Dimanche soir

Dimanche soir tr;s calme. Настолько тихий, что ты можешь поклясться, что слышишь, как на далекой пригодной для углеводородной жизни экзопланете проваливается сквозь ветки чудного многовекового дерева прятавшийся там пузан, и другие дети немедленно окружают его, обидно хохоча и наперебой визжа: «Жирный, жирный! Поезд пассажирный!» Их голоса облетают вокруг маленькой деревни в зеленой холмами и синей горизонтами чужой глуши, перемахивают полосу одинаковых дач с разноцветными крышами, опоясывают их почти такую же одиноко-блекло-голубую, как Землю, но значительно более компактную планетку, и, сделав несколько витков вокруг их аккуратного желтенького солнца, несутся через свищи вакуума, тяжи темной материи и океаны пустоты, каким-то загадочным образом сохраняя свою звонкость, детскость и даже обиженность, просачиваются сквозь теоретически возможную четырехмерную дырку в штанине вселенской ночи, чтобы тотчас выпростаться в случайной точке пространства и времени на противоположном конце, где, по невероятному стечению обстоятельств, выиграв один шанс и двадцати тысяч триллионов, стоишь на балконе ты, одетый в винтажную хипстерскую олимпийку, в общем-то необязательную в этом климате шерстяную шапочку бини и уж точно совершенно неуместные в этот час дымчатые Wayfarers, почти слившийся с темной массой жилого массива силуэт, обозначенный белой полоской повисших на шее наушников, стоишь, держа чашку дымящейся жидкости, смотришь на блеклые звезды, видимые сквозь временный просвет между двух переползающих по небосводу туч, прислушиваешься к необычно тихому двору, обычно наполненному чужими вздохами, звяканьем посуды, щелчками затворов и покашливанием, слушаешь и слегка удивленно говоришь себе под нос: « Dimanche soir tr;s calme. Si calme que l’on pourrait jurer avoir ;cout; tous les d;tails d’une petite histoire qui se d;roule sur la plan;te lointaine, tellement claire comme si s’;tait un p;t; de maison … »