Рукопись 20. Пиастры, наверное

20.  Пиастры, наверное

Сны после столь сложных дневных происшествий могли являться прямым продолжением яви.
Тем более, памятуя прежние сны наших героев!

Поэтому, будто бы проснувшись, и будто бы определившись с данным положением вещей, Старик, Странник и Пришелец с Ромуальдом поспешили составить общее мнение по существу произошедшего. И мнение это оставить в истории!

Ибо: конечно! Чего только яркого, интересного не привидится за ночь!
И вряд ли правда половина – но почему бы не верить оставшемуся?
Стоит ли придавать этому какое-либо значение?
Или проще вообще забыть всё целиком?..

С другой стороны: а много ли ценного, яркого, волнительного, кроме снов, нам достаётся в жизни? Не следует ли как раз именно сны бережно сохранять?
Как безделушку, финтифлюшку, и прочую ерунду жизни, которой тоже достаточно, и всё это вместе взятое, если поразмыслить, составляет процентов семьдесят чудесных воспоминаний, доставшихся нам случайно... Скорее всего, просто невпопад.
И не в них ли, снах, впечатлениях, часто даже обманчивых, если подумать, всё самое ценное, яркое?.. Индивидуальное. А остальное – фальшивое, случайное, чужое.
Реальный-то интерес и какая-либо польза из происходящего наяву тоже очень далеко не всегда стоят того, чтобы остаться в памяти и стать историей
Запоминается полная ерунда! Случайные встречи, случайные обстоятельства, странные места... Бесконечно унылое ожидание транспорта по дороге на работу или ярко-сумасшедшая езда на работу и с работы, тихие пробки или весёлые давки, сложно-сочинённые производственные отношения, убийственно вредоносные сослуживцы и клиенты, аморально нездоровое начальство, несбывшиеся чаяния, не добытые в смертельной схватке с жизнью блага. И крайне редкие удачи. Семья, друзья. И некоторые иные, прямо скажем, интимные отношения...
Так какая же разница?

Коль скоро самая жизнь не принесла достатка интересных впечатлений, пусть будут в числе счастливых воспоминаний яркие сны, замечательные фантазии, прекрасные мечты!

Сохранять сны! Вот-вот! Хотя б из досужего интереса!..
Не это ли и есть искусство? Потешить сознание вольными фантазиями без всякой связи с окружающей реальностью!
Старик и Странник переглянулись.
– Пришелец, ты несешь чушь!
– Он перегрелся на солнце!

Пришелец посмотрел в небо и таинственно добавил:

