По страницам книги. А. Мицкевич. Гражина

Гражина. Литовская повесть.

Время действия: между 1394 и 1408 годами.
Время написания поэмы: 1823 год.

Другие версии:
В.Сырокомля-Кондратович. Маргирис. М. 1953.
Ю.И.Крашевский. Кунигас. М. 1993.
А.Мицкевич. Конрад Валенрод. Разные издания.
А.Венуолис. Перепутья. Вильнюс. 1986.
Г.Левицкий. Ягайло, князь Литовский. М. 2013.
К.Тарасов. Погоня на Грюнвальд. М. 1986.
Г. Сенкевич. Крестоносцы. Разные издания.


  На этом занятии мы обращаемся к широко известной поэме Адама Мицкевича - классика польской поэзии эпохи романтизма, в то же время проведшего значительный период жизни от рождения под Новогрудком в Белоруссии и Литве. В XIII-XIV веках на историческую арену выходит Великое княжество Литовское. Оно превратилось в одно из крупнейших государств Европы, подчинив западные и южные земли Руси, тем самым освобождавшиеся от ордынского ига.
Из предисловия Мицкевича к другой своей поэме о временах противостояния Великого княжества Литовского и Тевтонского ордена - "Конрад Валенрод":
«Литва теперь всецело принадлежит истории… Не к этому ли призывает нас Шиллер, когда пишет: „Was unsterblich im Gesang soil leben, Muss im Leben untergehen“ — Что в песне обретает вечную жизнь, в жизни самой должно угаснуть». Это знаменательное время, овеянное могуществом Литвы, привлекло двести лет назад литовских и польских историков и поэтов-романтиков, воспевавших национальные истоки в средневековье в те времена, когда была потеряна независимость и государственность.
Опасность для Литвы и порубежных земли представляли вторжения сил Тевтонского ордена из Восточной Пруссии. В Литве долго не воспринимали крещение, потому что христианство воспринималось как вера рыцарей-немцев, силой навязываемая язычникам.
«Вижу, что для них главное не вера, а деньги, поэтому я остаюсь в язычестве» - напоминает Мицкевич слова князя Гедимина, сказанные в 1343 году. Витовт ко времени действия поэмы крещён, но переходил несколько раз из католичества в православие и наоборот, и в душе в значительной степени тоже остался язычником.
  Можно прочитать балладу Мицкевича "Будрыс и его сыновья", переведённую А.С.Пушкиным. В ней отразились походы литовских правителей, воевавших и с "крыжаками"(крестоносцами), и с Великим Новгородом, и с Польшей... Действие тут происходит за несколько десятилетий до "Гражины".
  И откроем поэму "Гражина".
Весь Новогрудский замок на крутом
Плече горы луною позолочен.
Поросший дерном вал высок и прочен.
Песок синеет. Тень косым столбом
Уходит в ров, где вздохи влаги сонной
Колеблют бархат плесени зеленой.
Спит Новогрудок. В замке тушат свет.
Лишь стражам, окликающим друг друга,
Ни сна на башнях, ни покоя нет.
Но кто внизу проносится вдоль луга?
  Основное место действия поэмы - родные для поэта места близ Немана. Новогрудок - ныне город в Гродненской области Беларуси. Основанный русскими князьями как Новгородок, он стал в XIII веке одним из центров формирования владений Литвы.
   Из "Пояснений" поэта: "...Город был занят литовским князем Эрдзивилом Монтвиловичем, о чем Стрыйковский пишет: "А когда они (литовцы) переправились через Неман, нашли они в четырех милях оттуда гору, красивую и высокую, на которой ранее находился замок русского князя, называвшийся Новогрудком и разрушенный Батыем; Эрдзивил обосновал здесь свою столицу и восстановил замок, а осевши здесь и завладев большим пространством русской земли без кровопролития, ибо никто ее не защищал, стал именоваться великим князем Новогрудским". Руины замка можно увидеть и в настоящее время". Последнее можно сказать и через 200 лет. Оттуда же:"Мендог, Миндагос, или Миндовг великий князь литовский, первый, который, освободив Литву из под чужеземного ига, поднял ее могущество, стал грозою для своих соседей; он принял христианство и с дозволения папы короновался в 1252 г. в Новогрудке королем литовским. Под Новогрудком есть гора, которая зовется отныне горой Мендога и которая, как полагают, является могилой этого героя."
