de omnibus dubitandum 118. 15

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.15. ГРОЗДЬЯ ГНЕВА…

    Сегодня особенный интерес представляет исследование конкретного управленческого опыта в процессе мобилизации отраслей экономики Тульской губернии в годы Первой мировой войны, прежде всего оружейного и патронного заводов. Важно именно на локализированном объекте проследить, какие формы взаимодействия руководителей с рабочими содействовали действительному росту выпуска продукции, а какие препятствовали эффективной работе предприятий.

    Следует выявить, что именно внутри мобилизованной на нужды войны экономики порождало революционные «гроздья гнева»? Кто и почему на цеховом уровне выступал инициатором нарастающего недовольства?

    Свой вклад в осмысление этих вопросов, безусловно, внесла советская историография, и в данной статье рассматриваются труды советских историков, в которых отражались усилия тульских оружейников по обеспечению сражающейся русской армии в 1914–1917 гг.

    Не вызывает сомнения, что сам ход Первой мировой войны вызвал к жизни крайне критическое отношение к опыту организации военной экономики России. С.Н. Прокопович* в 1917 г. констатировал, что все довоенные рассуждения об отсталости России в предстоящей войне – вследствие ее экономической неразвитости – оказались на поверку наивными и несоответствующими действительности {Прокопович С.Н. Война и народное хозяйство. М., 1917. С.10}.

*) ПРОКОПОВИЧ Сергей Николаевич (1871, Царское Село Петербургской губ., - 1955, Женева, Швейцария)(см. фото) - род. в семье военного, впоследствии ген.-майора; мать владела поместьем в Нижегородской губ. В 1899 окончил Брюссельский ун-т (Бельгия), вступил в "Союз рус. соц.-дем. за границей", принадлежал к крайне прав. крылу "экономизма". В 1904 вошёл в "Союз Освобождения". В 1905 чл. ЦК кадетской партии, но вскоре вышел из неё. В 1906 совм. с Екатериной Дмитриевной Кусковой (жена) и В.Я. Богучарским издавал в Петербурге ж. "Без заглавия". Масон. Д-р философии Бернского у-та (1913). Член Вольного экон., Рус. технич. и ряда др. об-в. Служил в Моск. обл. Воен.-Пром. к-те (1914-17). Считал себя "нефракционным социалистом".
После Февр. рев-ции 1917 на Всерос. кооп. съезде 27 марта избран в Совет всерос. кооп. съездов, чл. исполкома К-та моек. обществ, орг-ций, в мае пред. Третейского суда по трудовому конфликту рабочих Орехово-Зуевского уезда с предпринимателями. С 25 мая пред. Гл. экон. к-та и зампред. Экон. совета Врем. пр-ва (по 25 сент.). Чл. Особого совещания Врем. пр-ва по изготовлению проекта Положения о выборах в Учред. Собр. С 24 июля мин. торговли и пром-сти Врем. пр-ва, с 25 сент. мин. продовольствия. На Гос. совещании в Москве председательствовал на ряде заседаний, 12 авг. сделал доклад", выступал за гос. контроль над предприятиями, за обеспечение прав владельцев в руководстве делом, установление твёрдых цен на большинство предметов потребления, распространение коллективных договоров, но против вмешательства рабочих в управление предприятиями и введения рабочего контроля, за решит., меры в борьбе с рев. движением. 13 окт. на заседании Врем. пр-ва Прокопович вернувшийся из поездки по Югу, заявил, что с проявлением твёрдой власти "медлить нельзя", "анархия" должна быть подавлена. 16 окт. на заседании пр-ва и Предпарламента сокращение подвоза продовольствия объяснял беспорядками на жел. дорогах, где крестьяне и вооруж. отряды останавливают и разгружают прод. эшелоны: вновь настаивал на твёрдой власти для борьбы с "анархией".
25 окт. арестован и доставлен в Смольный ин-т. После допроса освобожден. Поздно вечером организовал шествие 400 чл. Гор. думы к Зимнему дворцу, к-рое было остановлено матросами. Входил в К-т спасения Родины и Рев-ции. Принимал активное участие в работе подпольного Врем. пр-ва: 5 нояб. на его заседании избран пред. на время отсутствия А.Ф. Керенского. На заседании пр-ва 9 нояб. было принято предложение Прокоповича о посылке в Ставку представителей с поручением заявить, что Врем. пр-во высказывается против создания как нового пр-ва в Ставке, так и "однородного соц. пр-ва с участием большевиков. Врем. пр-во 11 нояб. постановило (по предложению Прокоповича) отпустить средства из казны на противобольшевист. агитацию. 16 нояб. как мин.-пред. подписал постановление Врем. пр-ва о созыве 28 нояб. в 2 ч. дня в Петрограде в Таврическом дворце Учред. Собрания. 17 нояб. вместе с др. министрами подписал обращение Врем. пр-ва "Ко всем гражданам Рос. Республики!", в к-ром заявлялось, что оно "в наст. время является единственной в стране законной властью", продолжает работу "по обслуживанию осн. нужд населения и армии, не допуская мятежников овладеть гос. органами", призывает армию и население дать отпор попыткам Сов. власти заключить сепаратный мир. Обращение заканчивалось призывом встать на защиту Учред. Собр. 19 нояб. Прокопович арестован и отправлен в Кронштадт под надзор исполкома Совета РСД, вскоре освобожден.
Весной 1918 вошёл в "Союз возрождения России". В 1921 вместе с Е.Д. Кусковой и Н.М. Кишкиным работал во Всерос. к-те помощи голодающим Поволжья (Помгол). В 1922 выслан из РСФСР. В эмиграции в Берлине, Праге, Женеве, с 1939 в САСШ. В 20-30-х гг. руководил ж. "экон. сб-к", "Рус. экон. сб-к".
Материалы статьи M.E. Голостенова в кн.: Политические деятели России 1917.  биографический словарь. Москва,  1993.
   