– Мне так кажется… А еще мне кажется, что твой спирт, Странник, допивают пираты, ведь ты его оставил охлаждаться в теньке на берегу?
– Это наглость со стороны пиратов! – грозно сказал Странник.
Друзья, рассредоточившись по острову, стали пробираться к небольшой бухте, где, действительно, бросил якорь бриг с «Веселым Роджером» на грот-мачте. Пираты уже вытащили на берег три шлюпки и сундуки с сокровищами, а теперь бурно делили спирт  Странника.
– Двадцать пиратов и три пленника, – сообщил Красавчик-Старик, покусывая травинку, когда друзья вновь собрались вместе в тростниковых зарослях у места высадки разбойников. – Первым делом надо освободить пленников!
– К пиратам может придти помощь с брига!
– Будем надеяться, что на корабле осталось лишь два-три человека... Самые везучие! Остальным придётся туго!
– Нам бы оружие какое!
Но оружия никто из наших героев при себе не имел.
Бластеры-калашмазеры остались в реальности в холодильнике, как мы уже теперь знаем, и идти за ними на Тарелку было лень даже во сне...
Особенно Старику.
Он развалился на более-менее сухой кочке в болотистой траве, заложив руки за голову, и пыхтел в небо нано-никакой-непапироской.
В его глазах блуждали веселые огоньки, видимо потому, что в голове роились чудесные мысли.
Он нежился в порывах свежего и вкусного океанского ветерка, глядел на дрёмо-чаек и думал, что сегодняшнее приключение довольно приятное, если, конечно, Принцесса с Маленьким Принцем, с Феей и Малышом действительно ждут на Бейкер-стрит 221-б! 
Странник был настроен более агрессивно, обидевшись на то, что пираты столь наглым образом овладели лабораторным спиртом. Разница сна и реальности для Странника была реально неощутима: спирт – он и во сне спирт, это серьёзное дело! Да ещё отчётность!
Не говоря про то, что спирт созвучно со спирит, пусть в разных языках, и вообще, как знать, всё сложно, а потому инобандитянские пираты в силу языковых проблем могли покушатся вовсе не на спирт, а на душу... Словом – подлость пиратов во сне являлась более чем реальной!
Особенно он невзлюбил одного из шайки – длинного, в зелёном потертом камзоле, перетянутого широкими кожаными ремнями, с игривыми шпагами и кривыми пистолетами.
Сей флибустьер, казалось, так и норовил урвать у своих сотоварищей лишнюю пинту спирта, без устали подставляя кружку к банке.
– Вот нелюдь! – почти скрежетал зубами Странник. Или он просто воинственно улыбался? Борода и усы скрывали истинные эмоции Странника. Впрочем, ни то, ни другое ничего хорошего зарвавшемуся флибустьеру не предвещало.
Сконцентрировавшись по методу Великих Хирургов-Демиургов, он принялся так усиленно гипнотизировать негодяя, как если б хотел просто испепелить его!
Шатаясь и ругаясь, пират понемногу сдавался, и медленно, но верно приближался к тростникам, в которых прятались наши герои.
Как говорится, не ходи, бандит, ни в тростники, ни на выселки!
Будь ты хоть шатен, хоть брюнет, хоть белобрысенький...
В тростниках головорез рухнул, как подкошенный.
– Вот у нас и «язычок» появился!
– Правда, правда, немножко пьяненький...