  В ХХ веке археологи нашли чашу, использовавшуюся при крещении Миндовга.  Во времена действия поэмы Мицкевича замок несколько раз подвергался нападению тевтонцев, но каждый раз выстаивал и считался неприступным. Наряду с тевтонцами в их войсках хроники отмечают английских и французских наёмников, пробавлявшихся дальними похождениями в периоды перемирия в Столетней войне, хорошо уже известной учащимся.  Наибольшим был натиск немецких рыцарей в период 1394 по 1408 год, после чего великий князь Витовт(Витаутас)в союзе с польским королём Ягайло перешёл в наступление на силы Ордена, закончившееся победой в 1410 г.  в исторической битве при Грюнвальде (в литовской традиции - Жальгирисе) и полным разгромом врагов. В дальнейшем в Новогрудке Ягайло венчался со своей последней женой,  а Витовт в 1428 г. подарил замок своей супруге. От мощной крепости осталось лишь несколько башен, многое, включая дворец, было разрушено во время войн последующих веков. Но до этого далеко... Обратимся к сюжету поэмы, к рассказу Мицкевича. Персонажи вымышлены автором, но имеют прототипов.
В замок на переговоры приезжает отряд тевтонцев во главе с командором Дитрихом фон Книпроде. Это - вымышленное лицо,  но Мицкевич использовал фамилию видного рыцарского рода, из которого вышел известный магистр ордена Винрих фон Книпроде. Во избежание частой путаницы: командор - вторая должность в ордене после великого магистра(хохмайстера).
Затаив личную обиду на князя Витовта, в тайне от своих людей и даже от супруги новогрудский князь Литавор вступил в союз с крестоносцами-тевтонами и договорился с ними о совместном военном походе на Лиду.
Современная литовская этимология возводит имя Литавор к существительным li;tas «лев» и tauras «бык».
Тогда за князем замужем была
Дочь величавой Лиды властелина,
И первою на Немане слыла
Красавицей прекрасная Гражина.
Она вступила в полдень женских лет,
Зато владела прелестью двойною
И зрелой и девичьей красотою.
Казалось – видишь летом вешний цвет,
Что молодым румянцем розовеет,
А в то же время – плод под солнцем зреет…
Кто краше, чем Литавора жена?
Кто стройностью с княгинею сравнится?
Гражина тем еще могла гордиться,
Что ростом князь не выше, чем она.
"Гражина" можно перевести как "красивая", звучит. как по-русски Красьяна.  Ныне это имя достаточно популярно в Литве, Польше и Белоруссии. Но многие исследователи считают, что имя не исконное средневековое, а придумано Мицкевичем в духе романтизма. Но такие же сомнения часто высказываются и в отношении "древнерусских" имён Светлана и Людмила в позднейшей литературе...
  В наши дни Лидский замок XIV-XVI в.в. в центре Лиды в Гродненской области Белоруссии - родное гнездо героини поэмы - отреставрирован. Он, заложенный Гедимином, прекрасно сохранил прямоугольную планировку мощной крепости на линии обороны от тевтонов. Там можно попасть на настоящий рыцарский турнир, устраиваемый историческими реконструкторами.
  По ходу "литовской повести" поэт воспевает природу Неманского края.
Так старец Неман, князь литовских вод,
Румшишского встречая великана,
То стан врага рукою обовьет,
То взроет дно, сражаясь неустанно.
Скала ему дороги не дает,
Войдя в песок до половины стана,
И продолжает Неман голубой,
Не отступая, вековечный бой.
 "Великан" - подводный утёс в районе посёлка Румшишкис(ныне - музей народной архитектуры Литвы). С середины XX века он скрыт водами Каунасского водохранилища.
  ...Литавор посвящает в свои планы лишь старого слугу, своего советника Рымвида.
Его считает князь вторым собой
И на совете, и на поле брани...
Римвидас - популярное имя в Литве. Образовано оно  от литовских корней rimti «успокаиваться» и —vyd-, например i;vydo «увидел».
Спокойствия, тревожась чрезвычайно,
Лицу придать не мог он своему,
Хоть и желал, чтоб сокровенной тайной
Слуга его не завладел случайно…    
Витовт пообещал сделать Литавора князем Лиды, но обещания своего не выполнил, и Литавор решил взять силой то, что положено ему по праву. Он припоминает великому князю захват власти силой, гонения на родственников и завидует его могуществу.
Что Витовту его договора!
Попутный ветер нёс его вчера,
Сегодня новый на него накатит...
Иль не довольно Витовт на коне
Держал Литву? Навеки ль, в самом деле,
Кольчуги наши приросли к спине.
Ко лбу заклепки шлема прикипели?
Грабеж да битва, битва да грабеж,
Весь мир прошел, а все еще идешь:
То немцев гнать; то через Татры, дале,
На села Польши; то в глухих степях,
За ветром, уплывающим в печали,
Монголов бить, взметая жгучий прах… .
