Ты ещё приедешь? Мы будем ждать!

Наша машина остановилась возле муниципального здания с сухой надписью: «Городской детский дом». Скрипучая пластиковая дверь, пол из крошки, побеленные стены до половины закрашенные зеленой краской, эхо в коридорах. Дюжина шагов до «актового зала». Стук каблуков звонким одиноким откликом раздавался вдоль нешироких проходов. Мы приехали туда по работе – дать мастер-класс по шахматам и подарить подарки.

Расставив все необходимые для сеанса одновременной игры принадлежности, мы ждали ребят. Через 10 минут один за одним стали заходить дети, которых принято называть «воспитанниками», но я не хочу употреблять это слово.

Обветренные загорелые лица, причудливые прически и вещи явно не из бутиков – это далеко не единственное, чем отличаются эти юноши и девушки. Глаза. Глаза, в которых грусть, обида, неуверенность, тщательно, скрывающаяся за маской якобы беззаботного безразличия к происходящему.

Их взгляды, немного исподлобья, недоверчиво сканировали меня. Каждый человек, кажется, на подсознании должен вызывать у них недоверие. Мое лицо не должно выражать не малейшей нотки жалости или снисхождения, я включил улыбку и пожав каждому руку, поздоровался. В ответ тихое «Здравствуйте» почти сквозь зубы, взгляд сквозь меня.

Я впервые задумался над смыслом улыбки. Почему-то мне стало казаться, что улыбка для них – это будто проявление слабости, и именно поэтому они так редко улыбаются, хотят казаться суровыми, сильными и лица их словно каменеют. Мол, «ты интересуешься мной? Почему?», и глаза будто ищут подвох, возможное предательство.

- Чем занимаешься здесь?, – спросил я через какое-то время одного мальца лет 10-ти, который после очередной проигранной партии отошел в коридор.
– Ничем!, – обрезал он и подошел к старому фортепьяно, стоящему в коридоре.
Мальчишка, едва достававший стоя до клавиш, начал наигрывать мелодию. Вроде играет не от баловства - мелодия вполне попадает в гармонию.
– Что играешь?
– Ничего!
– Импровизируешь, или это заученное?
– Импровизирую!
– У тебя отлично получается, братец! А знаешь, что можно нажимать на клавиши не только указательным пальцем? Чтобы разработать остальные, попробуй поиграть гамму: 1,2,3, подворот, 1,2,3,4, подворот! Вот так. Давай вместе?
– Давай!

Через 10 минут он самостоятельно сыграл гамму. Повернулся ко мне и наконец-то улыбнулся, сказал «спасибо» и… обнял! Он обнял меня… «Мое лицо не должно выражать жалость», – твержу я про себя с комом в горле.

– Ты молодец. Ты правда очень талантливый! Занимайся, не бросай и у тебя все получится! Ну что, вернемся за шахматы?
– Пошли!

Я постарался поговорить со всеми. И потом каждый наперебой с улыбкой говорил мне: «А я еще пою», «А я рисую», «А я взяла золото на чемпионате мира по джиу-джитсу», «А я программистом хочу быть!». Каждый разговор по одной схеме – ты проявляешь искренний интерес к каждому, слово за слово и вот робкая, но искренняя улыбка появилась на лице. От каждого моего уточняющего вопроса глаза становятся живее, а радость все более естественной.

– Ты еще приедешь? – догнав меня у дверей спросили трое.
– Я не знаю, – мне не хотелось врать.
– Мы будем ждать!

Да, я не меценат и не волонтер и, думаю, что вообще никак не помогаю людям, но чувство мое после этого визита было, наверное, порхающим. Однако в такси я ехал со сжатыми губами. Я вдруг почувствовал, что хочу стать отцом… странное, но приятное ощущение. Короче говоря, пожалуйста, не бросайте детей!