Платеро и я. Цыгане

   Посмотри на неё, Платеро. Идёт там вниз по улице, под медным солнцем, распрямившись от осознания собственной правоты, никого не видя. Как изящно несёт она свою отошедшую красоту, всё ещё здоровая как бык, в жёлтом платке на талии зимой и в синей юбке в белый горошек с оборками. Идёт к Кабильдо испросить разрешения встать  лагерем, как всегда, за кладбищем. Уже вспоминаешь в округе оборванные цыганские лавчонки с кострами, с их пестрыми женщинами и их умирающими (почти при смерти) ослами.

   Ослы, Платеро! Уже ослы из Фрисеты, чувствуя где-то цыган, расшатали приземистый скотный двор! (Я спокоен за Платеро, потому как для того, чтобы дойти до его конюшни цыганам нужно пройти пол-посёлка и кроме того потому, что Ренгель, сторож души не чаял в нас с Платеро.) Но, чтобы напугать его забавы ради, я говорил ему нарочито мрачным и низким голосом:

   - Заходи, Платеро, заходи! Запру тебя в клетку, в которой тебя увезут!
   
   Платеро, уверенный в том, что никакие цыгане его не украдут, рысью вбегает в клетку, что закрывается за ним с жёстким грохотом стекла и железа, и прыгает и скачет из мраморного дворика, от этих цветов, от всего этого в скотный двор, словно стрела, разметав - как грубо! - своей коротким поскоком голубой вьюнок.