И все, что мы в походах добывали,
Чего живая сабля не ссечет,
Не сгложет голод, пламя не дожжет,
Все Витовту! На этих исполинских
Усильях наших мощь его растет;
Все города он взял себе – от финских
Заливов бурных до хазарских вод.
Ты видел, каковы его чертоги!
Я был в тевтонских крепостях. В тревоге
Глядят на них, бледнея, храбрецы.
Но трокский или вильненский дворцы
Еще величественней их. Под Ковно
Широкий дол открылся предо мной:
На нем русалки раннею весной
Цветы и травы расстелили ровно,
Нет благодатней места под луной!
Но – веришь ли! – у Витовта в палатах
Узорчатые травы и цветы
Куда свежее на коврах богатых,
На тканях несравненной красоты!
Примечаеие: "Троки с двумя замками, из которых один был построен на острове посреди озера, были столицей Кейстута, а затем перешли по наследству к Витовту". В наши дни замок в Тракае - главная историческая гордость Литвы.
Рымвид безуспешно пытается отговорить Литавора от измены, напоминая о вероломстве тевтонов.

               Лишь в единеньи мы себя спасем.
             Напрасно каждый год мы грозной лавой
             Громим их замки и поместья жжем,--
             Треклятый Орден, как дракон стоглавый,
             Отращивает головы опять,
             Одну снесешь -- их вырастает пять!
             Срубить их все -- таков исход один!
             Кто примирить нас хочет -- безрассуден.
             Не сыщется меж нами тот литвин,
             Будь он купец, иль князь, иль простолюдин,
             Кто б не изведал их коварных жал,
             Как от чумы от них бы не бежал!
             Не призывай на помощь супостата!
             О, лучше пасть, их вызвав грудь на грудь,
             Коснуться раскаленного булата.
             Чем крестоносцу руку протянуть!
  Старый слуга решает вызвать из покоев княгиню,  чтобы она воздецствовала на Литавора.
  Супруга тайком отправилась к мужу, чтобы отговорить его от союза с тевтонцами. Подслушать разговор супругов Рымвиду не удалось.
 Немцы, оскорбленные внезапным повелением пажа княжны убираться восвояси, отвечают, что литвинам не сойдёт с рук их «языческая уловка». 
  В Новогрудский замок примчался испуганный паж с известием: Дитрих фон Книпроде собрал войска и идёт мстить князю за холодный приём.
  Герой по духу, красотой – жена…
Гражина решается на отчаянный шаг: надев доспехи, она без ведома Литавора ведет новогрудское войско в бой на немцев. Читатель при этом не знает, что под видом князя - его жена.
Во гневе меч подняв над головою,
Помчался князь на немцев. Позади
Нестройною рассыпалась толпою
Дружина...
Но Рымвид, князю и слуга и друг,
Летит и строит по пути дружину.
Хотя победа над неприятелем и одержана, Гражина получает смертельное ранение в поединке с командором и умирает на руках у Литавора, подоспевшего на поле брани в облике чёрного рыцаря, закрывшего лицо шлемом, слишком поздно. Тот отомстил командору,  повергнув в бою его наземь. Гражина говорит Рымвиду:
"От людского взора
В груди, старик, до гроба тайну скрой.
Везите в замок! Час настал. Я скоро
Навек расстанусь со своей душой!"
Не в силах Рымвид вымолвить ни слова -
То не был голос князя молодого!
  Были ли прототипы у отважной и самоотверженной Гражины? Вот что пишет Мицкевич:" – Характер и действия Гражины могут показаться слишком романтическими и не соответствующими нравам того времени, поскольку историки рисуют положение женщины в древней Литве отнюдь не привлекательными красками. Эти несчастные жертвы насилия и угнетения жили в презрении, обреченные почти на невольничий труд. Но, с другой стороны, у тех же историков мы находим совершенно противоположные свидетельства. Так, по утверждению Шютца, на прусских знаменах и на древних монетах можно было видеть изображение женщины в короне, из чего можно сделать вывод, что некогда женщина царствовала в этой стране. Гораздо более достоверны доходящие до позднейших времен предания о двух знаменитых и боготворимых жрицах Гезане и Кадыне, облачения и реликвии которых долго еще хранились и в христианских храмах.