    Нужды войны потребовали колоссальных расходов, покрываемых чрезвычайными налогами и займами. Нарушилось рыночное равновесие, начало снижаться народное потребление («безтоварье и дороговизна»).

    «…В первый год войны потребление сократилось приблизительно на 25 %, а во второй – прибл. на 40 %» {Прокопович С.Н. Война и народное хозяйство. М., 1917. С. 72}.

    Резко ухудшился внешний торговый баланс. Конечно, весьма отрицательно война отразилась на производстве и, прежде всего, – на труде. Убыль мужской рабочей силы уже к весне 1915 г. составила 20–25 %. К тому же «замена сильных и опытных в своем деле мужчин слабосильными и неопытными женщинами и подростками не могла не отозваться на производительности промышленных предприятий» {Прокопович С.Н. Война и народное хозяйство. М., 1917. С. 100}.

    Впрочем, промышленные отрасли, связанные с выполнением военных заказов, получили не только щедрые вознаграждения, но и право на привлечение к сверхурочной, праздничной и ночной работе женщин и подростков. Правда, такая занятость отличалась более низкой производительностью труда, которая упала, по оценке экономиста, на 10–15 %.

    Рассматривая общие вопросы функционирования экономики в годы Первой мировой войны, С.Н. Прокопович не ставил себе целью анализ конкретных проблем военного производства. Свое слово должны были сказать собственно специалисты, непосредственно организующие ход военного производства. И, необходимо отметить, руководители Главного артиллерийского управления (ГАУ), готовившие свои труды уже после революции, внесли ценный вклад, как в отношении представленного фактического материала, так и его осмысления. Так, руководитель ГАУ этого периода А.А. Маниковский являлся безусловным защитником казенного типа производства боевой техники.

    «Почти все предметы боевого снабжения, за ничтожным исключением, требуют такой точности работы, к какой не привыкла общая промышленность, даже та ее часть, которая изготовляет паровозы, двигатели разных систем, металлообрабатывающие станки и т.п.» {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 107}.

    А это, в свою очередь, предполагало необходимость организации строгой приемки изготовляемой продукции. И если более простые предметы военного производства еще могли изготавливаться частными предприятиями, то производство более сложных изделий было посильно лишь солидным казенным заводам. Однако даже и это казенное производство «Ничтожными нарядами последних перед войной лет было почти совсем заглушено… разбрелись и распылились не только люди, но и станки, инструмент, лекала и самое главное – навыки…» {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 115}.

