Генрих манн

ГЕНРИХ МАНН

Вы, жившие на свете до меня,
Моя броня и кровная родня,
От Алигьери до Спиапарелли,
Спасибо вам! Вы хорошо горели

Случилось   это  зимой  1971-го, в  8-м  классе.  На  улице  столкнулся  с  Сережкой Новокрещеновым.  Мы  сидели  с  ним  за одной партой. Этот здоровенный бугай  защищал  меня  от школьной шпаны, которая рада была поизмываться над  хилым  очкариком.  Был  он  отпетым  троечником,  но увлекался, своими  руками сделал гитару, наделил ее электричеством и пел под нее, где попадется. Потом занялся карате. В 7-м классе его обуял интерес к медицине, он  записался в кружок и вскоре на занятиях оперировал бедных собачек. Таскал меня за собой, я поприсутствовал при издевательстве кружковцев со скальпелями  над дворнягой (кошмар), еще прослушал пару лекций про реакции аггтютинации. Господь миловал, я умудрился нахамить приемной комиссии,  они провалили мои экзамены в медицинский. Сережка без труда его закончил и был распределен резать живых людей и копаться в их внутренностях в славный город Нытву Пермской области. Потом вернулся в Пермь, потом военный госпиталь, потом Чечня…

В тот зимний день Сережка спросил, читал ли я книжку «Учитель Гнус или Конец одного тирана» Генриха Манна. Я ответил, что нет. «Тогда всё бросай и начинай читать», - сказал Серега. Что я и сделал. Помню, книжка шибко понравилась.
Недавно пришло в голову, что мало оттуда помню. У отца была обширная библиотека, три тысячи книг, мы с Серегой таскали оттуда томики Теккерея, Рюноске, Цвейга, Сарояна, Томаса  Манна, Гарта. Уже в вузе добрались до других библиотек, до Гессе, Льюиса, Джойса, до «Синей бороды» Макса Фриша. От «Ярмарки тщеславия» осталось ощущение характера Ребекки Шарп, причем оно сильно не совпадает с фильмом, от «Степного волка» - несколько фраз. Честно прочел сто страниц «Улисса» и бросил. Память переполнена писаниной океана идиотов, не только политических, но и научных, и на эту писанину надо отвечать…

Выбрал время и навалился на  «Гнуса».  Первые 2-3 странички «не пошли», уже, было, хотел бросить, думал -  и чем мы дышали восьмиклашками! Но уже на 4-й страничке подлый Манн  цепко держал меня за горло своей когтистой рукой. Это же придумать надо такое издевательство – гнобить учеников за невыученную тему из Шиллера, которой у Шиллера нету!
Крутой сюжет в духе Стейнбека, высокопарные обороты в смеси с милицейским сленгом и фразочками от Ильфа и Петрова, сарказм Амаду, короткие  сценические развороты  одной фразой, как у Шоу. И, разумеется, циничный юмор Гашека. Это смачно. Это надо читать. И перестанем размазывать манную кашу по белому столу.
Это черта мастера, точно так же захватывает написанный перед приходом Гитлера к власти роман «Серьезная жизнь»: «У самого конца пляжа начинается так называемая Лживая горка, у ее подножья – хибарка Леенингов…»

Оказалось,  книга как нельзя более современна, из нее можно выписывать целые абзацы.
«Каждый волен именовать себя как угодно, и если кому-нибудь вздумалось играть роль доктора наук, то это еще не повод для вражды».
«Ей-богу, люблю иной раз кому-нибудь насолить. Это жизнь меня такой сделала».
«Три года назад скотница, которую он защитил от дюжего пастуха, в знак благодарности опрокинула его на сено».
«А теперь ему, пожалуй, лучше отвернуться, — сказала Роза Фрелих. — На мне сейчас ровно ничего не останется.
- Бог с тобой, детка, он же солидный, разумный человек, что ему сделается?»
«Эрцум побит и жалуется, ища утешения в традиционной морали - неизменном прибежище всех побежденных».
 «Мне - конечно и безусловно - хорошо известно, что так называемая нравственность в большинстве случаев теснейшим образом связана с глупостью. Усомниться в этом может разве что человек, не получивший гуманитарного образования…
В нравственности заинтересованы лишь те люди, которые, сами не обладая ею, подчиняют себе людей, попавшихся в ее сети. Я утверждаю и берусь доказать, что от рабских душ следует неуклонно требовать так называемой нравственности. Но это сознание — ясно и самоочевидно — никогда не мешало мне понимать, что существуют общественные круги, управляемые нравственными законами, которые разительно отличаются от нравственных законов пошлых филистеров».
«… им хотелось дознаться, правда ли, что у Гнусов женщины разгуливают обнаженные до пояса. «Ужас, до чего неприлично! А все-таки интересно».
 «… афинянин Перикл - ясно и самоочевидно - возлюбленной своей имел Аспазию».
«Она была похожа на швабру и принимала в своей комнатушке приказчика из мясной лавки, трубочиста, фонарщика, словом — всю улицу без разбора».
«Мой муж — бывалый капитан. / Когда домой назад /  Вернется он из дальних стран, / Он мне надраит зад…»
Цитирую суть: «Эта гадина, паскуда, сволочь, грязная баба – давай, пригласим ее к нам домой?»