– Пустяки, сейчас он у меня мигом очнется! – сказал Странник, повертев скальпелем перед мутными глазами абсолютно ничегошеньки по-русски не понимающего флибустьера.
Гипноз – есть гипноз! Гипноз это сила! Это не какой-нибудь даже жуткий допрос с пристрастием...
И Странник заставил морского головореза разговориться! Сказать практически всё из того, что тот знал...
Беда состояла в том, что и знал пират совсем немного, и ценность его знаний оказалась ничтожной! Что может быть интересного в его историях грабежей и абордажей? И язык, на котором пират сомнамбулически изъяснялся, являлся гремучей смесью инобандитянского и алкоголоидного.
Странник решился на телепатический контакт. Поскольку мысли перевода не требуют... Хотя и понимал, что общение с таким типом вряд ли будет приятным и интересным. Так и оказалось.
Мысли пирата были большей частью недружественными, несущественными, преизрядно крамольными или просто глупыми.
Информации по сути происходящего оказалось мало.
В данной ситуации ничего другого не оставалось, кроме как решительно идти ва-банк! То есть – в разведку.
Строго говоря  – в разведку боем.   
Из принципа наши герои поспорили, кому идти.
Пришелец не годился, так как языками не владел.
Он и со своими-то не всегда мог объясниться по-хорошему и о чём-нибудь договориться!
Хотя не понимали его, наверное, просто из принципа! Не говоря про каких-нибудь чужих, тем более хищников! Он всегда хотел, чтоб вышло как-нибудь по-доброму, чтоб никому не обидно! Но остальные оказывались против!
У Странника было замысловатое финско-хабаровское произношение. И привычка немедленно ставить точный и окончательный психологический диагноз, несмотря на галактические лица и прочие сословия.
Зато физиономия Старика вполне могла сойти за разбойничью, если один глаз прикрыть для вящей уморы угрожающей чёрной ленточкой, а другой – хорошенько и хитро нахмурить... Не зря же он вообще состоял в Королевской Космической Разведке! Туда не берут за одни только красивые глазки, как говорится. Нужно, чтоб и всё остальное – соответствовало!
Старик, однако, долго и категорически отнекивался, объясняя всё своей ленью. И тем, что победа во сне крайне тяжело засчитывается и практически никак не оплачивается.
Потом вдруг будто б про себя что-то смекнул, сказал, что всё-таки никакие победы лишними не бывают, и сны бывают в руку, и опыт пригодится, и согласился, мигом переодевшись в пиратские одежды, снятые с загипнотезированного в стельку бандита.
– Главное, молчи, – наставлял Странник Старика. – Они сами тебе скажут, что думают... Поскольку, не говорят ничего другого, кроме того, о чём думают, и ничего не думают про то, что говорят.
Старик старательно нахмурился, и ему через правый глаз натянули ленточку.
– Ну вот: ещё один Кутузоф-дитям-мороженное!
Старик пыхнул для конспирации злой пиратской «немагеллановкой-неандромединкой» и пошел в стан врагов, хлюпая безразмерными ботфортами и напевая что-то про семнадцать человек, сундук мертвеца и остров невезения, абсолютно весь.
Что происходило дальше, Странник и Пришелец наблюдали издали.
Сначала началась беспорядочная стрельба фейерверками и пистонами с хлопушками.
Стало окончательно весело. Почти как болельщикам на футбольном матче.
Пол острова заволокло горькубым горохорошым дымом.
Со стороны пиратов послышались дюже дикие выкрики и будто бы пряные европесни.
Запевалой которых оказался Старик.
Сидя на большом рундуке, окованном железом, и барабаня по нему со всей удали шаманным бубном, он горланил песни «Машины Уремени».
Пираты, образовав тесные кружки, одеревенело-экзольтированно танцевали мумбу-юмбу и подпевали в припевах – «Она смотрела смело на меня и говорила будто невпопад: парниша, не учите меня жить, подумаешь, поедем на извозчике!»
Чудовищный бедлам продолжался с короткими запойными антрактами до позднего вечера.
В конец обессиленные зажигательными плясками и пением пираты с говорящими свечами в руках спели последний куплет: «Я в сотый раз, не понял с перву разу...»,  и бездыханно попадали в песок.
Старик скатился с рундука последним, выкрикнув что-то фантастически трогательное и красивое, но не очень вразумительное, про Принцессу Вселенной и космические впечатления.