    Да и проводившиеся с начала войны мобилизации «без разбора» рабочих-оружейников также серьезно повредили оружейному делу. К тому же нерешительность Совета министров в отношении введения режима прикрепления рабочих к военным заводам делала их заложниками, например, ухода рабочих на полевые работы.

    Принятые затем чрезвычайные меры «запоздали, так как весь смысл заблаговременной подготовки промышленности к войне в том именно и состоит, чтобы она «отмобилизовалась» одновременно с войсками и одновременно с ними полным ходом вступила в работу по снабжению армии».

    Только «ошибка» мобилизационного предположения по винтовкам выразилась в 11 млн единиц. Потребовалось 9 мес. напряженной работы, отмечает А.А. Маниковский, чтобы оружейные заводы подняли свою производительность до заданной нормы (т.е. до 50 000 винтовок в месяц).

    С этой целью механизмами и станками занимались сколь-нибудь пригодные помещения, вводились в строй старые механизмы, нанимались вторые и третьи смены, вводились работы по праздникам {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 270}.

    Руководитель ГАУ не преминул отметить такую специфическую проблему оружейного производства этого времени, как загромождение предприятий несоответствующими производствами. Вот что он писал в этой связи про Тульский оружейный завод (ТОЗ): «Один из оружейных заводов вынужден был обратить почти все свое внимание на изготовление пулеметов, хотя бы в ущерб выпуску винтовок, вследствие обнаружившейся нехватки пулеметов в действующей армии и того значения, какое им придавалось на фронте. Этому заводу пришлось, что называется, разрываться надвое, причем винтовки все же отходили на второй план» {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 272}. И как раз наращивание этого типа вооружения было особенно трудным, так как здесь требовалась повышенная точность изготовления.

    По довоенным мобилизационным предписаниям Генерального штаба считалось достаточным иметь в армии 5 тыс. пулеметов, в действительности же война потребовала 76 тыс.! В том числе с казенных заводов поступило немногим более 27 тыс. пулеметов.

    Аналогичное положение складывалось и с обеспечением армии патронами. «Определившуюся во время войны огромную текущую потребность в ружейных и пулеметных патронах – около 3 млрд в год – не могли удовлетворить имевшиеся в России три патронных завода с годовой производительностью всего около 550 млн патронов» {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 435} .

    Тем не менее, патронные заводы с месячной производительностью к началу войны в 50 млн смогли увеличить ее до 150 млн в месяц. Подводя итог своему исследованию, автор приходит к принципиальному выводу, что «правительство до самого начала мировой войны главные свои усилия направляло к увеличению технической военной готовности, совершенно пренебрегая экономической готовностью страны» {Маниковский А.А. Боевое снабжение русской армии. М., 1937. С. 636}.

    В конечном счете это и вызвало кризис в боевом снабжении русской армии, обнаружившийся в 1916 г. Заслуживает внимания книга начальника отдела ГАУ В.С. Михайлова «Очерки по истории военной промышленности» (1928 г.), особую ценность которой придает фактический материал, относящийся к положению дел на уровне конкретных предприятий.

    В частности, для Тульского оружейного завода, как и для других заводов отрасли, в предвоенные годы было характерно снижение общей загрузки завода военными заказами. За 1905–1911 г. выпуск продукции снизился более чем вдвое, а затем на этом уровне держался до самой войны {Михайлов В.С. Очерки по истории военной промышленности. М., 1928. С. 99}. Правда, в этот период на заводе началось освоение пулеметного производства силами талантливых тульских инженеров.

    «Пулеметы русского изготовления ни в чем не уступали английским и даже имели несколько повышенную, против английских, взаимозаменяемость частей. Что касается цены на русские пулеметы, то уже на второй год производства она оказалась почти вдвое ниже той, по которой пулеметы заказывались в Англии» {Михайлов В.С. Очерки по истории военной промышленности. М., 1928. С. 100}.

