимый вердикт.
Я закатываю от возмущения глаза. Молчание даётся мне всё труднее. Да, негде было неутомимому танцору взять одурманивающие вещества! Не-где! Что они все прицепились?! Никакой он не дурак, не пьяница и не наркоман. Он просто крыса. Нет, крыса не в смысле гадёныш, который ворует у своих же и (или) всех закладывает. Крыса - в смысле обычная белая крыса. Таких выращивают для лабораторных опытов и на корм крупным змеям.
Сизифу - именно так зовут плясуна - "посчастливилось" однажды стать кормом для знакомой змеи Матильды, но он побил её, и она почему-то не стала его есть.  Пришлось нам забрать героя к себе, потому что остальных своих друзей хозяин Матильды кусачими крысами уже обеспечил. Мы тешили себя надеждами, что Сизиф приручится, но нет. Он не даётся в руки и кусает всех, кроме моей дочери Верки. А сегодня утром вообще отчебучил: взял и превратился в человека, в того самого крупного блондинистого парня с кудрями и буйно-весёлым нравом.
Первое, что он сделал, став человеком, - сбежал из квартиры, и я не смогла его удержать. Он кусался и не поддавался на уговоры. Я побоялась, что он убежит совсем на волю в пампасы, но Сизиф, открыв подъездную дверь, испугался огромного мира, расположенного за скрипучей железной штуковиной. Ну, или монструозных многоэтажек, сгрудившихся тесным ущельем в нашем странном, перенаселённом районе. Неважно. Он туда не пошёл. Вернулся в подъезд и пляшет теперь, как заведённый. Не знаю, на сколько его хватит.
"Что же делать? - Свербит в моём взъерошенном мозгу с самого начала Сизифова танца. - Как загнать его обратно? Он послушал бы Верку, но она час назад ушла на работу и будет дома только вечером..."
Соседи всё прибывали и прибывали. Какие они у нас, оказывается, неравнодушные... где не надо! В моём кармане зазвонил телефон. Я полезла за ним и проснулась.
Жарко. Звенит будильник. В окна кухни и детской лупит беспощадное белое Солнце. А, вот, он и Сизиф. Стоит себе на задних лапках, банан выпрашивает. Рано ему ещё превращаться в человека. В другой раз. В следующей жизни.