Потаскуха Фрелих просит Гнуса обучить ее древнегреческому. А теперь оглянитесь вокруг себя, на юных прелестных потаскух, которые урывками пытаются занять ум у тех, кто постарше, чтобы щегольнуть в компании.

Российская современность, не стесняясь, заимствует у Манна: «… один из матросов догадался: - Ишь какие пули отливает; да он тебя дурачит, Питер». В фильме «Особенности национальной охоты» у Кузьмича «пули отливает» финн Райво.

Бисмарк говорил, что франко-прусскую войну выиграл немецкий школьный учитель, внесший огромный вклад в формирование «истинных германцев», патриотов, националистов и хороших солдат. В романе имя учителя «Рат» ученики переиначили в «Унрат», т.е. нечисть, грязь, гнус, немецкое название – «Professor Unrat». В переводе «Нусса» переименовали в «Гнуса». «Он забыл, а может быть, никогда и не знал о потребностях молодого организма - все равно, будь то мальчик или щенок, бегать, шуметь, награждать кого попало тумаками, причинять боль, изобретать, шалить, словом, самыми нелепыми способами освобождаться от излишка сил и задора. Он наказывал их, не думая, как думает взрослый человек». Все люди враги, весь мир – школа: «Повсюду засели строптивые, отпетые мальцы, не выполняющие домашних заданий и ненавидящие учителей».
Книга закончена логически. В финале учитель Гнус завершает свою битву с главным врагом,  учеником Ломаном, изысканным, утонченным интеллектуалом из высшего света. Ломан приходит переспать с женой Гнуса артисткой Фрелих, она его сама звала, и нарывается на Гнуса. Гнус точно попадает в цель, он просто крадет у него бумажник, и утонченный эстетствующий Ломан кричит полицию, как обыкновенный буржуа.
Еще до финала автор показывает, что такое Ломан, артистка Фрелих выпевает песенку на его стихи, откровенно бездарные, и в толпе зрителей негр, а за ним и весь зал, гомерически хохочут.
В наше время наш зритель – аплодирует.

Манн пишет типажи, другом просвещенного Ломана он назначает богатого дуболома Эрцума.
Знавал я одного Ломана из университета, эстетствующего бездельника. Обожал старые американские фильмы. Обучался в английской школе, в те лета отстоял свое право носить длинные волосы. Интеллигент в третьем поколении, красавец, умница, философ, задира, на любое нетактичное слово – перчатка к ногам противника, он рыцарь, гуляка, мечта любой девушки. А жена у него была - именно Аспазия, именно потаскуха Фрелих, и  любовники ее творили свое черное дело прямо на кухне в квартире Ломана… Другом его по университету тоже был дуболом, в перестройку уехал в Германию. Вся компания Ломана испарилась.
Что это мне напоминает… мой курс физфака. Сначала один погиб в автомобильной катастрофе. Второй по пьянке выпал с балкона 9-го этажа, прямо из квартиры Ломана. Третий спьяну подписал подложные документы, лишился квартиры, спился и умер. Четвертый в жару захотел поиграть в волейбол, схлопотал инфаркт и отправился на кладбище. Сам Ломан сознательно выбросился из окна всё того же 9-го этажа. И последний член их кампании, доцент-параноик, погиб тоже а автокатастрофе. Чушь какая-то.
Кампания – выше прочих… Так они себя ставили. Будто какой-то Гнус осуществлял над ними свою расправу. Когда в стране пришла пора борьбы, современный Ломан оказался вне ее. Никчемным и бессмысленным.