    К этому же времени относятся и заводские опыты точного машиностроения, а вскоре была оборудована «механическая № 1». Непосредственно перед войной, в 1913 г. военным ведомством была поставлена задача о дальнейшем расширении Тульского оружейного завода (ТОЗ): винтовок – 250 000, револьверов – 50 000, пулеметов – 1 000, станков – 700 и взрывателей – 250 000 в год, при односменной работе. И хотя, как отмечал В.С. Михайлов, быстрое восстановление производства крайне тормозилось из-за бюрократического строя хозяйствования казенных заводов», с января 1915 г. завод приступил к форсированному выпуску продукции. «В этом направлении предприняты все доступные меры: круглосуточная работа, сокращение нерабочих дней до двух в месяце, увеличение скоростей резания, переход на ручную подачу у станка» {Михайлов В.С. Очерки по истории военной промышленности. М., 1928. С. 103}. Главное, удалось расширить станочный парк, в том числе закупить более 1000 станков за границей. Как результат, выпуск винтовок заводом увеличился с 259 тыс. в 1914 г. до более чем 500 тыс. в 1917 г., а пулеметов соответственно – с 1300 до 11400. Причем, по мнению автора, с начала войны и до 1916 г. завод не испытывал особых затруднений, получая все необходимое в нужном размере.

    В дальнейшем же общий промышленно-экономический кризис, охвативший всю страну, предопределил и внутризаводские проблемы, слом настроения рабочей массы, выразившийся в январской забастовке 1917 г.

    Из работ более позднего советского периода следует отметить монографию И.В. Маевского (1957 г., написанную через 40 лет после возникшей проблемы) и, конечно, фундаментальное исследование Сидорова (1973 г.). Так, по мнению И.В. Маевского, «мобилизация промышленности… вылилась в карикатуру на мобилизацию, в «совокупность» бюрократических мероприятий, штамповавших задним числом стихийные процессы перестройки промышленности…» {Маевский И.В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 1957. С. 77}, что, конечно, не совсем соответствует действительности, особенно в нынешнее время.

    Тем не менее, автор включил в предмет своего исследования деятельность достаточно широкого круга участников мобилизации по снабжению сражающейся армии (от Особого совещания по обороне до Земгора), прослеживая, прежде всего, реализацию корыстных интересов каждой из вовлеченных сторон. В частности, «перестройка машиностроительных заводов на выпуск военной продукции обусловлена была, конечно, не лозунгами правительства о мобилизации промышленности, а той военной конъюнктурой, которая толкала предпринимателей на вложение своих капиталов в те отрасли материального производства, где обеспечена более высокая норма прибыли на вложенный капитал», чего в настоящее время не удастся добиться никакими средствами {Маевский И.В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 1957. С. 114}.

    При этом опыт первой мировой войны показал, что частные предприниматели охотно капитализировали часть своей прибавочной стоимости на организацию военного производства, приносящему высокие барыши. А это в свою очередь было невозможно сделать без обновления основного капитала, хотя в целом износ основных фондов в период войны, по мнению автора, обгонял их восстановление.

    Война, справедливо отмечал И.В. Маевский, не могла отменить закон стоимости, поэтому все попытки установить твердые цены, как в случае с медью, не увенчались успехом. И, как результат, «общество «Медь» при прямом попустительстве государственных «регулирующих» органов использовало применявшуюся еще до войны (т.е. с 1907 г. – с момента учреждения данного общества) лондонскую котировку цен, значительно превышающую себестоимость ее производства и цены на российском рынке» {Маевский И.В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 1957. С. 183}.

    Тем самым высокие прибыли не могли не питать центробежные тенденции в этой отрасли, кстати весьма важной для Тульского меднопрокатного завода, выпускающего патроны. Автор приводит показательные данные о том, что довоенный курс акций этого завода увеличился к 1916 г. в 7,7 раз! {Маевский И.В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 1957. С. 277}.

    Поэтому представители этого и других заводов требовали восстановления порядка частных заказов металла за границей.

    Немалое место уделено в книге проблеме рабочей силы и производительности труда в военной экономике. Конечно, автор не был оригинален в подчеркивании таких известных проблем, как, например, ухудшение качественного состава рабочей силы вследствие мобилизации в армию уже в первый период до 25 % всей численности рабочих. И, как следствие, происходило «возмещение потерь квалифицированной рабочей силы путем ее суррогатирования, пролетизации т.е. вовлечении в промышленное производство женского и детского труда, труда военнопленных, беженцев и т.д.» {Маевский И.В. Экономика русской промышленности в условиях Первой мировой войны. М., 1957. С. 321}.