Странник и Пришелец буквально как раз подоспели на место действия, все еще окутанное едким дымом взорвавшихся гороховых бочек.
Парочка-тройка или максимум пятёрка наиболее стойких и рьяных пиратов, не способных уже на какие-либо осмысленные и серьёзные действия, и практически недвижимых и плохо соображавших, при виде наших героев ещё ругались по мумбе-юмбе, отчаянно и  категорически сурово требуя пива, девчонок и парниш, шиш-быш, кыш-мышь, лыж-крыш, искали в песке окурки-бычки-хабарики, а также ушки и клюшки...
Однако подавляющее большинство морских разбойников на Странника и Пришельца  обратить внимания на странное поведение не имели ни сил, ни возможностей...
– Старик, эй, Старик!
Друзья трясли ушедшего в прекрасное далёко пиратского образа Старика, который уверенно заверял их в том, что не пьет ничего, кроме воды,  уже четыре года.
– Ага, верю, как же! - соглашался Странник.
– Это все просто так не кончится, – резюмировал Странник, едва выдалась минутка отдохнуть. – Где наши бластеры-лазеры-калашмазеры-калашматики?
– В холодильнике, – также невозмутимо и веско, как и в реальной жизни ответил на этот вопрос Старик.
– Ты думаешь, они там лучше сохраняются? – как обычно, на всякий случай, спросил Странник.
В настоящей жизни он знал ответ на вопрос. Но во сне решил удостовериться лишний раз. А вдруг? Мало ли! Это же просто сон! И, наконец, повезёт?!
– Думаю, что они там и не портятся, – как всегда хладнокровно, отпарировал Старик. – В кают-компании целая коллекция старинного пистонного оружия. А для бластеров-калашматиков на этом гражданском корыте не нашлось места!
– Интересно, а куда мог подеваться Пришелец!? – вдруг с выражением крайней задумчивости, сказал Странник, оглянувшись по сторонам, и поднялся, чтобы немедленно идти в кают-компанию на Тарелку.
– А может быть как раз в этом всё дело? – проницательно предположил Старик.
– Пришелец появляется и исчезает в нужный момент. Раньше такое называлось, кажется, рояль в кустах?! – насторожился Странник.
– Ага, Пришелец в наших сердцах, попугай Ромуальд вызывает крах... – Старик сам не понимал, что говорит. Будто бы кто-то подсказывал ему текст – то ли какой-нибудь невидимый суфлёр, то ли невзначай сам автор... Автор снов, разумеется.
– Не хотел бы я знать, что ты имеешь в виду! Впрочем, Тарелка валяется вверх тормашками, мы с тобой запутались в тексте и в происходящем, а эти разбойники ходят по Тарелке, может быть, как у себя дома! Да разве нам мало интересных проблем, кроме Пришельца?! – сделал попытку возмутиться Странник.
Попытки возмущаться Странника сродни твёрдому намерению некоего дядюшки Поджера самому повесить картину.
Как правило, тут же легко выясняется, что Странник возмущается зря! Просто он совсем не понял, что происходит.
Например, у Странника сложные опыты, противоречивые результаты, голова кругом, нервы на пределе, деньги на исходе, а вокруг вдруг шум и гам!
Например, ассистенты празднуют победу Землян над Сириусчанцами в межзвёздный хоккейрол 999:998 или Тёркинатор в новой серии «Тёркиматовых  Войн и Альтернативного Мира» спас Галактику от Злобного Кари Ёжиса... Или дело по преступлениям и наказухе шеф-микрогнуписа кульмитациоложица... Словом, Страннику не до ерунды и суеты окружающего...
Однако в данном случае Старик легко подтвердил самые грустные возмущения Странника и его обидные предположения:
– Кстати, пираты здорово освоились! Представь, им по душе пришлись твои беловатые крокодыбци! Некоторые уже приступили к жиброкашкам и клопушцам, а большинство лазит по каютам и ищет баб, бабок, ром, бром, бриллианты и панты! Или, говоря изящно, сундук бриллиантов, банку брома, бочонок рома, пачку бабок и пучок пантов! – заявил Старик, безусловно легко импровизируя и фантазируя, но настолько непринуждённо, будто бы сам видел происходящее воочию только что...
– Брюлики! Кому? В кому! К Реввоенкому! В партком! По протоколу! – всполошился опешившийся Ромуальд. Нельзя было с уверенностью утверждать, будто б он действительно был рядом и что-нибудь сказал. Возможно, он просто это подумал. Но откуда-то издалека. Или просто послышался? Или просто приснился?