Генрих Манн – представитель реалистического направления в литературе, противник декаданса, его называют предтечей немецкого экспрессионизма. В отличие от своего брата, Томаса Манна, выступает против мировой войны, соответственно, против патриотического помешательства. Фейхтвангер позже, в одном из американских изданий, напишет: «Генрих Манн раньше и острее, чем мы все, предвидел германские события, он изобразил их еще в зародыше, задолго до того, как они стали действительностью. Когда впоследствии нагрянул великий ужас и все так изменилось… многие из нас пришли в замешательство и впали в панику… Генрих Манн не дал ввести себя в заблуждение».
В романе «В стране кисельных берегов» («Земля обетованная») обличает немецкую буржуазию, мир, где всё продается и покупается, приветствует Октябрьскую революцию. Вначале принял и революцию в Германии, но вскоре разочаровался в Веймарской республике и провозгласил новую революцию в Германии.
В 1926-м избран академиком отделения литературы Прусской Академии искусств, в 1931-м стал его председателем. После прихода нацистов был лишен гражданства, эмигрировал во Францию. В 1940-м – в США, где сближается с активистами германской компартии. Собирался переехать в Восточный Берлин, чтобы возглавить Немецкую академию искусств, первым президентом которой он был заочно избран, однако 11 марта 1950 года скончался. Его могилу перевезли в ГДР.

Советские школьники зачитывались его жизнеописанием короля Генриха IV. Почему именно Генрих IV? Генрих Манн переносит его время в настоящее, он почитает Гёте, Шиллера, Гюго людьми будущего.
В СССР издан восьмитомник произведений писателя, роман «Учитель Гнус» был издан в одной из главных серий, в Библиотеке всемирной литературы.

«Новая ступень в развитии Г. Манна - роман «Учитель Гнус, или Конец одного тирана» (1905). Образ учителя Гнуса, вобрав в себя большое историческое и социальное содержание, стал нарицательным. Мелкий человеконенавистник и маньяк, мракобес и тиран, учитель Гнус возомнил себя блюстителем нравственности и законов. Он ненавидит ум и талант, самостоятельность, душевную широту. Малейшее отклонение от казенной дисциплины вызывает у него приступы негодования. Прусская система воспитания нашла в Г. Манне беспощадного обличителя, рисующего немецкую школу как своего рода казарму, где всячески подавляется индивидуальность и живая мысль. Цель такой школы — воспитание законопослушных граждан. Гнус - тиран и раб одновременно. Возможность попрать, унизить человека доставляет ему садистскую радость. Развращенный своей властью над учениками, он уверен в собственной исключительности. Однако Г. Манн заставляет Гнуса проделать крутой поворот. Педант и блюститель нравственности, он влюбляется в певичку, выступающую в кабаке «Голубой ангел», и попадает в полное подчинение. Женившись, он становится владельцем дома сомнительной репутации, притона разврата и мошенничества», - отмечают в «Истории всемирной литературы» (т. 8, «Немецкая литература»).

Да вы что?!

Казалось бы, да, в романе «Верноподданый» с массовым буржуа, Дидерихе Геслинге, учитель – опора фашизма, олицетворение власти, Да, в «Учителе Гнусе» школа – казарма, Гнус – ницшеанец.
Но в книге Манна явное противоречие. В ней нет положительных героев, все они любо потаскухи, либо тупицы, либо воры. Манн творил в эпоху великих событий, прекрасно разбирался в политике, высоко ставил Ленина, хотя и был привержен демократии по-буржуазному и порой отрицал всякое насилие. Потому он и пишет вместе с Эйнштейном и другими учеными и деятелями культуры письмо с призывом к объединению коммунистов и социал-демократов - против нацизма. Если б он знал, что за дерьмо представляли собой немецкие социал-демократы! Позднее Генрих Манн расстается с иллюзиями в отношении немецкой социал-демократии, при гробовом молчании которой убили Розу Люксембург. Ружейным прикладом в висок. Потому писатель в «Верноподданом» выводит брезгливый образ рабочего Фишера, помогающего хозяину душить рабочих, рисует деградацию буржуазных либералов.
В последующих книгах Манна главные образы – это коммунисты Эрнст Тельман, Рудольф Клаус, Эдгар Андрэ.
«Учитель Гнус» написан под воздействием русской революции 1905 года, вероятно, потому Манн подтрунивает над тред-юнионистскими поползновениями немецкой социал-демократии.