    Это также – отступление от требований закона о работе подростков и женщин, занятых в производствах, работающих на войну. В конечном счете указанные процессы, в совокупности с понижением реальной зарплаты рабочих (несмотря на рост номинальной), способствовали падению производительности труда.

    Опубликованный в 1973 г. капитальный труд А.Л. Сидорова по многим критериям представляет собой одну из вершин советской историографии {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973}. Это и представленный масштаб исследовательского поля, и авторская глубина заявленных проблем. Это и огромный фактический материал, осмысленный и представленный в авторской интерпретации.

    Разумеется, А.Л. Сидоров работал в рамках марксистской парадигмы, и это обстоятельство определяло многие аспекты творческой лаборатории автора. Не вдаваясь в детальный анализ, остановимся, прежде всего, на тех сторонах исследования, которые имеют прямое отношение к предмету нашего исследования.

    Так, характеризуя предвоенную готовность оружейной промышленности, автор констатирует: «Тульский оружейный завод, самый мощный в империи, произвел за 7 месяцев 1914 г. всего лишь 16 винтовок! В целом мощность трех оружейных заводов России использовалась за три предвоенных года от 7 до 12 %» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 11}.

    Аналогичное положение было и в других отраслях военного производства. Все это обусловило принятие чрезвычайных мер по форсированному выпуску военной продукции, в том числе посредством закупки за границей необходимых станков.

    Причем Тульский оружейный завод не только получал заграничную технику, но и к ноябрю 1915 г. изготовил 231 единицу станков {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 24}. И хотя выпуск отраслей существенно вырос к концу 1915 г., все-таки он удовлетворял по патронам, например, лишь от 1/4 до 1/3 потребности армии. Тем самым, по оценке А.Л. Сидорова, принятые военным ведомством меры хотя и способствовали военной перестройке промышленности, но были недостаточными.

    Характерной иллюстрацией тех барьеров, которые стояли на пути эффективной работы предприятий, как раз являлся пример принятия закона об объявлении казенных заводов на особом положении, который на протяжении целого года не пропускало само правительство. В этой связи, отмечает А.Л. Сидоров, свою роль сыграло давление верхов буржуазии, потребовавшее расширения своего участия в обеспечении армии средствами вооружения, что отразилось в работе Особого совещания по обороне.

    Впрочем, здесь существовали свои ограничения в отношении частно-государственного партнерства. Так, частные заводы не смогли организовать изготовление винтовок. «Производство винтовок на Тульском заводе упиралось в недостаток болванок и лож. Металлические болванки к ружьям доставлялись из Ижевска ежедневно в почтовых поездах. Малейшая задержка и неаккуратность могли привести к остановке завода. Совещанию пришлось заняться организацией производства болванок в Юрьеве и Сормове, а к изготовлению лож привлекать кустарей Нижегородской, Костромской и Новгородской губерний» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 84–85}.
   
    По мнению А.Л. Сидорова именно частно-государственное партнерство обеспечило проблему снабжения армии артиллерийскими снарядами. «К 1 апреля 1917 г. количество снарядов перевалило за 22 млн штук, или по 4 тыс. выстрелов на орудие. Уже на конференции в Петрограде в январе 1917 г. Россия отказалась от помощи союзников в легких снарядах» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 117}. 

    Более того, за исключением снарядов крупных калибров, русская промышленность  начиная с 1915 г. давала уже достаточное количество снарядов. Правда, не мог не отметить автор, указанное партнерство имело свою немалую цену, оплаченную из казны, которую государство пыталось уменьшить за счет строительства новых казенных военных заводов. Подпадала под программу Маниковского и Тула.

    На расширение оружейного завода предполагалось выделить 31,2 млн руб., но поскольку цены выросли на 59 %, она поднялась до 50 млн руб. «На строительство завода было отпущено в 1915–1916 гг. 11 млн руб., а на 1917 г. было намечено по смете истратить 15 млн руб. Строительство полностью должно было быть закончено в 1918 г.» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 141}.

    И еще, по мнению автора, заслуживала внимания постройка машиностроительного завода в Туле, который должен был изготовлять особо точные станки для нужд военной промышленности. И на эти цели выделялась немалая сумма порядка 32 млн руб. «Это был первый, причем достаточно робкий, разведочный шаг в сторону создания отечественного точного машиностроения», уничтоженного нашими реформаторами в 90-е годы {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 145}.