Странник и Старик поторопились вернуться на Тарелку, забаррикадировались в кают-компании и открыли беглый огонь по сновавшим туда-сюда кишмя-кишевшим пиратам.
Странник отыскал в груде старинного пистонного оружия, свалившегося со стен и витрин, пару кольтов с лазерным прицелом и теперь показывал класс стрельбы, целясь исключительно в левый глаз флибустьеров и стреляя из положений «стоя», «лежа», «сидя», «на бегу» и «в прыжке с подскоком».
Старику же было лень изощряться. И он просто героически водил стволом ленточно-пистонного «Чапайчика» влево-вправо, подобно товарищу Сухову, пока не уставал нажимать на спусковой крючок.
– Всё! – между прочим сказал Странник, насчитав в коридоре Тарелки двадцать выкрученных гравитацией саморезов и тридцать резвых-трезвых гаек-барашков. – Сон – в руку! Один – ноль в нашу пользу!
Напуганные несусветным пистонным грохотом, жестокой новогодней иллюминацией,  лазерной инсталляцией и суровыми песнями друзей, пираты стали уползать с Тарелки. Для них новогодний праздник закончился, не начавшись.

Пока роботы-ассенизаторы занимались уборкой Тарелки, друзья осмотрели сокровища пиратов, найденные на бриге, и, взяв себе для коллекции пару золотых пиастров, таллеров и дукатов, закопали весь остальной клад под ананасовым кустом –  в месте, куда падает тень от самого большого южного листа одной из четырёх самых высоких пальм, сросшихся в фигуру, подобную букве «ъыбььхд» алфавита народа жочтоприужы планеты Зфчьёг ровно в двенадцать тысяч двести двадцать семь шинут одиннадцать чекунд 32 гля месяца кманвы.
Тщательно обозначив координаты сокровищ на карте, они вложили карту в бутылку из-под рома и кинули в океан. Пускай этот клад ищет теперь кто-нибудь другой.
Тот, кому больше совершенно нечем заняться по жизни.
У кого всё настолько хорошо, что он завидует всем остальным чёрной завистью. Ведь в таком случае лишь поиск сокровищ – единственное, что его может занять и действительно занимает.
А нашим героям пора было искать другую сферу времени, или что-нибудь такое же весёлое в этом духе, – где оказались Принцесса с Маленьким Принцем и Фея с Малышом.
Ну, и следовало уже, наконец, проснуться, улыбнуться, на другой бок перевернуться.
Попугай Ромуальд, взлетев на плечо Пришельца и тщательно почистив клювом цветные перышки, сказал чьим-то на удивление приятным, артистическим голосом:
– Пиастры! Пиастры! Прекрасно! Прекрасно!
Что именно он имел в виду – никто так и не узнал.
Но разве надо конкретно и точно знать – что есть прекрасное?
Прекрасное – принадлежит человечеству!
То есть, строго между нами говоря, каждому, кто может принять прекрасное за прекрасное.
Или тому, кто может отличить плохое от всего остального.
Или понять – что есть дурное для всего человеческого.

То есть, будем до конца честны, прекрасное принадлежит лучшей части человечества.
Независимо от знания или не знания, понимания или не понимания  всего этого юмора, – а также собственной принадлежности или отношения к лучшей части человечества, что каждый понимает в меру испорченности, как известно, и каковое отношение ненаказуемо, поскольку минимум – недоказуемо, а также – всего остального и так далее! – жить  дальше всё-равно было надо!
Это же просто интересно! Может быть, даже подвиг!
Не говоря про какие-либо совсем выдающиеся обстоятельства. 
Что касается другой части человечества – то вряд ли оно дочитало хоть что-нибудь до этой строки, поскольку точно знает, что такое прекрасное, где оно хранится, и не тратит драгоценное время и деньги на досужие фантазии по поводу данного товара и его принадлежности всем остальным частям человечества. Мало того, – что удивительно и непонятно! – эта дикая часть человечества совершенно уверена, что безраздельно владеет прекрасным! И будто бы пользуется им, как заблагорассудится.
Страшное заблуждение, конечно! Хотя и смешное. Поскольку никому ещё и никогда не удавалось доказать обратное. Что свидетельствует, разумеется, не о чрезмерной сложности предлагаемых доказательств, а о беспечности и наивности ищущих доказательства. В чём им видится загвоздка – непонятно. И это удивительно. Однако сейчас не об этом. Хотя очень хочется.

Рукопись 19 Про неизгладимые космические впечатления
http://proza.ru/2020/01/17/254