   Я слышал от знатока древней истории Онацевича, что в рукописи волынского летописца имеется упоминание о славном подвиге женщин одного литовского города, которые, после того как мужья их ушли на войну, caми защищали городские стены, а когда не были в силах противостоять неприятелю, предпочли добровольную смерть неволе..." Можно упомянуть ещё и Елену Омулич. Вот что пишет о ней автор XIX века Д.Мордовцев в своём труде "Русские исторические женщины" (по традиции того времени, к "русским" добавлялись и литовки, дело было в 1383 году):
  "Во время борьбы великого князя литовского Ягайла с Кейстутом и сыном его Витовтом, последние, при осаде города Трок, хитростью были завлечены Ягайлом в свой стан, закованы в железа и увезены в Крево, в тамошнюю укрепленную тюрьму. Старик Кейстут на пятую ночь был удавлен по приказанию Ягайла, а Витовт, в то время больной, оставался пока в тюрьме. Жене Витовта, княгине Анне, позволено было навещать больного мужа каждый день. Она ходила к нему в темницу с двумя служанками, и навещала его до тех пор, пока он не выздоровел, хотя и притворялся больным перед своими врагами. Когда Анна получила от Ягайла позволение одной выехать в Моравию, то в ночь накануне отъезда она, в сопровождении тех же служанок, явилась к мужу проститься и замешкалась у него долее обыкновенно. Это было сделано для того, чтобы дать время одной из служанок, по имени Елена Омулич, перерядиться в платья Витовта и вместо него лечь в постель, а Витовту дать возможность одеться в платье служанки. Переряженным он вышел из тюрьмы вместе с женою. Там они спустились со стены, сели на лошадей, уже заранее приготовленных для беглецов тиуном из Волковыйска, приверженным Витовту, и ускакали в Брест, а оттуда на пятые сутки достигли Плоцка.
  В Крево же только на третий день узнали, что в постели Витовта лежит служанка его жены Елена. Последняя, конечно, поплатилась жизнью за свое великодушие."
  Итак, Гражина точно, как Елена Омулич и другие её современницы-соотечественницы, переодевается в княжеские латы и подменяет нерешительного мужа на поле битвы.
  ...Скорбный Новогрудок готовит тризну погибшему. Раскладывается костёр. Сюда же привязывают и пленённого командора. "Да сгинет трижды Дитрих фон Книпроде!" Руководят языческие жрецы - вайделоты, описано, что всё происходит
У храма бога, свищущего в тучах,
И гневного владыки гроз гремучих...
  Примечание: «Перкунас – бог грома в Литве, и Похвист – бог ветра и дождя на Руси. До сих пор показывают в Новогрудке место, где должны были стоять святилища тех божеств, и где сейчас стоит костёл базилиан".
  Народ думает, что хоронят князя. Но чёрный рыцарь остановил церемонию. Он снял шлем, и народ увидел Литавора, живого и здорового.
Она, как муж, несла доспехи эти…
Я отомстил, но нет ее на свете!
Тело Гражины сжигают по языческому обычаю на погребальном костре. Чувствуя свою вину, Литавор сжигает себя вместе с любимой супругой -  «в огонь на милый прах».
Поле битвы с тех пор зовется «полем литовки» (polem Litewki).
Никого в Новогрудке не сыщется ныне,
Кто бы песни тебе не пропел о Гражине!
Повторяют ее дудари по старинке.
А долина зовётся Долиной литвинки.
(Но у Мицкевича - именно "литовки", потому что "литвинами" называли всех подданных княжества, включая западнорусское население). В описанном месте до сих пор есть озеро Литовка,  что подтверждает данные поэта о легенде.
  Вот и всё. Остался эпилог, в котором паж княгини рассказывает,  что именно она приказала прогнать тевтонских послов и передаёт её последние слова мужу.
"Я впервые тебя обманула… Прости же!"
  В примечаниях Мицкевич сетует:
"В Литве же, с принятием христианства и введением польского языка, песни старых жрецов и родная речь были постепенно преданы забвению: простой народ, поверженный в рабство и вынужденный заниматься исключительно хлебопашеством, расставшись с оружием, забыл и о рыцарских песнях, повторяя лишь больше соответствовавшие его новому положению заунывные плачи и сельские идиллии. Если же и сохранились в народной памяти некоторые из героических и исторических песен, то их распевали только под домашним кровом или при совершении старинных, связанных с язычеством, обрядов, да и то при соблюдении глубокой тайны". В XIX веке интерес к народной поэзии начал пробуждаться.
  Поэма популярна в трёх странах - Беларуси, Литве  и Польше. Можно послушать фрагмент из симфонической фантазии "Гражина" украинского композитора Бориса Лятошинского. Также "Гражина" Юргиса Карнавичюса была одной из первых литовских опер (1933 г.).
  Вопрос: Как вы считаете, почему Мицкевич, описывая исторические события, всё же ввёл вымышленных героев?
  В распоряжении преподавателя в Интернете - реконструкция песни XV века в честь Витовта на старобелорусском языке в исполнении ансамбля "Старый Ольса". Производит большое впечатление на подростков!