    Существенное место в книге А.Л. Сидорова уделено вопросам организации снабжения промышленных предприятий рабочей силой. В частности, таким вопросам как проведение ее мобилизации в начале войны, мерам по введению отсрочек от призыва, вовлечение в промышленное производство военнопленных, женщин, подростков. Но рост числа рабочих, происходивший за счет не вполне полноценной рабочей силы, в лучшем случае способен был только покрыть падение производительности труда, а в некоторых отраслях не было и этого.

    В целом же меры регулирования основных отраслей хозяйственной жизни, по мнению автора, носили бесплановый, поверхностный характер. Не оправдались надежды на поставки вооружения из-за границы. Пулеметов было заказано Тульскому заводу 12 650, а за границей, главным образом в Америке, – 30 000. Реальное же поступление в армию пулеметов за 1915 г. равнялось 5191, из которых из Америки (системы Кольта) – 1067 штук (20 %), а остальные 80 % с русских заводов» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 282–283}.

    В 1916 г. иностранные поставки составили лишь 30 %. То есть основным поставщиком пулеметов оставались отечественные заводы. Один только Тульский завод дал 11 072 штуки. Вместе с тем за ростом выпуска ведущих оборонных предприятий, – и в этом А.Л. Сидоров солидарен с другими авторами, – все явственнее проступали черты нарастающего кризиса российской экономики.

    Уже в 1916 г. снижение производительности труда в промышленности стало всеобщим явлением, а в 1917 г. выработка на одного рабочего сократилась на 41,5 % {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 353}.

    Другими словами, по мнению ученого, не подлежало сомнению, что военная обстановка двояко повлияла на различные отрасли хозяйства: одни из них росли, другие – нет. «Война создала привилегированные условия работы для военной промышленности и совершенно невозможные для производства, удовлетворявших потребности тыла…» {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 361}.

    В некоторых отраслях военной промышленности происходило даже существенное усиление технической базы главным образом за счет импортного оборудования. Однако рушились самые основы производства: металл, топливо, транспорт. Падение производства и сокращение производительности труда являлось, по мнению автора, и  следствием банкротства базовых отраслей экономики {Сидоров А.Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973. С. 422}.

    В советский период свой ценный вклад в понимание феномена военной промышленности в годы Первой мировой вносили историки из провинции. Этот тезис наглядно демонстрируют труды тульских историков, посвященные местным оружейникам. Так, А.А. Королев детально проанализировал становление крупнейшего в стране частного патронного завода из Тулы с точки зрения внедрения в оборонную отрасль частного капитала, а затем и Международного банка, который привлек к финансированию завода средства 13 заграничных банков и сумел в военные годы установить полный контроль над предприятием {Королев А.А. Из истории Тульского патронного завода (1880–1917 гг.) // Рабочие  оружейной промышленности в России и русские оружейники в XIX – начале XX в. Л., 1976. С. 49–60}.

    Миллионные прибыли, полученные еще в период перевооружения русской армии 3-линейными винтовками, конечно, не уменьшились и в годы Первой мировой войны. Как отмечает автор, в 1916 г. чистая прибыль Тульского патронного завода возросла по сравнению с довоенным уровнем почти в 5 раз {Королев А.А. Из истории Тульского патронного завода (1880–1917 гг.) // Рабочие оружейной промышленности в России и русские оружейники в XIX – начале XX в. Л., 1976. С. 59}.

    Работу Тульского оружейного завода в указанный период исследовал тульский историк В.А. Сухов, по существу опровергнувший достаточно распространенное положение советской историографии о бездействии русской оружейной промышленности накануне Первой мировой войны. В частности, после принятия на вооружение нового патрона с остроконечной пулей (1908 г.) и нового прицела (1910 г.) ТОЗ в 1912 г. перешел на двухсменную работу.

    «На нем усиленно изготовляли новые прицелы, отсечки отражателя, боевые личинки, металлические нагели и другие детали винтовок, револьверов и пулеметов» {Сухов В.А. Производство вооружения на Тульском заводе в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Из истории Тулы и Тульского края: Сб. науч. тр. Тула, 1983. С. 17–18}.