Портреты персонажей – изумительны, но почему именно учитель гимназии – Гнус? Знаток древнегреческого и латыни, мог рассуждать о Парцифале, Катилине, Овидии, Шиллере, Гомере… Прочие в романе – по образованности и рядом не стояли. И эта образованность, это интеллектуальное И НРАВСТВЕННОЕ презрение оказываются великой силой, которая в сочетании с яростью подчиняет Гнусу кого угодно, хоть Ломана, хоть Эрцума, хоть бывалого капитана, хоть потаскуху Фрелих.
Гнус, рисует Манн, «презирал умственную ограниченность этих людей, их смирение, их пиетистскую экзальтацию и нравственную косность».
А теперь оглянитесь вокруг себя…

Гнус изысканно-цинично измывается над декадентскими возвышенными стишками Ломана, то бишь, над его возвышенной душой:
«Он потянул Ломана за руку, а двум другим велел идти впереди. Ломан нехотя поплелся с ним рядом; но Гнус немедленно заговорил про его песнь о луне.
— Твоя любовь на берегу морском Оплакивает свой печальный жребий… —
продекламировал он. — Любовь, как понятие абстрактное, плакать, разумеется, не может. Но поскольку вы в этом понятии персонифицируете ваше душевное состояние и поскольку вся поэтическая субстанция отделяется от вас, чтобы лить слезы на берегу выдуманного вами моря, пусть будет так. В качестве наставника я лишь позволю себе присовокупить, что упомянутое душевное состояние отнюдь не пристало ученику шестого класса, да еще ученику с весьма туманными перспективами относительно перевода в следующий класс».

Да ведь это измывается сам Генрих Манн. Но это та ярость, которая умудрилась так и не научиться понимать рабочих: «За двадцать шесть лет он так и не научился понимать здешний говор».

Но если школа – казарма, и учиться незачем. Лучше, подобно гофмановскому коту Мурру, брать в лапы книгу и, долго глядя на страницы, ждать, когда наступит озарение.
Так нынче и поступают. Глядя в монитор.

В отличие от всех персонажей, Гнус способен на любовь. И свою любовь к потаскухе Фрелих он доказывает бесстрашно и ежеминутно. Дуболомова любовь к Фрелих вызывает только досаду, Эрцум говорит, что хочет возвыситься до нее – путем ее возвышения до своего графского титула. Еще более нелепа влюбленность Ломана в тридцатилетнюю дворянку. Проходит немного времени, и Ломан проникается к ней презрением, дама обеднела и потеряла статус. Цена его «любви» - бездарные стихи.
Даже у Ломана Гнус вызывает интерес, а у читателей – симпатию, но именно Гнуса автор подвергает унижениям, ставит в идиотские положения, откровенно над ним издевается, до самого последнего момента.

Конечно же, Гнус – олицетворение марширующего пруссачества, педант Гнус тиранит учеников «Орлеанской девой» почти год, Гнус – это издевка над сверхчеловеком Ницше.
Всё так. Но ведь Гнус подчиняет не силой оружия, не арийским превосходством, не муштрой. Разве он - поначалу - устанавливает в городе орднунг? Он устанавливает диктат почтения к своей жене. И разве не чище становится воздух в городе, когда Гнус раздавливает такое омерзительное животное, как Кизелак, у которого «синяя рука с обкусанными ногтями». Весь портрет Кизелака – совершенство.

В романе именно Гнус стоит выше всех остальных персонажей. Потому что автор наделил его яростью и любовью. Таков сам Генрих Манн.
В одной из статей 1924 года он пишет: «Отдавая должное Ленину, я не могу не признать его непримиримости. Мне стало легче это сделать после того, как я убедился в его способности подчинять свое дело насущным потребностям людей. Стало быть, он любил людей так же, как и дело, поэтому он и действовал как великий человек».

Что же происходит дальше? О чем последние романы Генриха Манна, написанные в США – «Дыхание» (1949), «Прием в свете» (опубликован 1956), «Печальная история Фридриха Великого (фрагменты опубликованы в ГДР в 1958–1960)? Усложнена литературная манера? Романы слабее прежних? Нет. Писатель фиксирует неспособность рабочего класса ФРГ к революции.

А теперь оглянитесь вокруг себя…

Борис Ихлов, 30.5.2020