    Соответственно и количество работающих на заводе с 1910 г. по 1913 г. почти удвоилось. Увеличился выпуск револьверов и пулеметов: в 1913 г. выпуск револьверов увеличился до 87230, пулеметов – до 788 и станков к ним – до 476 {Сухов В.А. Производство вооружения на Тульском заводе в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Из истории Тулы и Тульского края: Сб. науч. тр. Тула, 1983. С. 17–18}.

    Более того, завод освоил производство станков, которые ранее ввозились из-за границы. Для всего этого нужны были серьезные средства, и правительство их выделяло. Начавшаяся война потребовала срочного наращивания выпуска винтовок. Если еще в августе 1914 г. планировалось обеспечить выпуск до 10 тыс. винтовок, то в сентябре поступила директива изготовить к наряду еще 150 тыс. винтовок и 25 тыс. револьверов. И заводу понадобилось 7 месяцев для того, чтобы достигнуть наивысшей производительности, то есть довести выпуск до 925 винтовок в сутки {Сухов В.А. Производство вооружения на Тульском заводе в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Из истории Тулы и Тульского края: Сб. науч. тр. Тула, 1983. С. 23, 26}.

    Для наращивания выпуска пулеметов (до 20 ед. в сутки) Военный совет (апрель 1915 г.) выделил значительные средства на расширение пулеметного отделения. За 1916 г. их было выпущено 11072 шт., тогда как за 10 предшествующих лет завод сделал всего 10360 {Сухов В.А. Производство вооружения на Тульском заводе в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Из истории Тулы и Тульского края: Сб. науч. тр. Тула, 1983. С. 25, 27}. К сожалению, собственно социально-экономических аспектов тульского оружейного производства автор коснулся в самых общих чертах: количественный рост (до 17241 человек к концу 1915 г.), увеличение рабочего дня до 11–12 час., введение жесточайшей дисциплины, облегчение приемки и ухудшение качества продукции. Важную грань военной экономики Тульской губернии в годы Первой мировой войны представил В.И. Крутиков {Крутиков В.И. Революционное движение в Тульской губернии в годы Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917). Тула, 1964}.

    В эти годы, отмечалось им, резко выросло число рабочих, занятых на тульских военных предприятиях. Так, численность рабочих оружейного завода увеличилась с 7481 человека в 1914 г. до 26711 в 1917 г., а патронного завода соответственно – с 6000 до 14654. «С начала войны, – цитирует он слова тульского губернатора А.Н. Тройницкого, – обнаружилось общее стремление поступить на оружейный завод во избежание призыва на войну.

    В городе и уездах упорно говорят, что многие поступали, уплачивая даже крупные суммы мастерам за прием их на завод. Иногда обнаруживались случаи приема на завод богатых купцов и других неподходящих лиц» {Крутиков В.И. Революционное движение в Тульской губернии в годы Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917). Тула, 1964. С. 8}. Это, по мнению ученого, осложняло возможности революционной пропаганды в заводской среде.

    Тем не менее, ухудшение экономического положения привело к тому, что на Тульском патронном заводе уже в июне 1915 г. произошло серьезное выступление рабочих с требованием увеличение заработной платы не менее чем на 50 %, отмены штрафов, вежливого обращения с рабочими, улучшения условий труда. И власти пришлось принять серьезные меры для ликвидации забастовки, в том числе пойти и на некоторые уступки.

    В начале 1916 г. тот же завод сотрясает еще одно выступление рабочих. Но наиболее значимое выступление рабочих Тулы произошло в январе-феврале 1917 г. на Тульском оружейном заводе. Для подавления стачки применялась отработанная методика: завод закрывался, рабочие получали расчет, происходил новый набор, военнообязанные отправлялись на фронт {Крутиков В.И. Революционное движение в Тульской губернии в годы Первой мировой войны (июль 1914 – февраль 1917). Тула, 1964. С. 39–40}.

    Но недовольство, вызванное нарастающим экономическим кризисом, никуда не исчезало.  Таким образом, советская историография имела свои достижения в исследовании военной экономики в годы Первой мировой войны, в том числе на тульских оружейных заводах. Вместе с тем методологические ограничения не могли не выступить серьезным ограничением в определении предмета исследования, отборе фактического материала, характере его интерпретации. Поэтому многие аспекты внутрипроизводственной жизни военной экономики по существу остаются фактически вне исследовательского внимания.